Девочка, свернувшись в клубочек, лежала под корнем вывороченной сосны, обняв плюшевого медвежонка. Услышав шаги, подняла голову, оскалилась, зарычала по-звериному.

— А вот и выводок, — усмехнулся Крас. — Ишь ты, настоящий звереныш… — произнес Крас, пряча пистолет. Волна горячего, нестерпимого желания затопила Краса… Он шагнул к девчонке, произнес хрипло:

— Не бойся, детка, не обижу…

Девочка еще больше сжалась в комочек.

Крас чувствовал, как пульсирует шрам. Сейчас, сейчас он сорвет с нее платьице, все сорвет, и тогда… Первый стон наслаждения и боли будет для нее и последним.

Он потянулся руками к ее ногам…

Девочка зарычала, как разъяренный барсенок. Пяткой попала прямо в лицо, Крас на секунду застыл в воздухе, не удержал равновесие и неловко рухнул на откос. Его потащило вниз.

Девчонка в два прыжка оказалась на кромке обрыва и исчезла.

Проскочила открытое пространство, подлесок и неслась стремглав уже через густеющий лес… Ветви стегали лицо, раздирали в клочья легкое платьице, но она мчалась без оглядки, пока не упала обессиленно в мягкий, чуть влажный мох. Слезы текли из глаз, девочка плакала, подвывая, будто оставшийся сиротой звереныш.

Ярость застилала глаза. Крас карабкался по песчаному откосу, песок струился, уходил из-под ног, и Крас сползал вниз снова и снова…

— Сук! Сука! Сука! — Он выхватил пистолет и пулю за пулей вгонял в корневище сосны, под которым пять минут назад спала девочка. Отдача выстрелов подбрасывала оружие вверх, Крас не удержал равновесие, упал навзничь и съехал вниз. Попытался привстать, пошатнулся, будто пьяный, и соскользнул в реку. — Черт! — Холодная вода отрезвила. Крас спрятал оружие, плеснул пригоршню за воротник. — Черт!

И услышал приближающийся гул вертолета. Поднял голову вверх, увидел над обрывом одного из «эксов».

— Что, рыбалочкой занялся, Крас?

— Да пошел ты!

— Я-то пойду… А только сейчас начальник — ты. Хоть и мокрый по яйца… — Помолчал, добавил:

— Тут какой-то геликоптер подваливает… Сшибать или как?

— Помоги выбраться!

— Да с нашим удовольствием! — Боевик бросил тонкий трос.

Через минуту Крас уже сидел в машине, через пару — был в фургончике спецсвязи.

— Что Москва? — спросил он оператора, едва захлопнув бронированную дверцу.

— Молчит. А вот с вертолета пришел позывной.

— Какой?

— Приоритет Лир. Крас заметно побледнел.

— Ты не ошибся?

— Да как можно… Сажать? Он, пока ходит большими кругами, словно чует: настроение у наших придурков не праздничное, пальнут сгоряча в полдюжины стволов…

— Сажать. Отвечай моим позывным.

— Есть.

Вертолет приземлился еще через минуту. Лопасти наконец остановились, мотор затих.

— М-да… — произнес, выбираясь из кабины, моложавый, черноволосый человек. — Ну вы тут и налажали. Красавчик…

Краса внутренне передернуло от фамильярности обращения; ладно «эксы» — дебилы, мясо, наркота конченая… А этот что?

— Мы получили ваш позывной по приоритету Лир. Но вы, — Крас выделил это слово, — забыли представиться.

— Да? — Человек легко вскинул густые брови. — Меня зовут Маэстро. Теперь вам легче, Красавчик?

— Не называйте меня Красавчиком, — процедил Крас сквозь зубы с неприкрытой угрозой.

— Вот как? А кем называть? Уродом? Так лучше? Крас почувствовал, как пульсирует шрам; рука сама собой потянулась к оружию…

— Какие мы нервные… — Маэстро, казалось, не обратил ни малейшего внимания на намерения Краса, прошел вперед, бросив через плечо:

— Сколько у вас осталось людей?

Простой вопрос озадачил Краса.

— Постройте всех! — скомандовал Маэстро.

— Технический персонал тоже?

— Операторов, придурков, черта, дьявола, всех! — сорвался Маэстро.

