— Слишком сложно, — покачал головой Мишка, — нужна какая-то дополнительная подсказка. Тот, кто это писал не думал же, что мы будем проверять все дома подряд?

Я пожал плечами. Мне очень хотелось думать, что дом — это какая-нибудь заброшенная избушка в лесу, за которой зарыт клад. Бриллианты, рубины, золото. Нет, можно и серебром, я не жадный. Но там точно было нечто ценное. Иначе зачем оставлять для сохранения фрагмента целого голема? Который, к тому же, простоял там непонятно сколько лет.

Само собой, за один вечер мы не решили разгадку спрятанного пергамента. Да и было бы странно, если бы подобное произошло. Зато я понял, насколько эти ребята всего лишь за полгода стали мне близки и как я по ним соскучился. Даже по трусоватому и вечно привирающему Рамилю.

И больше того, я истосковался по учебе. По Наталье Владимировне, Елизавете Карловне, по Петровичу (о судьбе которого до сих пор ничего не было понятно) да что там, даже по Козловичу. Разве что Якут пока еще не вызывал подобные эмоции. Потому что для сохранения теплых отношений иногда надо отдыхать друг от друга. Чего господин Филиппов делать категорически не хотел. И продолжал лупцевать меня силами второкурсника. Хорошо, что теперь все это закончилось.

Второе полугодие началось с нового предмета, который вел сутуловатый мужчина с хищным лицом и острым носом. Он стоял, не двигаясь, пока мы спешно занимали места. Его ладони были развернуты назад, будто тот в них что-то прятал, а глаза хищно блестели из-под густых бровей. Одна рука оказалась сжата в кулак, другая раскрыта.

Я напрягся, вспоминая, где его видел. Не в столовой, там учитель не появлялся. Точно, в кабинете у завуча, когда меня вызывали. Тогда он не проронил ни слова. О новом преподавателе я знал лишь одно — его прозвище. И еще, что с ним лучше не шутить и вести себя тише воды, ниже травы, потому что Коршун весьма злопамятен. Спасибо Филочкину и за эти скудные сведения.

— Можете называть меня Валерий Валентинович, либо господин Коршунков. Я буду вести у вас один из самых важных для мага предметов. Для любого мага, а не только для ведьм и ведьмаков. Здесь вы узнаете, как, например, с помощью бычьей травы, остролиста, вороньих крыльев и правильной последовательности действий, призвать дикого пегаса.

— Фигня полная. Диких пегасов почти не осталось. Да и не призывают их, а ловят зачарованным арканом охотники.

Я даже не удивился, услышав голос Куракина. Кто, если не он, пытался влезть туда, куда лезть не стоило? Конечно Саша. Насколько мне подсказывала память, семья Коршунковых не значилась в списке благородных. Ничего о новом учителе высокородный не знал и решил прощупать, что перед ним за фрукт. К Куракину и так многие преподы относились с уважением, которого он не заслуживал. Но вот реакция Коршуна оказался молниеносной.

— Выходим к столу.

— Я… — начал было Куракин говорить, развалившись на стуле.

— К столу!

Звучало это почти, как «к барьеру». Саша нехотя поднялся, будто он только что вышел из комы и каждое движение давалось ему с огромным трудом, и неторопливо пошел к учителю. В его взгляде читалась насмешка и пренебрежение. Лишь мимолетно в глазах мелькнул страх, когда он увидел небольшой нож, который достал Коршун свободной рукой. Но аристократ довольно быстро натянул на лицо маску уверенности.

— Ритуалистика может добиться всего. Любви, здоровья, богатства. Но начнем мы с самых простых и одновременно мощных вещей. Надо лишь помнить, что все имеет свою цену. Дайте руку, молодой человек.

Куракин не успел сообразить, как Коршун сам схватил его за запястье и быстро провел клинком по указательному пальцу. Кто-то из девчонок вскрикнул, Тинеев, набычшись, поднялся, но так и остался на месте, одноклассники с каким-то ужасом следили за происходящим. Высокородный коротко вскрикнул и отдернул руку, а учитель продемонстрировал окровавленный нож.

— Нет ничего более ценного, чем кровь недруга. Вы же побудете моим недругом немного, молодой человек?

