Там висело расписание – когда какая пара должна явиться на первую консультацию. Я и Тодд были записаны на 09:45. А от моего имени вела стрелка, которая указывала на нарисованную очкастую девчонку на коне, по ногам которой стекала моча, на земле собралась целая лужа. И подпись: «Фиони Пипинакони».

Узнаю свою старую подругу Аманду. Явно ее рук дело. Хотя она забыла, что это был пони, а не конь. Я оторвала от расписания кусок с картинкой. Невероятно. Только первый день занятий, а меня уже выставили на посмешище.

Я потопала обратно в столовку, выдумывая десятки оскорблений, которыми забросаю Аманду. Открыв дверь, я столкнулась лицом к лицу с Гейбом Веббером.

– О, Фиона! Как дела?

Я смяла листок с рисунком и сунула в карман джинсов:

– Отлично. А у тебя?

Он искристо улыбнулся:

– И у меня все лучше некуда. – Он придержал дверь, пропуская меня в столовую. – До скорого.

– Ага, пока, Гейб.

Мне нравилось вслух называть его по имени. Я проводила возлюбленного взглядом, пока не закрылась дверь. Потом принялась искать в столовой Аманду. Я осмотрела весь зал трижды, но не обнаружила ее. Но зато заметила Марси среди кучи народу. Занять мне место она, очевидно, забыла. Отлично. Ну да ладно. Сяду одна и почитаю. Мне девчачьи разговоры все равно не даются, даже если бы за их столом и оставалось место. Шмотки, попса, новости из желтой прессы о звездах – мне-то это все глубоко фиолетово. Я возьму хот-дог и Джейн Остин, и больше мне ничего не нужно.

Я встала в очередь, достала «Гордость и предубеждение» и сделала вид, будто читаю, хотя сама была еще слишком раздосадована и пыталась успокоиться. Я убеждала себя, что этот рисунок – лишь глупая шутка. Что я справлюсь. Может, никто его даже и не увидел. А если и увидели, может, не поняли. Или не вспомнили, что случилось во втором классе. Хотя, судя по тому, как на меня поглядывал Джонни Мерсер, эта моя теория яйца выеденного не стоит. Он-то точно видел. Но какая разница, что он подумал. Фигня.

И как только я убедила себя в том, что этот идиотский рисунок не достоин даже моего презрения, я заметила, что через пять человек от меня в очередь встал Тодд Хардинг. Я сунула книжку обратно в рюкзак, сделала «вдох умиротворения», как говорит моя подружка, и решила поздороваться с ним. Узнать, в курсе ли он, что у нас на пятницу назначена встреча и все дела. Я горжусь своей зрелостью.

Дойдя до кассы, я посторонилась, как будто еще не решила, что мне нужно.

– Проходи, – сказала я девчонке, которая стояла за мной. И следующей: – Пропускаю, я еще не определилась. Проходи. – И так до тех пор, пока ко мне не подошел Тодд. Тогда я шагнула вперед. – Извини, – сказала я, как ни в чем не бывало. – Я только хот-дог… О, Тодд, привет! – Как будто только что заметила, что это он.

– Привет. Ты, э, Фиона, да?

Я хихикнула:

– Э-Фиона. Да, это я. Э-Фиона. А ты, я так полагаю, мой муж, да? – Я надавила на бутылку с кетчупом. И залила себе весь поднос.

Тодд снова сделал такое лицо, будто я прокаженная, и сказал:

– Слушай, ничего личного, – хотя конечно же в таких случаях всегда за сказанным что-то личное есть, – но я с тобой весь год тусоваться не буду. Ни за что.

– Да?

– Ага. Извини, конечно, но твоим эротическим снам не сбыться.

– Э-э-э… что-что?

Он ухмыльнулся:

– Ну, тебе же деньги нужны… и все такое. – Склонив голову набок, он косо посмотрел на меня: – Носки купить под цвет, наконец. Или лифчик, если сиськи начнут расти. А меня деньги не интересуют. У меня с этим проблем нет.

Я так и застыла, одновременно поникнув и окаменев. В общем, чувствовала себя как тряпичная кукла, которой в пятую точку вставили метлу.

Бритоголовый дружок Тодда, стоявший рядом, хихикнул и пихнул его локтем.

Когда они проталкивались мимо меня, Тодд наклонился к нему и шепнул:

– Бедный конь.