— Построиться, — тихо приказал Крас. Как ни странно, боевики через несколько секунд уже стояли, образовав неровную шеренгу. И виной тому был , вовсе не приказ Краса. От этого холеного красавца Маэстро, больше похожего на актера в дешевом бродвейском мюзикле, чем на офицера спецслужбы, веяло холодной, уничтожающей, уверенной силой. Эту силу почувствовали все. Противиться ей? Это казалось странным до неестественности. Словно Маэстро обладал гипнотическим влиянием на людей: отпетые негодяи, наркоманы и убийцы подчинились ему мгновенно и беспрекословно, им и в голову не пришло, что можно не подчиниться: взгляд блестящих расширенных зрачков был пуст и безразличен, а если эти люди еще чего-то и боялись в этом мире, так это пустоты. Пустоты небытия.

— Здесь все? — осведомился Маэстро.

— Да, — откликнулся Крас.

— Вот и славно.

Как в руках Маэстро оказались пистолеты, не заметил никто. Они грохотали, бесновались, зажатые в узких кистях, пока затворные крышки обоих не оказались в крайнем положении.

Маэстро стоял, чуть откинувшись назад, разглядывая убитых, словно художник, любующийся только что сотворенным полотном, шедевром, место которому уже приготовлено в самом роскошном зале Лувра. Отщелкнул обоймы, спокойно повернул голову к Красу, поинтересовался вежливо:

— Ну и как вам это нравится?

А в глазах Маэстро зияла все та же пустота.

Крас несколько раз дернул кадыком, пытаясь сглотнуть разом сделавшуюся вязкой и клейкой слюну, и все никак не мог.

— Молчишь, Красавчик? Налажал и молчишь? — Четким, выверенным движением Маэстро забил в рукояти полные обоймы, и пистолеты исчезли, как по волшебству.

Крас стоял неподвижно. Он вдруг вспомнил, что магазин его пистолета пуст. И теперь он совершенно беззащитен. Все из-за девки.

Маэстро словно угадал еге мысли:

— Да, Красавчик! Барс действительно приказал долго жить? Вместе с семейством?

Крас встретил устало безразличный взгляд Маэстро и понял, что если соврет сейчас, то ляжет рядом с этими бессловесными мешками, бывшими минуту назад людьми.

— Да. Барса больше нет.

— Вот как? А кто же остался?

— Девчонка… Она убежала в лес.

— Девчонка.

— Она не выживет. Она сошла с ума.

— Сошла с ума? — как эхо повторил Маэстро. — А кто сейчас нормален? Вы? Или я? В этом ненормальном мире, чтобы выжить, нужно быть сумасшедшим.

Маэстро вставил в рот сигарету, чиркнул кремнем.

— Вы… Вы убьете меня? — решился спросить Крас.

— Обязательно. Если будешь себя плохо вести. Но ведь впредь ты собираешься себя хорошо вести, а, Красавчик? То-то. Бензин есть?

— Что?

— Бензин.

— Есть.

— Нужно кремировать этих по-быстрому. — Маэстро поморщился. — Конечно, все это оч-ч-чень непрофессионально, но вы так налажали, что… Чего застыл, Красавчик, действуй, живо! Минут через пять здесь будут парни из воинской части!

— Соседи? Мотопехота?

— Десантура. В этом Сосновом Поле отыскался телефон, и какой-то бдительный пенсионер оповестил всех, кого можно и кого нельзя… Двигайся, Красавчик! — Повернулся к вертолету, крикнул:

— Запускай!

Через пять минут все: автомобили, трупы, оружие — исчезло в желтом жарком пламени.

…Под напором воздушной струи язычки пламени прибились к земле. Вертолет медленно поднялся, развернулся и быстро пошел на запад низко над лесом.

— А что, братец, — обратился Маэстро к сидящему за штурвалом «вертушки» напарнику, — как тебе нравится это?

— М-да… «Тихая операция», нечего сказать… — выдал пилот непривычно длинную для себя фразу.

— Когда в противниках Барс… — попытался оправдаться пришедший в себя Крас.

— Да хоть стадо мамонтов! — перебил Маэстро. — Распустил вас Мазин, донельзя распустил… Гора горелых трупов, что может быть мерзопакостнее… Вы что, и в Таджикистане, и в Туркмении позволяли себе так работать?

— Война все спишет, — пожал плечами Крас.

— А вот в этом ты прав. Война все спишет. И — всех.

21 августа 1991 года, 18 часов 12 минут

Девочка открыла глаза. Кругом стеной стоял лес. Она лежала, свернувшись, клубочком, в дупле старого дерева; пахло прелой древесиной, грибами, сыростью.