Идя вместе с Фагенбушем к поджидавшей его карете, я увидела собравшуюся у края причала толпу и услышала знакомый голос Тарнбулла:

– Тащите его наверх!

Я резко повернула и пошла на этот голос.

– Куда вы? – спросил Фагенбуш. – Вернитесь!

Но даже если он работает на Вигмера, это еще не означает, что я должна беспрекословно слушаться его, правда?

Я подошла к Тарнбуллу и окружившей его толпе как раз в тот момент, когда из вонючей воды вытащили промокшего, покрытого тиной и грязью, дрожащего Мрачного Краба. Волдыри на его руках и лице немного спали и теперь походили на синяки и царапины недельной давности.

– Что с тобой случилось? – хмуро спросил Тарнбулл.

– Проклятие мумии. Мумия. Проклятие, – бессвязно бормотал старый знаменитый карманник, а затем, увидев меня, ткнул в мою сторону пальцем. – Она! Это она сделала!

Все обернулись, в том числе и Тарнбулл, сразу же двинувшийся ко мне.

– Где Боллингсворт? – спросил он. – И не вздумайте вилять, иначе за решеткой окажутся сразу двое из семейки Трокмортонов!

– Боллингсворт на нижней палубе, в кают-компании корабля Его величества «Дредноут», – надменно ответила я.

– Это еще не доказывает, что он замешан в деле с мумиями.

– Думаю, вы измените свое мнение, инспектор. Я подозреваю, что у Боллингсворта с собой часть похищенного золота.

По-прежнему не сводя с меня глаз, Тарнбулл махнул рукой четырем своим констеблям и приказал:

– Идите и проверьте. Если она сказала правду, приведите его сюда.

Констебли рысью припустили к «Дредноуту», а инспектор спросил, продолжая сверлить меня взглядом:

– Почему вы так уверены в том, что он виновен?

Припомнив рассказ Уилла, я ответила:

– Во-первых, мы обнаружили, где находятся украденные мумии. Они в погребе таверны «Соленый Пес», я полагаю. Вы можете также убедиться в том, что Боллингсворт проживал в этой таверне, хотя, возможно, под чужим именем.

Было заметно, что Тарнбулл очень живо заинтересовался всем этим. Он подозвал еще двоих констеблей и отправил их в «Соленого Пса», после чего вновь переключил все свое внимание на меня.

– Откуда вам все это известно, мисс?

О черт! Вот задачка-то! Нужно рассказать все как можно ближе к правде, но не упомянув при этом ни Уилла, ни Сопляка, ни тем более Вигмера.

Кстати, о Вигмере. Именно в этот момент через плечо Тарнбулла я увидела, как останавливается его карета. Это означает, что продержаться мне осталось совсем немного.

– Видите ли, инспектор, я отчаянно искала способ выручить своего отца, а адмирал Сопкоут обещал мне помочь, но он сегодня принимал на борту «Дредноута» какую-то делегацию. Я не могла ждать и пошла сюда, чтобы перехватить адмирала до того, как он поднимется на корабль.

За спиной инспектора я уже видела Вигмера, Торнли и Бремфилда, они вышли из кареты и направлялись к кораблю.

– И так получилось, что я встретила Мрачного Краба, которого узнала по картинке, которую вы показывали в музее…

– По-моему, как раз вам я его портрет не показывал, – перебил меня Тарнбулл.

– Да, вы не показывали, но я все равно… э… видела его.

Он поднял бровь, но ничего не сказал, и я продолжила:

– Увидев Краба, я стала думать о том, как задержать его до вашего прибытия, поэтому столкнула его в воду, надеясь на то, что он не умеет толком плавать. Так и случилось, он действительно не умеет.

– Как вы узнали о том, что здесь должен появиться Боллингсворт?

О боже. Час от часу не легче. А это я как ему объясню?

– Прошу прощения, инспектор, – сказал Фагенбуш, коротко и официально кивнув Тарнбуллу. – Если вы ищете свидетеля, я буду рад предложить вам свои услуги.

– Вы? Но вы же второй помощник хранителя музея, если я не ошибаюсь. А вас каким ветром сюда принесло?

– Сегодня утром я обнаружил, что девочки нет в музее. Зная об отсутствии ее отца и о том, как сильно загружена работой ее мать, я отправился искать ее, чтобы задержать и вернуть домой.

