Стоп! Тортик! Ну конечно, день рождения же! Последняя серия. Обычно на даче мы отмечали скромно, просто мама готовила что-нибудь повкуснее. Ну там тосты, подарки, само собой, но, как говорил Вадим, без фанатизма. А кстати, интересно, отмечали ли мы с девчонками в «Абрикосове»? Или в этой реальности такая традиция не сложилась? Впрочем, на этот вопрос ответ нашелся легко, в телефонном ежедневнике «Абрикосов» был записан так же — на вторник.

После мамы я позвонила детям, то есть Петьке. Обычно, если не нужен был кто-то конкретно, я звонила им по очереди. И вот тут разница уже была заметна. Не бодрое «привет, мамонт!», а вялое «привет, ма». Да-да, у нас все нормально, пока. Меня словно лапой железной продрало — так это отличалось от наших обычных разговоров.

Что же мы наделали — что я наделала! Ладно мы, но дети, пять лет живущие с родителями, которые зачем-то притворяются, что между ними все хорошо…

Сделав пару глубоких вдохов, я пролистала записную книжку с начала до конца, отмечая чьи номера в ней есть, а чьих нет. Сначала на рабочей симке, потом на личной. Среди множества прочих телефонов на ней обнаружились все четыре мои подруги. А еще — некий Евгений. Просто так, без фамилии. Мне стало нехорошо. Разумеется, это мог быть и не Котик. И вообще — достаточно было просто набрать номер и выяснить, но мне категорически не хотелось этого делать.

Подумав, я открыла вайбер и написала Моховцу:

«Мох, знаешь в Питере хорошего частного детектива? Неболтливого?»

Ответ пришел незамедлительно:

«Бизнес или личное?»

«Личное», — ответила я.

«Неужто профессор пошел налево?», — сообщение сопровождал подмигивающий смайлик.

«Нет. Можно без стеба?»

«ОК. Пошукаю».

Отложив телефон, я подцепила с тарелки остаток пирожка, отправила в рот — и тут же раздался противный хруст. Подставив ложку, я выплюнула на нее разгрызенную косточку и осколок зуба. Приличный такой осколок.

Все говно к нашему берегу! Спасибо хоть не передний.

— И как это называется? — поинтересовалась я, подойдя к прилавку и продемонстрировав ложку с косточкой и зубом.

Девушка-продавщица начала оправдываться, что она тут ни при чем, она же не пекарь. Прибежал пекарь и начал оправдываться, что он тут ни при чем, такие полуфабрикаты привезли. Очередь тем временем поредела — несколько человек развернулись и ушли. Мне вернули деньги за кофе и пирожок и накидали здоровенный пакет всего, в чем точно не было косточек. Конечно, я могла накатать жалобу. Или даже подать иск в суд. Но мне только этого сейчас и не хватало. Забрав пакет, я вышла и села в машину.

Надо все-таки придумать ей имя, промелькнула мысль. Или нет, ему, а не ей. Хоть и непривычный, нелюбимый, но что поделать. Придется привыкать. Жорик точно нет, пусть будет Джерри, что ли.

— Кирюх, привет! — я завела двигатель и набрала номер Киры. — Слушай, зуб сломала. Ты как?

— Снова здорово! — проворчала Кира. — Сильно горит? Какой зуб-то?

— Пятерка, верхняя.

— Фигово. Сильно пасть не разевай, видно будет. Завтра я выходная, в субботу все забито. В понедельник приезжай, часам к шести, посмотрим. Кстати, разговор есть. Ладно, давай, у меня пациент с открытым ртом сидит.

Когда я уже подъезжала к дому, телефон коротко хрюкнул: пришло сообщение в вайбер. Заехав на стоянку, я открыла и обнаружила отправленный Славкой номер телефона с припиской: «Василий Упадышев. Сошлись на Штепу. Берет дорого. Если придешь инкогнито — двойная цена. Удачи».

Я уже почти вошла в парадную, но сообразила, что в холодильнике мышь повесилась — если не брать в расчет вчерашние пельмени. Развернулась и пошла в магазин. Набрала три пакета, пришла домой и забила холодильник до отказа. Потом включила компьютер, набрала в ворде свою фамилию, имя, отчество, дату рождения, домашний адрес, место работы, марку и номер машины. Отправила на печать и нашла относительно свежую фотографию. Сложила все это в файл и потянулась за телефоном, но вовремя остановилась.

