– Привет, малышка! – сказала я, почесывая Исиду за ухом. Она сладко зажмурилась, но вскоре оттолкнула мою руку, лизнула меня в последний раз своим шершавым язычком, выскочила из саркофага, подошла к двери и уселась, внимательно глядя на меня.

Увидев, что я не тороплюсь следовать за ней, Исида нетерпеливо поскребла лапой дверь и негромко, но требовательно мяукнула.

Мою сонливость как рукой сняло. Исида вновь мяукнула, и я выбралась из саркофага, сунула ноги в свои башмаки, зажгла стоявшую на столе керосиновую лампу. Держа лампу в одной руке, а в другой по-прежнему сжимая Кровь Исиды, я открыла дверь и вслед за кошкой вышла в темный коридор. Здесь я прислушалась, но ничего не услышала, и, не понимая, что могло так насторожить Исиду, пошла за ней туда, куда она решила вести меня. Когда мы проходили мимо гостиной, я сунула голову в дверь и увидела спящую, свернувшись калачиком на диване, маму. Папы в гостиной не было. Исида тем временем ушла вперед.

Я рванула за ней, хотела догнать кошку, но она успела исчезнуть в темном холле. Помня про дробовик, я осторожно сделала несколько шагов вперед и позвала:

– Папа! Ты все еще здесь?

Никакого ответа из темноты не последовало.

А потом я услышала низкий раскатистый звук. Мне показалось, что это рычит один из стоящих на лестничной площадке сфинксов, и я подумала, что напрасно уже столько времени не проверяла, не прилипло ли к ним какое-нибудь проклятие. Раньше сфинксы всегда были чистыми, и я непростительно расслабилась.

Звук повторился, затем стих.

Нужно ли это понимать так, что проснувшаяся было магическая сила вновь задремала? Кроме того, и Исида убежала вперед, а она всегда избегает столкновения с активной черной магией.

Я сильнее сжала в кулаке свои защитные амулеты и решительным (но тихим шагом) вошла в холл. Сфинксы были спокойными и неподвижными, как всегда, но, привалившись к ноге одного из них, спал папа, уронив себе на колени дробовик.

Я вздрогнула, вновь услышав грозное рычание, но тут же с облегчением и некоторой досадой поняла, что это всего-навсего храп моего дорогого папочки. Ну, знаешь, папа! Так и до разрыва сердца можно родную дочь довести!

Чувствовала я себя довольно глупо, но приободрилась, расправила плечи и пошла к нетерпеливо ожидавшей меня Исиде. Дав мне приблизиться, она вновь припустилась в темноту. Хотелось надеяться, что, отбежав немного, она вновь остановится, чтобы подождать меня.

Исида провела меня мимо конторки Флимпа. Он тоже спал и тоже храпел, как папа. Я протянула руку и тихонько, стараясь не скрипнуть, прикрыла его дверь.

А затем я услышала новый звук, и он очень встревожил меня. Это был мягкий щелчок дверной задвижки. Я замерла, прикидывая, не мог ли этот звук быть эхом от закрывшейся двери Флимпа, но о том, что это не так, мне сказали новые звуки, – на этот раз это были тихие быстрые шаги.

Замирая от страха, я приглушила свет масляной лампы, осторожно поставила ее на пол и двинулась на звук шагов.

В темноте и так бывает сложно понять, откуда доносятся шаги, а в нашем музее с его огромными, создающими эхо залами, это и того труднее. Затем сквозь размытый шорох шагов отчетливо послышался щелчок еще одной открывшейся, а затем закрывшейся двери.

Исида стрелой пролетела мимо меня в том направлении, где щелкнула дверь, а я побежала за кошкой. Это оказался боковой вход!

Подбежав к двери, я попыталась открыть ее, но она оказалась запертой. Каким образом непрошеный гость смог войти, если дверь была заперта?

Оставив решение этой загадки на потом, я протянула руку, чтобы отпереть дверь, но тут же отдернула ее назад – даже сквозь перчатку меня укололи ледяные иголки. Заряд черной магии на замке оказался невероятно сильным! Однако мне необходимо было увидеть непрошеного гостя, поэтому я снова, не обращая больше внимания на иголочки, взялась за кнопку замка, открыла дверь и осторожно высунула наружу голову – как раз вовремя, чтобы успеть увидеть заворачивавшую за угол музея высокую, закутанную в плащ фигуру.

