Избирательный штаб находится в Таксиме, развлекательной части Стамбула.

В штабе царит скука. Журналисты умчались за очередной сенсацией. После них остались стены, обклеенные вырезками из газет: “Я переспала с 76 мужчинами за сутки”, “Я сделала четыре аборта”, “Полжизни я была проституткой”.

— Им и этого мало, — жалуется Салиха Эрмез, бывшая проститутка, а ныне кандидат в депутаты турецкого парламента.

— Они слышат: я сделала четыре аборта, а в глазах у них вопрос: почему только четыре? Почему не восемь? — добавляет Айше Тюркюкчу.

Бывшие проститутки организовали в Конье приют для преследуемых женщин. В Конье похоронен мудрец Руми, известный также как Мевлана, исламский святой Франциск. Это он основал орден дервишей, которые в экстатическом вращательном танце достигали единения с Аллахом и передавали людям его благословение. Но, хотя Руми всю жизнь проповедовал терпимость и мир, жители Коньи крайне консервативны. С бывшими проститутками им не по пути.

Айше и Салиха в 2007-м заявили о своем участии в выборах в меджлис — турецкий парламент. Они надеялись, что им удастся поведать всей Турции о своих проблемах.

— Детям-сиротам готов помочь каждый, — сетуют они, — а бывшим проституткам? Люди говорят: “Это был ваш выбор. Вы сами виноваты!” Никто не хочет знать, как все было на самом деле!

А как все было на самом деле?

У Салихи темные глаза, на ней голубая футболка, а на голове мусульманский платок. Рассказывая о своей жизни, она все время плачет. Но подчеркивает, что уже давно научилась плакать и рассказывать одновременно.

Я родилась в маленькой деревушке под Аданой, недалеко от Средиземного моря. У меня было пятеро братьев и сестер. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама заболела. Сначала она перестала есть. Стоило ей хоть что-нибудь съесть, как ее тут же рвало. Она быстро слабела, не узнавала нас.

Когда она умерла, все хозяйство оказалось на мне. Мне приходилось убирать, готовить и заботиться о младших. Я старалась изо всех сил. Но папа не был доволен. Он отправил меня к своей сестре. Тетя ревновала, потому что дядя пытался меня трогать. Меня отправили обратно. Отец был в бешенстве.

Тогда-то и появился Мохаммед. Мы познакомились в больнице. Когда моя мама умирала, его мать тоже лежала там. Мне он не очень-то нравился, но я подумала, что лучше жить с ним, чем с моей семьей.

Отец сразу же согласился. Я вышла замуж, когда мне еще не было четырнадцати. Там, откуда я родом, в этом нет ничего необычного.

В первую брачную ночь мы спали вместе, и все было хорошо. Но утром начались проблемы.

Я проснулась в семь утра. Вся семья уже ждала. Мать мужа начала меня толкать и бить. “Как ты смеешь так долго спать? — кричала она. — Ты должна заниматься хозяйством!”

Я пыталась ей объяснить, что моя мама умерла, когда я была еще маленькая. Что я не умею вести хозяйство, но буду учиться. Дайте мне только время.

Муж молчал. Мать для турка — это святое.

Мы прожили вместе семь лет. Я родила ему двух дочерей. Все это время свекровь очень плохо со мной обращалась. Муж был на ее стороне. Со временем они начали бить меня вместе.

Когда мне исполнилось двадцать лет, я подала на развод. Получила я его без проблем. Вот только в том регионе Турции к разведенным женщинам относятся хуже, чем к проституткам.

Я вернулась в родную деревню. Брат эмигрировал в Грецию. Сестра вышла замуж, тоже в четырнадцать лет. Отец снова женился и считал, что я должна вернуться к мужу. Что я его опозорила.

