— Значит, тебе можно было? В школе? — не выдержала я и тут же прикусила язык, но было поздно.

— Вот как ты заговорила, сучка?! — взвился Женька. — Вспомнила, да? Через двадцать лет? Так все это была твоя сладкая месть? Блюдо, которое подают холодным? Так?

Я молчала, потому что сказать было нечего. Все было плохо, очень плохо, я это знала. И все равно… как будто повеяло тонким ароматом ядовитого болотного цветка. Та Лера, разумеется, не ставила себе такую задачу: отомстить Котику за все школьные унижения. И все же она это сделала — для меня. Хотя мне это требовалось меньше всего. Эта месть была из разряда «назло бабе отморожу яйца». Именно потому, что теперь от него можно было ждать любой гадости. Так же, как и от Маринки. Если они вдруг объединятся, вот это будет классный тандем. Не зря говорят, что нет худших врагов, чем бывшие друзья.

— Хорошо, — сказал Женька и повторил: — Хорошо…

В ухо забила морзянка коротких гудков. Я нажала на кнопку отбоя, положила телефон на тумбочку, туда же поставила тарелку с остывшими блинчиками. Взяла бокал и выпила вино в три больших глотка. А потом пошла на кухню и налила еще.

— В Санкт-Петербурге плюс двадцать шесть, во второй половине дня проливные дожди, возможны грозы, — доверительно сообщила с экрана тонкая-звонкая девица в обтягивающем платье и торжественно закончила прогноз рекламой средства от простатита: — Трым-тым-тым, просто будь мужчиной.

— Спасибо, девушка, — кивнула я, приподняв бокал. — За грозу. А простатит оставь себе.

В своих рассуждениях я ошиблась в одном — и именно это мне теперь не давало покоя. Ладно, допустим, Котик подвернулся в неудачный момент, и Лера сдуру с ним переспала. И что, действительно оказалось так сладко, что затянулось на много лет? Это после Вадима-то? Хотя… мне ведь не с кем было сравнивать, других мужчин не было. Всегда казалось, что лучше просто быть не может. А если вдруг может?

Мысль показалась настолько крамольной, что аж передернуло, от плеча до плеча. Скорее, тут было другое. Не как или сколько, а с кем. Есть ведь женщины, у которых за многие годы не приключилось ни одного оргазма, но они считают свою интимную жизнь вполне удачной, поскольку с любимым мужчиной. В конце концов, с Вадимом у нас тоже далеко не сразу возникла гармония.

Впрочем, это все ладно, не суть. Удивляло другое. Если у той Леры с Котиком была полная идиллия, неужели ее устраивали редкие встречи тайком? Я-то думала, что другого варианта не было, но оказалось, что был. Женька как раз быстро развелся — по его словам, из-за нее. А вот она не спешила. И это точно не было желание сидеть на двух стульях сразу — если не сказать совсем уж нецензурно. С Вадимом-то у них все было чем дальше, тем хуже. Материально? Тоже мимо. Зарабатывали они примерно одинаково, иногда у Леры и побольше выходило. Квартира, правда, принадлежала Вадиму, но Котик жил один в огромной трехкомнатной сталинке. Я у него никогда не была, но еще со школы об этом знала.

Тогда что? Дети? Пять лет назад им было всего по девять, и их мнение вряд ли кого-то заинтересовало бы. Наверняка суд оставил бы их со мной. Или, может, дело в моем нежелании, чтобы они жили с отчимом?

Все-таки что-то не стыковалось. Похоже, я не знала чего-то очень важного. Или упускала что-то из виду.

Ночь прошла кошмаром без сна. Мысли, воспоминания, снова мысли… До этого вечера Котик был чем-то отвратительным, но… далеким, почти виртуальным. И вдруг голос в трубке сделал его пугающе реальным и опасным. Как обещанная прогнозом гроза, когда вдруг раздается первый раскат грома.

Да, я собиралась сделать это снова. Поехать в парк, сесть на скамейку — в надежде снова вернуться в прошлое и еще раз попытаться все исправить. Как там говорят? Бог любит троицу? Может, в третий раз наконец получится? Мысли о том, что и третья попытка может оказаться такой же неудачной, я старательно гнала прочь. Не говоря уже о том, что все может стать еще хуже. Если после прошлого раза ничего не изменилось, это не значит, что не изменится в этот. Да и кто сказал, что не изменилось? Получилось-то все по-другому. Может, не попробуй я вернуться назад, Котик мне и не позвонил бы. Что я вообще знаю о подводных течениях причинно-следственной связи?

