— Ты тогда действительно проявила характер. Твой тренер, помнится, был не в восторге от того, что я настаивал, чтобы ты играла.

— Да уж. Он хотел снять меня с турнира, а ты настоял. Но я не жалею, что доиграла, папа. Я выложилась на сто процентов, и это показывает, что я не боюсь трудностей и готова пахать.

— Я очень гордился тобой, что ты не позволила ему снять тебя и закончила турнир как чемпионка, — улыбнулся Чарльз.

— Ну, на борту самолета по дороге домой ты совсем не так выглядел, — расхохотался Дик, и у меня возникло дикое желание вмазать ему по физиономии. — Твой отец просто жутко азартный. Он хотел золото.

— Спасибо, что напомнили, — ядовито отозвалась Хенли. — Но все это было давно. Давайте лучше отпразднуем сегодняшнюю победу в суде.

Но я чувствовал, как она рядом будто закрылась. Словно отгородилась стеной.

Непроизвольно я хохотнул. Все обернулись.

— Просто представил, как кто-то из вас выходит с ней на корт. Готов поспорить, она уделала бы вас обоих — даже в ваши лучшие годы. Так что не стоит кидаться камнями, если у вас у самих стены стеклянные.

Какого черта они накинулись на нее?

И почему я так остро это чувствовал?

Мне даже не нужно было искать ответ. Я всегда доверял своей интуиции.

А сейчас она подсказывала: я бы сжег этих ублюдков дотла — ради нее.

Хенли

День выдался насыщенный. Мне безумно понравилось быть в зале суда. Я уже мечтала о собственных делах, о том, как буду отстаивать интересы своих клиентов — так же, как сегодня это делал Истон.

Он был совсем не таким, как мой отец. Его страсть к профессии шла не от стремления к победам и наградам. Она исходила из любви к закону. Из искренней заботы о клиентах. Мой отец всегда был трудоголиком. Он хотел построить нечто великое — то, о чем будут говорить.

Его страсть заключалась именно в победе.

Хорошая это была победа или нет — его не волновало.

Но мир не делится только на черное и белое. В нем полно оттенков серого. Именно отец стал причиной, по которой я выбрала право. Он был блестящим юристом и фанатиком своего дела, и я всегда восхищалась этой стороной его характера. Он был самым целеустремленным человеком, которого я знала. Но у него не было понятия о балансе.

Он хотел, чтобы я была лучшей во всем, за что бы ни бралась. Это вбили мне в голову с раннего детства. Когда в семь лет я впервые взяла в руки ракетку, он тут же нанял для меня личного тренера. Он почти никогда не присутствовал на тренировках, но всегда приезжал на соревнования. И я с малых лет выкладывалась на сто процентов — потому что знала: он будет смотреть.

Если я побеждала, он говорил, что гордится мной, и забирал меня домой.

Если проигрывала — даже не ждал окончания турнира. Уезжал в офис, а меня забирала Дарлин, наша домработница, которая, по сути, была моей няней.

Позже он говорил, что просто нужно было срочно вернуться на работу. Но я-то знала — он был разочарован.

Я чувствовала это даже будучи маленькой девочкой.

Так что много лет я изо всех сил старалась его не разочаровать. А когда уехала в пансион, обрела уверенность в себе.

Нашла баланс.

Лулу сыграла в этом немалую роль.

Да, я по-прежнему выигрывала множество турниров, три года подряд становилась чемпионкой штата. Но когда проигрывала, не опускала руки. Я училась на этих поражениях. Анализировала ошибки и росла дальше.

Вот тут мы с отцом и различались.

Я до сих пор гордилась своим вторым местом на чемпионате NCAA. Я была рада, что помогла своей команде победить.

А вот мой отец разочаровался. Все, что он увидел, — это то, что я заняла второе место.

Он никогда не был простым человеком.

Но я знала — он меня любит. Он старался как мог.

За успешным и амбициозным адвокатом скрывался плюшевый мишка с добрым сердцем, и иногда мне удавалось его увидеть.

— Все в порядке? — спросил Истон, выезжая на шоссе по направлению к Роузвуд-Ривер.

— Да, я в порядке, — ответила я, посмотрев на него и стараясь придать голосу легкость и нотку юмора. — Спасибо, что заступился за мои теннисные достижения.