В центре каждой турецкой деревни стоит чайная. Мужчины просиживают там целыми днями, сплетничают, играют в карты, разговаривают о делах. Дорога в магазин лежала мимо чайной. Каждый раз я слышала, как они говорят: “Интересно, с кем эта шлюха сегодня переспала”. Или: “Ибрагим, иди заговори с ней, она наверняка тебе даст”. Они громко смеялись, все время обсуждали, кто меня поимеет, а кто уже поимел.

Мне пришлось оттуда уехать.

Я перебралась в Адану. Думала, что в большом городе меня никто не узнает. Нашла работу в магазине. Сначала работала нелегально. Кассиром. У меня хорошо получалось, и начальник решил подписать со мной договор. И тогда из документов он узнал, что я разведена. Зачем такое писать в бумагах? Я не знаю.

Шеф перевел меня на склад. По официальной версии — чтобы я не отпугивала клиентов. Но настоящая причина была в другом.

Работать на складе было гораздо тяжелее. Мне приходилось таскать коробки. А шеф при каждом удобном случае норовил меня облапать. “ Ты молодая, красивая, — говорил он. — Ты еще на многое годишься”. Ему не мешало то, что у него самого была жена и двое детей. Он тоже считал, что, раз я развелась, каждый может мной обладать.

Я плакала ночи напролет. Когда несколько недель спустя приятели познакомили меня с Хасаном, я решила, что сам Аллах пришел мне на помощь.

Он элегантно одевался. Говорил, что любит меня и что я красивая. Сегодня я понимаю, что это не бог весть какие комплименты. Но тогда я впервые в жизни слышала приятные слова.

Когда я ему сказала, что ко мне пристает начальник, он пошел и набил ему морду. Сказал, что больше я на работу не пойду. Что он сам будет обо мне заботиться. С ним я смеялась. Целыми днями, от счастья.

Я стала жить с Хасаном. Наконец почувствовала себя хозяйкой дома. Я не работала, потому что была женщиной Хасана. Работающая женщина — ниже достоинства турецкого мужчины.

К Хасану каждый день приходили друзья. “Это прекрасно, — говорила я себе, — что у нас так много друзей”. Они много пили. Я знаю, потому что прислуживала им за столом. “Ну и пусть себе пьют, — убеждала я себя, — это не по правилам нашей религии, но они не устраивают беспорядки, не дерутся”.

Хасан и его друзья курили странные сигареты. Я не знала, что это такое. Хасан велел мне закурить. Послушание в семье очень важно. Я закурила, ничего не случилось, и я стала курить чаще. Почему-то мне было легче после этих сигарет.

Друзья Хасана приходили с женщинами. Я думала, что это их жены. Меня смешили их странные наряды. Высокие каблуки. Золотые, очень короткие юбки. Странно сколотые волосы.

Хасан сказал, что так одеваются люди в городах. Я ничего не знала про большие города, вот и верила.

Сегодня я понимаю, какая я была наивная. Но мне так хотелось, чтобы Хасан оказался по-настоящему хорошим человеком. Я была готова верить во что угодно, лишь бы этот сон не заканчивался.

Сон оборвал сам Хасан, когда в один из вечеров велел мне идти в постель со своим другом. Я отказалась, а он выбил мне зубы.

Я поняла, что друзья Хасана потихоньку меня обрабатывали. Увы, было уже слишком поздно.

Сначала они научили меня пить алкоголь. Потом принимать наркотики. Вскоре я уже была зависима.

Но прежде всего Хасан полностью лишил меня окружения. У меня не было семьи, работы, друзей. Когда меня изнасиловал друг Хасана, мне некуда было бежать. Да и сил бежать у меня не было. Они начали позволять себе все больше и больше. А потом наконец надели на меня золотую мини-юбку, странно закололи волосы и отвезли в Кайсери на встречу, похожую на те, что были в нашем доме.

Меня держали в публичном доме в чужом городе. Если я не хотела работать — меня били. Или не давали наркотиков. Знаешь, как воет собака? Я выла в сто раз громче.

Так я работала больше одиннадцати лет. Мне удалось сбежать только год назад. О тех одиннадцати годах я пока не могу говорить.