И они заржали.

И тут я поняла. Ту карикатуру нарисовал Тодд. Поэтому там и не пони, Тодд думал, что это был конь. Не Аманда. А Тодд. Чтобы унизить меня перед всеми.

Урод.

Я схватила хот-дог и швырнула его в безупречный блондинистый затылок своего муженька. ПЫЩ. Вся башка изгваздана кетчупом, а по спине съезжает жирная сосиска. В яблочко.

– Какого?.. – Тодд резко развернулся.

– Это тебе за твое художество поганое, – объяснила я.

Тодд приблизился ко мне в два гигантских шага, придвинул свое лицо к моему и прорычал:

– Поиграть решила, принцесса в мокрых штанах? Отлично. Поиграем. До встречи в пятницу. Добро пожаловать в ад, дорогая супруга. – И ушел.

А у меня в голове осталась одна мысль:

Игра начинается.

За ужином я рассказала родителям о нашем брачном курсе.

– Просто смехотворно, – сказала мама, нарезая острого цыпленка по-тайски.

– Почему? – спросил папа.

– Чего они надеются добиться, сведя вместе подростков, которые едва друг друга знают? Выбора-то у них нет.

– И что?

Мама положила нож с вилкой на глиняную тарелку – год назад на выставке мастеров мы купили целый набор.

– Как это может пригодиться в жизни? Разве это научит их выбирать партнера? – возмутилась она.

Папа наклонился к ней поближе:

– А, по-твоему, каким этот курс должен быть?

Тут мне нужно кое-что рассказать о своем отце. Он преподает политологию в Университете Северного Иллинойса и особенно любит сократовский метод, который заключается в том, что он по большей части просто сам задает вопросы. И все. Что бы ни сказал ему студент, отец обращает это в вопрос, который и задает тому же самому бедолаге. Он целую лекцию может провести, пользуясь лишь словами «почему?», «как?», «итак?» и «а вы как думаете?». Иногда я вынуждена задаваться вопросом, а знает ли он хоть что-нибудь о политологии сам. Но на кампусе он один из самых любимых преподавателей. К сожалению, тем же сократовским методом он пользуется и дома, что мы с мамой любим не всегда.

– Не надо разговаривать со мной, как со студенткой, – ответила она. – У меня может быть собственное мнение, и я не обязана его защищать.

– Ладно, если ты хочешь, чтобы твое утверждение осталось голословным, то пожалуйста. – Он пронзил вилкой шпинат и отправил его в рот.

– Мое утверждение не голословно, но это не твое дело.

– Это мое дело, раз уж ты высказалась вслух, – буркнул он, пережевывая зелень.

– Ты прикалываешься, что ли? – спросила мама. – Меня это уже бесить начинает.

Папа проглотил шпинат, улыбнулся и схватил ее за руку:

– Конечно шучу. Не злись. – Папа наклонился к маме и поцеловал ее. – Я просто играю.

Вот что игрой называют мои родители. Игра эта странноватая, но им, похоже, нравится. Чем бы родитель ни тешился…

– Я с мамой согласна, – высказалась и я. – Это случайное спаривание – просто ужас.

– Почему? – снова спросил папа. – В чем дело? Тебе что, неудачник какой-то попался?

Я тихонько крутила нож на столе.

– Нет. Наоборот. Звезда. И полный урод. Мне в этом человеке вообще все кажется отвратительным.

– Эй, ладно тебе. Не будь такой злюкой. Звезда тоже может быть лапочкой, – поддразнил меня он.

– Не этот. Если только, как он лапает свою подружку перед всем классом, не считается.

– Ой, такое всегда считается, – ответил папа.

Мама шлепнула его салфеткой:

– Итан…

– Это правда. Я все разы сосчитал. – И богом клянусь, он прямо при мне протянул руку и схватил ее за сиську. – Шесть тысяч двести восьмой.

Я отстранилась от них как можно дальше.

– Итан! – воскликнула я. – Не за обеденным столом!

Он повернул голову ко мне:

– Прошу меня простить, ваше святейшество.

Мама постаралась собраться:

– Фиона, миссис Миллер действительно говорила, что без этого курса вы не получите аттестатов? И школьный совет это принял?

– Так она сказала.

– Мне кажется, вопрос очень спорный, – сказала мама.