Этот разговор отвлек внимание инспектора от меня. Клайв Фагенбуш еще раз пришел мне на помощь и спас. Надеюсь, это не войдет у него в привычку. Не думаю, что мне хочется менять свое мнение о нем.

Пока Фагенбуш рассказывал инспектору о моем исчезновении из музея, один из констеблей спустился по трапу с «Дредноута» и направился к нам.

Подойдя ближе, он негромко доложил Тарнбуллу:

– Я только что говорил с капитаном. Она была права, сэр! Боллингсворт здесь. Даже более того, капитан сказал, что у этого негодяя в кармане обнаружили золотую монету.

Я мысленно поблагодарила за монету милого Сопляка и поклялась, что куплю ему целую коробку носовых платков.

– Ну, золотая монета в его кармане могла оказаться и не ворованной, – сухо заметил Тарнбулл, а затем обернулся ко мне: – Хотя вкупе со всем остальным… похоже, что вы были правы, мисс.

Судя по выражению его лица, это признание далось инспектору с большим трудом – впрочем, кому приятно признавать свое поражение!

– Как только мы проверим все, о чем вы нам сообщили, и все ваши слова подтвердятся, я отпущу вашего отца домой. Это самое лучшее, что я могу обещать вам.

– О, благодарю вас, сэр!

Возвращаясь в музей, мы довольно долго молчали, а когда молчание стало уж вовсе неловким, я перестала смотреть в окно, повернула голову, внимательно поглядела сбоку на Клайва Фагенбуша и спросила его:

– Как давно вы работаете в Братстве?

– Десять лет, – ответил он, искоса взглянув на меня.

– В самом деле? Так давно? А у вас есть татуировка? Вот здесь, – я постучала пальцем у основания шеи, где, как мне было известно, члены Братства носят этот защитный символ.

– Нет, – ответил он. – Еще нет.

Интересно, что же он за член Братства, если у него даже после десяти лет службы нет татуировки? Наверное, не из самых лучших, мягко говоря.

Словно прочитав мои мысли, Фагенбуш пояснил:

– В своем нынешнем качестве я работаю в Братстве только три года. Чтобы стать полноправным членом Братства и получить татуировку, требуется пять лет. Тогда же член Братства получает кольцо, такое же, как у вас.

Он с явной обидой, посмотрел на мою руку с надетым на палец кольцом, которое вручил мне Вигмер после окончания операции по возвращению Сердца Египта на его законное место.

– Долго же вам пришлось добиваться, чтобы вас приняли в Братство.

– Дело не в этом, – сквозь стиснутые зубы ответил Фагенбуш.

– Да, конечно, конечно.

Вновь повисло молчание. Затем нежелание разговаривать со мной уступило желанию рассказать о себе, и Фагенбуш вновь заговорил:

– Я хотел стать одним из агентов Братства с тех пор, как узнал о его существовании. Но мой брат вступил в него первым.

Он опять замолчал, и я, подождав немного, спросила:

– И?..

– И его убили, когда он был на задании, – холодно проговорил Фагенбуш. – Вигмер отказывался принимать меня, поскольку считает, что ни одна мать не должна приносить в жертву Братству сразу обоих своих сыновей, – он отвернулся к окну и продолжил, глядя в него: – Так продолжалось до смерти матери. Она скончалась три года назад, и только после этого Вигмер разрешил мне начать обучение в Братстве.

Я съежилась на своем сиденье. Мне было жаль, что я узнала все это – теперь Фагенбуш начинал представляться мне совершенно в ином свете.

Зато сейчас стало понятно, почему Вигмер так твердо уверял меня, что Фагенбушу можно полностью доверять.

– Ну, вот и приехали, – сказал Фагенбуш, по-прежнему не глядя на меня. Он открыл дверцу, вышел и протянул мне свою руку.

Я посмотрела на его руку и поняла, что не смогу оставить ее повисшей в воздухе. Я мысленно напомнила себе о том, что сегодня Фагенбуш спас меня – причем дважды, – и приняла его руку.

Как только мои ноги коснулись земли, я бегом бросилась к музею.

– Мама! Мама! – с этим криком я влетела в холл, который оказался пустым, а оттуда в гостиную. Мама сидела за столом, обхватив голову руками. Услышав мой голос, она подняла голову и попыталась улыбнуться.