— Мне не должно было понадобиться заступничество, — буркнул он. — Твой отец упрямый, а Дик… ну, он просто Дик. Играть с температурой — это сумасшествие.

— Да, было тяжело. Я потом долго отходила.

— Что случилось после?

— Тренер отвез меня в больницу. У меня была пневмония и бронхит, меня положили почти на неделю.

— Черт. Твой отец хоть извинился, когда узнал, что ты так больна?

Я усмехнулась. Истон явно вырос в семье с совсем другим подходом к воспитанию.

— Он сразу после матча улетел на частном самолете домой. Сказал, что разочарован. Так что в больницу меня вез тренер Блэкстоун. Но да, когда он узнал, что я лежу в больнице несколько дней, отправил цветы. Лулу была рядом. Приехали бабушка с дедушкой. Все обошлось.

Он долго молчал.

— Прости. Это было очень… подло. А мама?

— Она живет во Франции.

— Во Франции ведь есть самолеты? Она что, даже на турнир не приехала? А ее муж ведь теннисист, разве нет? — спросил он раздраженно, не скрывая возмущения.

Я вздохнула:

— Все не так просто. Я так и выросла, Истон. Моя мама ненавидит моего отца. Он изменил ей с секретаршей. Она не появляется там, где есть он. Поэтому — ни турниров, ни выпускных.

Он прочистил горло, и в этот момент в машине зазвонил телефон, подключенный через Bluetooth. Женский голос произнес имя вызывающего: Мама.

— Извини. Можно я возьму трубку? Она уже несколько раз звонила.

— Конечно.

Он нажал кнопку на руле, не отрываясь от дороги. Солнце уже клонилось к закату, и я отвела взгляд в окно: небо было залито розово-оранжевым светом.

— Привет, мам, — сказал он.

— Это мой именинник? — ее голос был настолько теплым и ласковым, что сердце защемило. Я повернула голову к нему, и в этот момент она начала петь в трубку. А потом к ней присоединился мужской голос.

У него сегодня день рождения?

— Привет, пап. Спасибо вам, ребята. Мы ведь договорились отпраздновать мой день рождения за воскресным ужином, помнишь?

— Мы просто хотели убедиться, что у тебя все хорошо, Истон. Ты звонил сестре сегодня?

Я вспомнила, что он близнец, и задумалась, каково это — не просто иметь большую семью, но и кого-то, с кем делишь не только день рождения… но и целую матку.

Я всегда мечтала о такой семье.

В детстве я часто была одна. Я всегда хотела, чтобы у меня были братья или сестры.

А потом я встретила Лулу и поняла, что значит иметь сестру.

— Я не успел — она сама позвонила мне с утра. Они с Нэшем и Катлером спели мне песню, — ответил он.

— Она рассказала мне, что ты подарил ей ту новую модель KitchenAid, что только вышла, — с гордостью в голосе сказала его мама.

— Она любит печь, — откашлялся он. — Мама, папа, спасибо, что позвонили, даже если это уже третий раз за сегодня. — Он усмехнулся.

— Ну и язва ты, Истон. Чую, дальше будет «но»… Ты пытаешься нас спровадить? — мама сменила тон, а отец только рассмеялся и сказал, что пошел проверять стейки на гриле. — Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке сегодня…

Неужели он так тяжело переживает собственный день рождения?

— Мам, я не один в машине. Можно я тебе позже перезвоню? — его голос стал хриплым, почти ворчливым.

— Оооо, кто-то с тобой в машине? — ее тон стал игриво-заинтригованным. — А я-то думала, ты сегодня работаешь, поэтому и отказался от ужина.

— Я был в суде, и да, я работаю. Мы возвращаемся из города. Со мной Хенли, — пояснил он. — Дочь Чарльза.

— Я знаю, кто такая Хенли, Истон. Кларк рассказал мне, что у нее талант к пиклболу.

Я рассмеялась:

— Здравствуйте, мистер и миссис Чедвик. Очень приятно познакомиться.

— О, милая, ты еще не представляешь, как нам приятно, — протянула она. Истон открыл рот, чтобы что-то сказать, но она резко охнула и перебила: — Подождите! А почему бы тебе не прийти к нам на воскресный ужин?