Но кто сейчас думал о подобной ерунде. Важнее, что дядя Коля, единственный в том, нормальном, немощном мире, был в порядке. Он помнил меня, скучал, хотя Байков и стращал о немагах. Мол, сила вроде живого инструмента. И если она чувствует, что волшебник тяготиться какими-то связями с немощными, то те постепенно станут его забывать. Но дядя Коля помнил. И я сам знал почему. Он мне был очень нужен.

— А когда у вас там каникулы? Когда приедешь?

— Перед новым годом экзамены, — вспомнил я расписание и тут же поправился. — То есть сдача нормативов и каникулы.

— Три месяца еще, — горестно вздохнул дядя Коля. — Ну ничего, живы будем, не помрем. Пролетят как один день. Ты главное, звони, не забывай.

— Да ты что, конечно.

Прощались мы еще минуту, постоянно вспоминая и вставляя какие-то важные для нас детали, поправляя друг друга. А после я смотрел завершенный звонок на дисплее, пока тот не потух. И в груди разливалась приятная грусть. Нам троим, мне, дяде Коле и маме было очень хорошо вместе. Да и после отчим старался заботится обо мне в меру своих способностей, пока все не рассыпалось. Но теперь я могу все наладить. Лишь обрету силу и научусь управлять ею.

Почему-то вспомнились слова Четкерова про «только хуже будет», однако я постарался их отогнать. Мы еще поглядим.

В холле главного корпуса я вновь столкнулся с Максимовым. Мишка прятал глаза и вытирал слезы.

— Сестре дозвонился, — объяснил он.

И тут я понял, что ничего не знаю о семье Мишки. Впрочем, как и об остальных товарищах. Ясно было только с Байковым — тот сирота, как и я. Хотя, у меня есть отчим. Правда, у Димки тоже существует дядя. Только отношения у них странные, раз тот оплатил обучение с какими-то условиями по возврату денег. На этом познания заканчивались. С Рамилем и Мишкой надо было срочно наверстывать упущенное.

Нашу идиллическую картину воссоединения с родными нарушили торопливые шаги наверху. Явно собирались спускаться несколько учителей, переговаривающихся на повышенных тонах.

— И заметили только сейчас? — спросила суровым тоном Елизавета Карловна.

— Воскресенье, — оправдывался незнакомый мужчина, — соседи думали, что он раньше проснулся и ушел из комнаты.

— Следы применения силы?

— Незамечены.

— Третий ученик с начала года. Так выберемся в лидеры по России.

Только теперь учителя появились на лестнице и замолчали, увидев нас. По-хорошему, тут бы нам с Мишкой и драпануть, наплевав на все правила приличия. Но Максимов замер как вкопанный, а я не мог бросить его одного.

— Юноши, — обратилась Елизавета Карловна спокойным голосом, хотя в глаза ей было страшно смотреть. Те пылали яростью, — будьте добры, отправляйтесь в свои комнаты.

Мы уже почти развернулись, чтобы убежать к себе во флигель, как меня догнала еще одна фраза.

— Кроме вас, Кузнецов. Викентий Павлович, соберите всех уникумов и глаз ни с кого не сводите. И кто-нибудь найдет мне этого Филиппова?!

В кабинете Козловича-Барановича я сидел один минут десять. Уходя, учитель вручил мне книжку с рунами, чуть больше моей, и даже назвал страницу, где читать. Вот только разглядывать логово куратора оказалось гораздо интереснее, чем зубрить наложение рун. Теперь хотя бы удалось рассмотреть фотографии подробнее.

Например, любопытным оказалось изображение Козловича рядом с огромной птицей, похожей на страуса, только с внушительными крыльями. Вот он же поблизости от здоровенного кратера с кучкой людей. Дальше куратор у связанной туши исполинского существа, поставив одну ногу на поверженного гиганта, а возле него… Я глазам своим не поверил — Якут и Петрович. Молодые, улыбчивые, чуть усталые. Причем преподаватель по мифологии смотрит прямо в камеру и вообще выглядит вполне нормальным. А Якут и вовсе пацан. Худой, с острым подбородком и одеждой на размер больше. Там снизу было что-то подписано, но прочитать я не успел, потому что дверь в кабинет открылась и вместе с Козловичем пожаловал еще один старый знакомый. Филочкин. Причем, у последнего был более встревоженный вид, чем у куратора.