В руке этот человек нес что-то длинное, тонкое… о нет!

Я отпрянула назад, прикрыла дверь бокового входа, заперла ее и поспешила в направлении подвала, все время мысленно повторяя: «Господи, только бы это был не жезл, только бы это был не жезл».

Охватившая меня паника оказалась сильнее страха перед ночными катакомбами, и я не задумываясь скатилась вниз по подвальной лестнице и уставилась в полумраке на западную стену. Все мумии по-прежнему стояли в ряд, словно дисциплинированные солдатики, но жезла, как я и опасалась, у стены не было. Я посмотрела, не упал ли он на пол (разумеется, не упал), и убедилась в том, что непрошеный гость – кем бы он ни был – украл именно жезл Осириса.

Точнее, часть жезла, подумала я, похлопывая себя по карману передника, в котором надежно был спрятан тяжелый золотой шар.

Но только подумать, ведь злоумышленник был близок к тому, чтобы похитить и жезл, и шар – это был вопрос каких-то нескольких часов. И в смелости (а может быть, лучше сказать наглости) этому вору не откажешь, он не побоялся вломиться в наш музей, когда в нем оставалось полно народа. А что, если бы вор разбудил папу? Или маму? Или хотя бы беднягу Флимпа? Только подумать, в какой опасности мог тогда оказаться каждый из них!

Мне необходимо немедленно связаться с Вигмером. Он должен знать, что они завладели жезлом и действовали при этом очень решительно и смело.

А кем могут быть эти они? Я подозревала, что это Змеи Хаоса, но на самом деле похитить жезл мог и кто-то другой. Например, тот тип, Мрачный Краб, о котором говорил инспектор Тарнбулл. Или Клайв Фагенбуш, а может, даже надменный педант Викери Вимс.

А что, он вполне может оказаться в сговоре с лордом Чадли. Что, если он таким образом пытается подставить папу, чтобы самому стать главным хранителем? Ведь Вимс наверняка считает себя достойным такой должности.

Я повернулась, чтобы пойти назад к ведущей наверх из подвала лестнице, и едва не навернулась, споткнувшись об Исиду, которая сидела, терпеливо дожидаясь меня. Я наклонилась, погладила кошку, почесала ей за ушком и негромко сказала:

– Отличная работа, мисс Исида.

Исида замурлыкала.

Утром меня разбудил грохот, от которого, казалось, заходили ходуном стены музея. Я выбралась из своего саркофага, протерла кулаками глаза и поспешила узнать, что там происходит.

Добравшись до холла, я увидела, что едва не опоздала к началу представления. Все помощники уже собрались и стояли тесной кучкой, перешептываясь и явно не желая реагировать на стук во входную дверь.

Затем по лестнице в холл спустилась мама – раскрасневшаяся ото сна и в безукоризненно сидящем на ней платье. Ума не приложу, как ей удается проспать всю ночь в платье и нисколечко не измять его?

– Что здесь происходит, и почему никто не открывает дверь? – спросила мама.

Фагенбуш демонстративно сунул руки в карманы своих брюк и ехидно посмотрел на Викери Вимса. Вимс прокашлялся и произнес:

– Его светлость, мадам. Он… э… спит.

– Держа ружье, – добавил Стилтон.

– Хочешь, я впущу их, мама? – вызвалась я.

Мама пригладила волосы и проговорила:

– Сначала лучше посмотрим, кто это.

Могу спорить на что угодно, в этот миг в маминой голове явно мелькнул образ вылезающей из кареты бабушки.

Когда я дошла до середины холла, проснулся папа.

– Что значит весь этот трам-тарарам? – спросил он, потирая затекшую шею.

– Да вот, пришел кто-то, – ответила я через плечо. Дойдя до двери, я выглянула в смотровое окошечко, из которого на меня уставился глаз инспектора Тарнбулла, пытавшегося заглянуть внутрь музея.

– Это инспектор Тарнбулл, папа, – крикнула я. – И с ним трое констеблей. А еще вчерашние газетчики. Одним словом, небольшая толпа.

– Какого черта им всем здесь нужно?

– Думаю, сейчас узнаем, – я задержала дыхание, сделала глупое лицо и открыла входную дверь. Я опасалась, что инспектору уже известно о том, что вчера ночью кто-то проник к нам в музей, и решила, что всячески буду пудрить полисменам мозги относительно жезла. Первым обо всем должен узнать Вигмер, причем как можно скорей.