— Я придумал, как ты вернешь долг.

— Как? — холодно спросила Света.

— Научишь тем заклинаниям, которые я сегодня видел.

Наверное, если бы меня можно было вызвать на дуэль, то именно это сейчас Куракин и сделал. Я же, получив согласный кивок, отправился к своим. Теперь пора отпраздновать победу.

От автора: Кстати, с какими необычными заклинаниями в играх или книгах вы сталкивались? Желательно не стихийными.

Догорели костры рябин, стряхнули деревья последние листья и октябрь сменился ноябрем. Что он принес мне? Три золотые монеты (бабай в конце месяца выдал еще одну), спрятанные в шкафу, в старой одежде, натянутые отношения с банником и откровенную вражду с Куракиным.

Если после дуэли мы старательно делали вид, что друг для друга не существуем, то теперь высокородный не упускал случая отпустить хлесткий комментарий по любому поводу, который касался меня. В столовой, на уроках, в душе. Я предполагал, что он продолжает строить козни. Вроде той истории с Мороком. Однако оставалось только ждать и догадываться, что же именно произойдет.

Вместе с тем прошедшие соревнования внесли раскол в стан аристократов. Горленко старался избегать задиристой компании, а когда вокруг не было остальных высокородных, даже здоровался. Терлецкая если поначалу и пыталась скрывать наши с ней особые отношения, то постепенно смягчилась. Она благосклонно называла меня дуралеем и даже смеялась над особо неудачными попытками применить новые заклинания. Но без злобы, скорее, ее это забавляло.

— Не надо вкладывать столько силы в Волну. Она лишь обнаруживает любое проявление магии, примерную форму, размер, но не распознает ее. Разницу чувствуешь?

— Чувствую. Я смогу понять, что за деревом стоит магичка, но не узнаю, какой у нее размер груди.

— Смысл понят верно, — пыталась скрыть свою улыбку Света. — А что еще за слова такие, магичка?

— Ну вроде как уважение к женщинам и все такое?

— Из уважения к здравому смыслу, не коверкай, пожалуйста, язык.

— Хорошо, а что Витя пытался сделать, когда его почти вырубило?

— Гипноз, — поморщилась Терлецкая. — Поначалу структура была правильная, четкая, а потом все смазал. Переволновался наверное, потерял концентрацию.

— Научишь этому гипнозу?

— Шутишь что ли? Это высшая магия, способная ненадолго подчинить личность. Такое в школе не изучают. Вообще не представляла, что он подобное умеет.

— Как выяснилось, не особо и умеет.

Света покачала головой, вроде как не соглашаясь со мной. Я же не стал спорить. Попросил еще раз показать начальную структуру создания Волны, а потом попробовал создать ее сам. Мир вокруг померк, потеряв краски и насытившись сияющей синевой, и в нем стали появляться красные яркие фигуры — ученики, ходившие вдали от места, где мы занимались.

По словам Терлецкой, Волна могла быть как круговой, так и узконаправленной. В последнем случае ты тратил намного меньше силы. Вся разница заключалась лишь в начальной форме каста. Этот термин я взял из компьютерных игр, но подходил он практически идеально.

Еще Света поделилась секретом Игл. Это заклинание она подсмотрела у троюродного брата дяди по материнской линии, короче, у какого-то родственника. Терлецкая и правда пыталась рассказывать о семье, обычаях и прочем, но я любовался ее красивым строгим лицом и думал о чем-то другом. Хоть само заклинание запомнил, и то хорошо.

По сути, ты делил исходяющую силу на равные части, сплющивал ее и вытягивал. Получались действительно иглы. С той лишь разницей, что Терлецкая могла создать пару десятков без особого вреда своему организму. Я же не больше трех, после чего чувствовал себя выжатым лимоном. С другой стороны, Иглы Светы выходили не такими мощными, как мои. Что тоже легко объяснялось. В любом случае, мне необходимо было работать над концентрацией. С этим никто даже спорить не собирался.

Последнее заклинание, которому меня научила Терлецкая, называлось Глаз. В принципе, оно походило на Волну тем, что обнаруживало неприятеля. Глаз вызывал небольшое жжение во лбу, зато спустя пару секунд ты знал, где находятся существа, которые относятся к тебе враждебно. Основной минус — именно это заклинание тратило больше всего силы.