Разумеется, частный детектив быстро выяснит номер моего мобильного и, вполне вероятно, заметит, что именно с него был звонок от клиентки, пожелавшей остаться инкогнито. И дама эта, выходит, заказала досье на саму себя. Так тупо палиться мне не хотелось.

Я не поленилась выйти из дома и заглянуть в ближайший салон красоты. Положила перед администратором на стойку приятную купюру и попросила разрешения позвонить по городскому телефону. Девица удивленно заморгала, но без возражений пододвинула ко мне телефон. Детектив снял трубку после первого же гудка.

— Упадышев, — отрекомендовался он. — Слушаю.

— Здравствуйте, Василий, — сказала я, стараясь говорить монотонно, без узнаваемых интонаций. — Мне вас порекомендовал Штепа.

— Штепа… — повторил он. — Ясно. Чем могу помочь?

— Для начала нужно встретиться.

— Приезжайте. Записывайте адрес, — он назвал улицу и номер дома недалеко от «Озерков». — Можете прямо сейчас, можете завтра.

Мы договорились на десять утра. Я готова была заплатить сколько потребуется — лишь бы досье оказалось максимально полным и было собрано в пожарные сроки. Если раньше все происходящее казалось мне абсурдом, то это был уже апофеоз абсурда. Люди склонны прятать свою частную жизнь. Я хотела обратного — чтобы детектив узнал обо мне все. Вплоть до любимой марки трусов, если это возможно. Хотя без этого сакрального знания я как-нибудь обошлась бы. А вот вся моя личная и профессиональная жизнь за последние пять лет — это точно было необходимо.

Я поставила вариться картошку, налепила котлет, обжарила и отправила в духовку тушиться — разумеется, в красной чугунной кастрюле. Вкусы у Вадима так и остались, как он сам говорил, босяцкими. Мы часто ходили в рестораны, но всей высокой кухне он предпочитал пюре с котлетами и рассольник.

Разумеется, я не рассчитывала, что какая-то котлета растопит его сердце, но надо же было с чего-то начинать. Нарезая огурцы на салат, я вспомнила, как мы познакомились. Тогда мне вообще не пришлось прилагать каких-то усилий, чтобы обратить на себя внимание, из-за чего-то переживать, волноваться. Все получилось как будто само собой.

У нас на журфаке была библиотека для заочников гуманитарных факультетов. Но если очень хорошо попросить, некоторые остро необходимые учебники и методички давали и очникам. После зимней сессии на втором курсе я пришла туда поклянчить какую-то литературу для семинара. Вадим стоял в очереди передо мной. Пожилая библиотекарша взяла наши требования, поворчала о загребущих руках и завидущих глазах, ушла в хранилище и пропала. Мы разговорились, познакомились. Потом вышли на Первую линию, забрели в кафе и просидели там часа два. Обменялись телефонами, а на следующий день Вадим позвонил и пригласил меня в кино.

Развивалось все медленно, неспешно, чему я была очень рада, потому что «взрослые» отношения в теории пугали меня панически. Вроде бы и причины особой на то не было, но почему-то казалось, что я к ним совершенно не готова и вряд ли когда-нибудь буду. И дело было не столько в сексе, сколько в самой возможности взаимных чувств. Не просто какой-то дружеской симпатии, а любви. Наверно, Вадим понял мой страх, а может, и сам не хотел торопиться, хотя я у него точно была не первая.

Только в конце апреля мы впервые поцеловались. Весна была поздняя, по Неве еще шел ладожский лед. Мы остановились на Дворцовом мосту в полукруглом выступе, глядя на льдины, которые плыли торжественно, как военные корабли. В темной воде между ними отражалось закатное малиновое небо. Он обнял меня за плечи, я повернулась к нему…

Мне было почти девятнадцать, и это был мой первый поцелуй. И я была очень рада, что первый — с ним. Такой нежный, такой мягкий, такой… волшебный! Мы шли через Дворцовую, по Невскому, держась за руки, и молчали. Только посматривали друг друга на друга — и улыбались. И даже сейчас, вспоминая об этом, я улыбалась. Пока память услужливо не подсунула совсем другое воспоминание, с противным послевкусием стыдной неловкости. Другой мой первый поцелуй… Меня передернуло.