Нет, уперлась я, это была случайность. Теперь я буду знать, что скамейка скользкая, сидеть надо осторожно. Не шелохнувшись. Котик бежит мимо, я машу ему рукой — все.

А если скамейка перевернется — и он бросится меня поднимать?

Блин, Лера, прекрати! А если метеорит упадет? Риск того стоит. Если ничего не сделать, все кончится очень плохо.

А вот в этом уже можно было не сомневаться. Поэтому утром на работе я открыла в интернете метео-карту и следила, как на город надвигается грозовой фронт. Прогноз обещал грозу уже без «возможно». После обеда я предупредила Лену, что сегодня не вернусь, и поехала к пару Победы.

На том месте, где я ставила Джерри в прошлые разы, эвакуатор забирал серую тойоту. Пришлось проехать дальше — к «Вашингтону», бывшему Маринкиному дому. Сейчас-то она жила рядом с «Нарвской», но то, что я вынуждена была припарковаться в этом месте, показалась дурным предзнаменованием.

Небо на юге уже налилось фиолетовым. По тучам, похожим на чернильницу, бежали странные желто-белые клочья. Парило так, что трудно было дышать — совсем как в первый раз, когда я брела через парк на каблуках, едва переставляя ноги. Почему-то вдруг показалось, что скамейки на том месте уже не будет, но она стояла все там же. Хотя уже и не выглядела такой вызывающе новой и сверкающей.

Как назло, по аллее, глухой и обычно совершенно безлюдной, туда-сюда сновали люди. Я села на скамейку, вполне прилично, на сиденье, и ждала, с трудом сдерживая нервную дрожь. Наконец вокруг все словно вымерло, и, оглянувшись по сторонам, я вскарабкалась на спинку. Сердито заворчал гром.

…За шиворот упала холодная капля — я вздрогнула. Прошла мимо Маринка, подала свою ехидную реплику. Из-за поворота донесся шорох гравия. Я поерзала, устраиваясь поустойчивее, вцепилась руками в спинку скамейки. Сама она стояла крепко, не шаталась, опрокидываться, вроде, не собиралась. Сверху нависали темно-зеленые заросли. В воздухе висела мелкая водяная пыль.

Мне показалось, что чего-то не хватает. Да, точно, и в прошлый раз было так же — то же самое ощущение. А вот в самый первый я это видела или чувствовала — то, чего не хватало сейчас. И без него картинка как будто была неполной. Не совсем настоящей.

Я изо всех сил пыталась вспомнить и уже почти ухватила мысль за хвост, но тут показался Женька. Повернул голову, пробегая мимо, улыбнулся. Я помахала рукой. Он сделал еще несколько шагов и… остановился. Постоял секунду и пошел ко мне.

— Лер, что-то случилось? У тебя такое странное лицо.

Черт, нет!!! Только не это!

Слезы хлынули ручьем. Женька подошел совсем близко, встал коленями на сиденье, обнял меня и стал собирать слезы губами…

…Громыхнуло совсем близко, и тут же упали первые тяжелые капли. Через минуту лило уже вовсю. Застигнутые врасплох люди жались к стволам деревьев, а я, хотя зонт лежал в сумке, шла по аллее под дождем — так было не видно, что я плачу.

Сев в машину, я завела двигатель и включила печку, чтобы хоть немного согреться. Взяла тряпку, которой протирала стекла, и кое-как вытерла волосы, даже не думая о том, что она грязная. С туфель на коврик натекла лужица. На сиденье подо мной и вовсе был потоп.

Телефон в сумке надрывался. Я достала его и, даже не посмотрев на номер, нажала на кнопку соединения.

— Лера, может, ты все-таки объяснишь, в чем дело? — даже не поздоровавшись, спросил Женька.

Что я, интересно, могла ему объяснить? Извини, я никогда не была твоей любовницей, потому что это была не я, вернее, я, но…

— Не могу, Жень, — пробормотала я сквозь слезы, стараясь хотя бы не всхлипывать.

— Что ты не можешь?

— Объяснить. И разговаривать не могу. Я за рулем. Тут дождь. И пробка.