По взгляду Куракина можно было судить, что он совсем не против. Даже наоборот, новый учитель вполне мог рассчитывать на него, как на постоянного врага. Но Коршун делал вид, что ничего особенного не произошло. Он произвел точно такую же манипуляцию с собственным пальцем, вложил немного силы в нож, а после поднял его и смахнул падающие капли языком.

— Понимаю, не очень гигиенично. Зато невероятно действенно. Запомните, самые простые ритуалы работают лучше всего. Теперь я защищен, насколько это вообще возможно, от враждебных действий данного молодого человека. Но, думаю, все вы ждете демонстрации ритуала?

Громогласно «да» пронеслось над всем классом. Молчали лишь высокородные. Даже Тинеев сел обратно. Хотя мне казалось, что Терлецкая пытается скрыть усмешку. Да, дружище, замечательная тебе жена достанется, тут и говорить нечего.

Коршун улыбнулся, отчего его лицо не стало мягче, а наоборот, приобрело еще более хищное выражение. Если бы не гневный вид Куракина, который почти кипел от негодования, я бы даже его пожалел. Говорят, что нельзя злорадствовать, когда кому-то плохо. Ну не знаю, видимо, я не очень хороший человек.

— Самое простое атакующие заклинание, — сказал Коршун высокородному. — И старайтесь не усердствовать. Иначе вам будет только хуже.

Но Куракин не слушал. Сейчас он ощущал себя быком, а учитель превратился в красную тряпку. Даже я понимал, что это глупо. Магам злиться противопоказано. Особенно в тех случаях, когда ты не представляешь, как что-то устроено. Но было поздно. Куракин отошел на несколько шагов, поднял руку и из нее вылетела огненная стрела. И если изначально она, словно живая, рванула к учителю, то обогнув его, вернулась к призвавшему ее магу. Аристократ отскочил назад, рухнув не переднюю парту, и стал сбивать пламя с загоревшегося пиджака. Коршун среагировал мгновенно — окатив призванной водой несостоявшегося обидчика.

Класс хохотал от смеха. Оно и понятно, напряжение должно было во что-то вылиться. А тут представился такой великолепный случай. Куракин сейчас меньше всего походил на гордого члена высокой семьи. Мало того, что он был мокрый как курица, от неудачного заклинания у аристократа обгорели брови и ресницы. Но Коршун оказался беспощаден и тут — он не отпустил аристократа привести себя в порядок.

— Садись на место, молодой человек. А остальным это будет простым уроком — не надо перебивать учителя, пока он не позволит задавать вопросы.

Я ожидал нового витка противостояния, но аристократ, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, вернулся к своим с видом побитой собаки. Учитель только что за пять минут сделал то, чего не удавалось всем остальным. Уронил авторитет выскочки ниже плинтуса. Почему-то мне казалось, что это будет один из самых моих любимых предметов.

— Как я говорил, ничего не проходит бесследно, — только сейчас Коршун разжал кулак и продемонстрировал нам крохотную мышку. Та лежала неподвижно и убегать не собиралась. — Все ритуалы требуют жертв. Иногда даже от самого ритуалиста. А теперь мы запишем все то, что сегодня увидели. Открываем тетради, ритуал «Кровный оберег от врага»…

Сказав последнюю фразу, Валентин Валерьевич пристально посмотрел на меня через кустистые брови. И взгляд его был очень задумчивым.

Коршун практически сорвал все остальные уроки. Класс гудел подобно встревоженному улью, обсуждая увиденное. Сказать по правде, нам редко приходилось наблюдать магию в действии. Зачастую речь шла о каких-то скучных вещах вроде плотности, концентрации, контурах. Перед заклинаниям надо было сосредоточиться, и прочее, прочее. А тут за один урок нашлось столько предметов для обсуждений. Даже Тусупбаев гордо заверил остальных, что ритуалистику точно будет учить.

Переодевшийся же Куракин сидел, словно воды в рот набрал и лишь бросал злобные взгляды, слушая общее обсуждение. Только ни на кого это больше не действовало.

— Это очень сильная и опасная магия, — сказала мне Зыбунина, когда я поделился с ней восторгами по поводу нового предмета. — Не думаю, что учителю надо было ее показывать. По крайней мере, сейчас. К тому же, он нажил себе опасного врага.