По-хорошему, выходило, что Света обучила меня всему, чему должна была. Мы остановились на трех, когда договаривались, и ровно столько я и получил. Правда, Терлецкая замечала, что у меня ужасная техника, поэтому надо еще больше практиковаться. Но с каких пор аристократку должно было интересовать мое умение применять заклинания? Свой долг она выполнила. Однако занятия с Терлецкой продолжались, занимая недолгое время между учебой и тренировками в клубе, и никто их останавливать не собирался.

— И запомни, — сказала сегодня на прощание Света, — ты должен быть предельно сконцентрирован. Всегда, при любом случае. И тогда сила сама будет менять окружающий мир так, как тебе надо без лишних вопросов.

— Не расслаблять булки, я помню, ты каждый день говоришь.

— И ты каждый день об этом забываешь, — с тоном уставшего преподавателя бросила Терлецкая, уже направившись к флигелю. Я усмехнулся и тоже побежал переодеваться.

— Макс, что высокородная, сказала, когда ты сможешь лишить ее силы? — спросил Рамиль, как только я вошел.

— Не пори чушь.

— Максим, я надеюсь, что ты не собираешься играть с огнем? — сурово спросил Байков.

— Нет, конечно, Терлецкая же неинициирована к стихийной магии. Какой она маг огня?

— Ты понимаешь о чем я.

— Да ничего серьезного, само собой. Я же не самоубийца.

Сказал, а сам подумал, сколько правды в моих словах? Как-то в последнее время все запуталось. Я привык считать, что высокородные гады и их надо ненавидеть. И вдруг оказалось, что среди них есть, такие, как Горленко. Да и Света не сказать, чтобы последняя стерва. Нет, она была иногда такой для посторонних. Но если найти с ней общий язык…

— А чем у нас пахнет? — вдруг почувствовал я странный запах.

— Здрасьте, герой-любовник вернулся на грешную землю, — фыркнул Рамиль. — Второй день с открытым окном спим. Не продохнуть. Лучше спроси своего банника, чего он придумал.

— Потапыч! Потапыч! Вот ведь жук. Дом открываю, тебя призываю, дверь — дверями, петли — петлями…

— Ну что опять? — материализовался передо мной последний житель Горелого хутора.

— Чем пахнет?

— Известно чем, брагой. Ты ж запретил самогонку воровать, вот я ее тут поставил.

— Я запретил конфликтовать с домовыми.

— Я так и сказал, — пожал плечами Потапыч. — Вот теперича бидон зарядил. Брага будет готова, тогда и можно и самогоночку выгнать.

— Мы же по поводу пьянок договаривались.

— Так я только по праздникам. Сегодня вот всемирный день науки. Завтра день офтармо… афтальма… Глазнюка, в общем. Потом день почтения православного святого Зиновия.

— Значит, ты и к ученым относишься, и к глазнюкам, и православным?

— Ежели нужда есть, можно и полюбопытствовать. Да ты не вращай глазами так и зубами не скрежещи, а то в порошок сотрешь. Я же себе меру знаю.

— Ладно, а где ты этот бидон поставил? — я еще раз осмотрел комнату. Спрятать здесь что-то особо и негде было.

— Я ж не дурень какой, — усмехнулся Потапыч. — Я кладовочку сделал, туда бидон схоронил, а из нее уже сюда вроде трубки вывел, чтобы воздух выходил.

— Ты владеешь пространственной магией? — удивился Байков.

— Да чего ею владеть? — пожал плечами банник. — Дело плевое, коли сноровка есть.

— Ладно, мы еще об этом всем поговорим.

— Да хоть обговорись, — буркнул Потапыч и исчез.

Вот ведь хрыч старый. С другой стороны, свое обещание он сдержал, к домовым не лез. Последние и вовсе оказались благодарными существами. Моя одежда теперь не просто сияла чистотой каждый день, воротники школьных рубашек хрустели от избытка крахмала. Да и к обедам мне начали перепадать разные вкусняшки в виде небольших кексов с изюмом или кусков пирога. Пусть они и уничтожались друзьями быстрее, чем я успевал отщипнуть кусочек.