— Сидите здесь, я скоро, — бросил Козлович, вручая новоприбывшему учебник по «Стихийной магии», и скрылся.

— Здорово, Кузнецов, — пожал мне руку Филочкин. — Мы так толком и не познакомились. Артем.

— Макс.

Я улыбнулся, еще раз оглядывая уникума. В прошлую встречу все произошло как-то быстро. Сначала он бил меня, потом его бил Якут. Если кратко, Филочкин был красавцем. Обычно таких пацанов делают главными героями в молодежных сериалах. Рослый, плечистый, с темными, небрежно зачесанными волосами, квадратной челюстью и ямочкой на подбородке. Держался он свободно, словно понимал свое превосходство над остальными, но старался его не выпячивать.

— А что вообще происходит? — спросил я.

— Замес с уникумами. Ты не слышал, что ли?

Я отрицательно помотал головой.

— Хотя да, столько времени прошло, почти месяц. В общем, слушай, поступило в этом году в Терново два уникума. И все бы хорошо, только один возьми да в первую неделю взорвись.

— Что значит «взорвись».

— Это когда рука в одну сторону, нога в другую, а голова в третью. У уникумов сил больше, чем у остальных. И если они всю ее за раз через себя пропускают, варианта два — исчерпаться или самоуничтожиться.

— А от чего это зависит?

— Если ты силу нормально контролируешь, и с концентрацией проблем нет, то когда всю ее потратишь — исчерпаешься. Магическая энергия не должна застаиваться в оболочке, но и полностью ее выплескивать нельзя. Может не вернуться. Таких магов и называют пустышками. Впрочем, они не только среди уникумов. Зайди в любое Министерство Конклава, там их как тараканов.

— А что с самоуничтожением? — спросил я.

— Вариант более редкий. Такое обычно с новичками бывает. Своих пределов они не осознают, концентрации никакой, плотности применения тоже. Вот во время сильного выплеска их, как бы сказать, ну, типа, разрывает изнутри. С новичком той ночью именно такое и произошло.

— А второй?

— Тот пропал просто. Проснулись утром, а его в комнате нет. Поискали, конечно, сообщили в Министерство, но подобное бывает. Перваши как начинают сталкиваться с магическими трудностями, бегут. Их потом министерские отлавливают.

— И что с ними делают?

— Убивают само собой, — зевнул Филочкин, но тут же поперхнулся собственным смехом, не в силах сохранить серьезное лицо, — да шучу я. Либо в другую школу, где уровень пониже, либо в путягу. Чтобы минимальный класс послушника получили. Вот и с тем уникумом вышло так же, сбежал. Я сначала думал, что совпадение.

— А теперь?

— Что нифига это не случайно. Слышал, уникум пропал? Так это Гвоздев. Второкурсник, из моих, — указал Филочкин на зеленую повязку, означающую принадлежность к ведьмакам. — Он бы не побежал со школы, это точно. Себе такое будущее рисовал, хотел местечко в высокородной семье получить. В общем, кто-то на нас охотится. И руководство школы ничего с этим сделать не может.

Едва он это сказал, как дверь скрипнула. Я ожидал увидеть всеведующую Елизавету Карловну, но вошел Козлович вместе с еще двумя учениками. Судя по тому, что Филочкин не поприветствовал прибывших — он с ними не общался. Значит, третий курс. Один артефактор, другой тоже ведьмак. Куратор раздал всем по книге, дав понять, что именно чтением мы и должны заниматься, и сел на свое место.

Ага, получается, в школе, не считая пропавшего Гвоздева, четыре уникума. Двое третьекурсников, Филочкин и я. Пара ведьмаков и артефактор. И ни одного чародея. Я даже догадался почему — из-за нашей сути. Уникумы боялись работать с силой напрямую, потому что в любой момент можно переборщить с нею. И даже несмотря на тренировки у Якута, Артем решил все же пойти в черную башню.

Или, может, я надумываю? В конечном итоге, не мы выбираем, где учиться дальше. Вызов приходит от Менторов. И что, к примеру, плохого в том, чтобы быть ведьмаком или артефактором? Байков говорил, что последние очень даже здорово зарабатывают.