— Ты маме сказал? — спросила Мишель торжествующе, с неприкрытым намеком в голосе. — А то ведь я могу рассказать.

Бен потянулся к ней, чтобы схватить и затолкать обратно в постель, прибегнув к собственным методам, но Диондра, вскочив с места и прыгнув в сторону Мишель, его опередила. Прежде чем Мишель оказалась у двери, она ухватила ее за волосы, за эти длинные каштановые волосы, и повалила на пол. Мишель громко приземлилась на копчик, а Диондра шипела: «Ни слова, маленькая дрянь, ни единого слова!» Мишель вдруг вывернулась, оттолкнувшись от стены, и оставила Диондру с клоком волос в руках. Диондра швырнула клок на пол и рванула за ней. Если бы Мишель побежала в мамину комнату, все бы обошлось, но она помчалась к себе в детскую — Диондра за ней, а следом шел Бен и шептал: «Стой, Диондра, зачем ты, не надо, что ты, в самом деле». Но Диондра останавливаться не желала, она добралась до кровати, бормоча ругательства, Мишель в страхе прижалась к стене, Диондра дернула ее за ногу на себя, вытянула на кровати и села сверху: «Хочешь всем разболтать, что я беременна?! Этого хочешь? А потом за пятьдесят центов станешь свой секрет продавать? Мамочке расскажешь — ой-ой-ой, что я знаю! Ничего у тебя не получится, мразь! Что за семейка — одни придурки!» Она обхватила руками шею Мишель, Мишель задрыгала ногами, обутыми в шлепки в виде собачьих лапок. Бен отрешенно смотрел на мелькающие в воздухе ноги и почему-то думал, что тапочки действительно похожи на лапы щенка, потом Диондра вроде как вышла из состояния зомби, и Бен прикрыл дверь, вместо того чтобы широко ее распахнуть и позвать маму, — он хотел, чтобы все было тихо. Срабатывал единственный рефлекс — действовать по плану, а план состоял в том, чтобы никого не разбудить. Он начал уговаривать Диондру, он думал, что все обойдется: «Диондра, Диондра, успокойся, отпусти ее», а Диондра все давила и давила на Мишель: «Думаешь, я собираюсь остаток жизни провести в страхе перед этой паршивкой!» Мишель сначала царапалась, потом изо всех сил ткнула ее в руку острым пером от ручки, так что у Диондры показалась кровь. Диондра на пару секунд отпустила руки, не веря собственным глазам, Мишель повернула голову, судорожно глотнула воздух, но Диондра снова впилась ей в шею. Бен взял Диондру за плечи, чтобы оторвать от Мишель, но его руки замерли у нее на плечах.

Наши дни

Юная Дэй оказалась стройной, почти высокой девушкой; она вошла — и я увидела практически свое лицо. У нее были наши волосы, перекрашенные в каштановый цвет, — у корней пробивалась рыжина, так же как у меня еще несколько дней назад. Ростом она, скорее всего, пошла в Диондру, но лицо было абсолютно нашим — моим, Бена и маминым. Она некоторое время бесцеремонно на меня таращилась, потом покачала головой.

— Извините, — сказала она и покраснела. Кожа у нее была покрыта нашими фамильными веснушками. — Я и представить не могла… то есть, конечно, можно предположить, что мы похожи, но так… Надо же! — Она взглянула на мать, снова на меня, на мои руки, на свои руки, на место, где у меня недостает пальца. — Меня зовут Кристал. Я ваша племянница.

Наверное, я должна ее обнять, что мне и хотелось сделать. Мы пожали друг другу руки.

Девушка в нерешительности топталась возле нас, сплетя руки на груди, по-прежнему бросая на меня косые взгляды — так, проходя мимо витрины магазина, стараясь, чтобы никто не заметил, украдкой посматривают на свое отражение.

— Говорила же я тебе, моя девочка, что это произойдет, если должно произойти, — сказала Диондра. — И вот она, пожалуйста. Иди к нам, дорогая, садись.

Она лениво плюхнулась рядом с матерью и прижалась щекой к ее плечу. Теперь она была у нее под крылышком. Диондра поигрывала прядкой рыже-каштановых волос дочери.

— Не могу поверить, что мы в конце концов познакомились, — сказала она. — Я не могла позволить себе искать с вами встречи. Я ведь тайна. — Она посмотрела на мать. — Плод тайной любви, да?

— Да, — подтвердила Диондра.

Значит, она знает, кто она, кто такие Дэн и что ее отец Бен Дэй! Меня поразило, что Диондра поделилась этим с дочерью, не опасаясь, что та выдаст секрет, станет меня искать. Интересно, как давно Кристал об этом знает? Проезжала ли она хоть однажды мимо моего дома, чтобы просто взглянуть? Взглянуть и больше ничего. И зачем Диондра рассказала ей эту страшную правду, если вполне могла этого не делать?

Диондра, должно быть, поняла, о чем я думаю.

— Не переживай, — сказала она, — Кристал все знает. Я ей рассказываю абсолютно все. Мы с ней лучшие подруги.

Кристал закивала:

— У меня даже есть альбом, где наклеены фотографии всех вас. Я их вырезала из газет и журналов. Почти как настоящий семейный альбом. Мне всегда очень хотелось познакомиться с вами лично. Как мне вас называть — тетя Либби? Странное обращение. Очень странное.

Я не знала, что сказать. Просто почувствовала облегчение: значит, Дэи не вымирают. Даже наоборот, процветают, если посмотреть на эту симпатичную стройную девушку, внешне очень похожую на меня, но с полным набором пальцев и на руках, и на ногах и без моих кошмаров в голове. Хотелось узнать о ней как можно больше, каждую мелочь. Не такое ли же у нее слабое зрение, как у Мишель? Нет ли аллергии на клубнику, как у моей мамы? Может быть, комары ее любят так же, как Дебби, — сестру они прямо заживо поедали, а однажды от нее все лето пахло средством от комаров. Мой ли у нее вспыльчивый характер, или она унаследовала сдержанность и отстраненность Бена? Манипулирует ли она людьми так же легко, как Раннер, чуждо ли ей, как и ему, раскаяние? Какая она, какая? Хорошо бы, чтобы она даже в самых незначительных мелочах оказалась похожа на Дэев — это напомнит мне, какими были мы.

— Я и книжку вашу читала, — добавила Кристал. — Отличная книга. Мне очень хотелось хоть кому-нибудь рассказать, что я вас знаю, — я очень вами гордилась.

Ее голос переливался, как флейта, как будто ей все время приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться.

— Спасибо, конечно.

— Либби, что с тобой? — спросила Диондра.

— Просто… никак не могу понять, зачем столько лет держать в тайне свое существование? Почему ты до сих пор заставляешь Бена божиться, что он тебя не знает? Насколько я понимаю, он никогда не видел собственную дочь?

Кристал замотала головой:

— Конечно, я бы очень хотела его увидеть. Он для меня герой. Он все эти годы защищает маму.

— Либби, мы очень надеемся, что ты сохранишь нашу тайну, — сказала Диондра. — Очень надеемся. Я не хочу рисковать, ведь могут решить, что я сообщница. Не могу. Ради Кристал.

— Мне кажется, нет необходимости в том, чтобы…

— Пожалуйста! — сказала Кристал просто, но очень настойчиво. — Пожалуйста. Честное слово, я не вынесу если придется каждую минуту ждать, что у меня отнимут маму. Она ведь моя лучшая подруга.

Значит, они обе так думают? Я сделала большие глаза, но увидела, что Кристал вот-вот расплачется. Она действительно страшно боится той перспективы, которую нарисовала Диондра: мстительные злобные копы врываются в дом и забирают ее мамочку. Конечно, Диондра ее лучшая подруга. Все эти годы они живут в коконе на двоих, окруженные своей тайной. Поневоле приходится хранить эту тайну. Ради мамочки.

— Значит, ты сбежала, так ничего и не сказав родителям?

— Я убежала как раз в тот момент, когда стал заметен живот. У меня не родители были, а настоящие маньяки. Я безо всякого сожаления с ними рассталась. Ребенок был нашей тайной — Бена и моей.

Как странно — тайна в доме Дэев? Значит, Мишель все-таки проворонила такую сенсацию!

— Чему вы улыбаетесь? — спросила Кристал, тоже слегка улыбаясь.

— Да вот думаю, как бы моей сестре Мишель захотелось приобщиться к такой новости. Она обожала сенсации.

На лице у обеих появилось такое выражение, будто я влепила им по пощечине.

— Простите, я не хотела свести все к шутке, — извинилась я.