– Благодарю за информацию, – произнес индеец. И тоже опустился в свое кресло.

– Ну? – сказал атлант. – Что же вы замолчали, коллега? Сказав «Альфа», говорите и «Бета». Поведайте господину послу о моих и уважаемого Чщахта мотивах, чтобы уж окончательно исключить предвзятость.

– Я думаю, это лишнее, – проворчал гиперборей. – Господин посол и так может сделать необходимые выводы.

– А может быть, вы боитесь, что тогда империя Инка поддержит не вас? – атлант повернулся к индейцу. – Господин Акарханакан, попробуйте представить себе, что может дать нам всем нуллификация альтернативного ствола. Ведь сейчас на него оттянута ровно половина всей вероятности, которая только существует в Древе. Если нам удастся избавить Землю от конкурента, она станет по-настоящему незыблемой, какой и представлялась вам до сих пор. А наши с вами ветви приобретут почти такую же стабильность, которую Земля имеет сейчас. Признайтесь, разве вы никогда не мечтали о подобном? Ведь это почти безграничный запас времени – Солнце погаснет раньше, чем наши миры исчерпают свою стабильность. Все эти дрязги и мелкие потуги вырвать у вечности лишнюю пару сотен лет, отрубив какую-нибудь и без того малореальную веточку… наши бесконечные междоусобицы, наконец, – все это уйдет в прошлое! Мы сможем открыто сотрудничать и без помех заниматься внутренними делами. Это ли не достигнутая утопия?!.

Последние слова были лишними, присутствующие слишком хорошо знали судьбу утопий в Древе Миров. Эхтинор прикусил язык, но на лицо ацтека уже выплыла едва заметная усмешка.

– Браво, коллега, – Брахмир неторопливо похлопал в ладоши. – Отличная предвыборная речь. Только вы забыли упомянуть о парочке обстоятельств. Во-первых, никто не знает, как можно нуллифицировать ствол вероятностей, пусть даже альтернативный А во-вторых, это атака нулевого уровня, результаты которой, как вы знаете, непредсказуемы. Нам с вами отлично известны случаи, когда принудительная нуллификация какой-либо ветви внезапно вызывала цепочку коллапсов соседних равновероятных ветвей. Мы не понимаем этого, но привыкли считать удачей, потому что без лишних усилий получаем прибавку индекса. Только сочтем ли мы удачей, если в такой цепочке окажется Земля?

– Такое случается редко, – проговорил Эхтинор, но отговорка прозвучала жалко даже для Павла.

– Один раз из десяти, – подсказал Градобор. – Не так уж редко, чтобы игнорировать опасность.

– Опас-снос-сть уже здес-сь!.. – Чщахт честно постарался умерить свой пыл перед тем, как заговорить. Тьма под его капюшоном из красной превратилась в багровую. – Яс-сно вс-сем – приш-шельцы опас-сны!.. Вернутс-ся домой – рас-скажут, ч-что мы с-слабы… Тогда – конец-ц…

– Я предполагал подобный мотив, – Брахмир кивнул, – но из уважения к вашей расе продолжал искать менее постыдное объяснение. Мы перебрали десятки возможных вариантов, а это все-таки оказался банальный страх. Без обид, уважаемый Чщахт…

– Не знающ-щий с-страх-ха – гибнет… Мы – знаем…

– Довольно, господа, – негромко попросил индеец, не вставая с места. – Я услышал достаточно. Я должен принять решение.

– Не ошибитесь, – пожелал Градобор.

– Не ош-шибис-сь… – повторил за ним Чщахт, вкладывая в те же слова совсем другой смысл.

Павел посмотрел в лицо ацтека и вдруг понял, что тот ответит. Попытки гипербореев воззвать к разуму были слишком слабы по сравнению с алчностью, разбуженной атлантом, и страхом, умело подогретым ящером. Ведь краснокожие никогда не славились стойкостью ни к тому ни к другому.

Человек, от которого зависела судьба Москвы, поднялся со своего места, и Павел со всей ясностью осознал, что если тот произнесет хоть слово, ни гипербореи, ни земляне не смогут остановить катаклизм, даже если Филиппычу удастся невозможное и он поднимет по тревоге Кантемировскую дивизию.

– У Земного отдела имеются возражения… – Павел сам не узнал своего голоса и не заметил, как оказался на ногах.

– Что? – Эхтинор не сразу догадался обернуться.

Потапов вздрогнул, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на подчиненного снизу вверх с надеждой.

– Что? – невольно повторил ацтек вопрос атланта, хотя только что собирался сказать нечто совсем другое.

– Возражения… – повторил Павел. – Совету предоставлена не вся информация…

Фраза была слишком коротка, чтобы дать время на осознание собственных невнятных подозрений, на сведение фактов и домыслов в единую картину. Но и садиться на место, извинившись, было уже поздно.

– Тебе никто не давал слова, Головин! – обрубил глава Миссии. – Сядь, пока Земной отдел еще существует!

– Возражаю! – подал голос слуга Брахмир. – Господину Потапову было предоставлено право участвовать в обсуждении.

– Потапову, а не Головину!

Шеф поднялся.

– Я делегирую это право своему сотруднику, – и сел обратно, шепнув едва слышно: – Давай, Паша. Что бы ты ни задумал…

Павел облился холодным потом. Что бы он ни задумал?.. Ощущение чего-то упущенного снова заполнило сознание. Как два часа назад, когда ассамблейщики ворвались в кабинет к Потапову с обвинением в саботаже. Нет, сначала ворвался бедняга директор. Потом ассамблейщики. А потом смарр поработал с его памятью…

Взгляд сам собой остановился на черном кристалле перед ящером. Чщахт! Вот оно что… Уж лучше бы он оставил в покое домыслы землянина, тогда бы тот не вбил себе в голову, что они настолько важны!

«…Ты поймеш-шь с-слиш-шком поздно…» – сказал ящер, когда посол инков отказался от своих планов интервенции. Впрочем, от своих ли?

У смарров нет конкурентов среди ветвей Земного ствола – они могут бояться только соперников самой Земли. И они нашли этих соперников задолго до того, как те обнаружили Землю. Два месяца назад, когда подставляли избранника дочери посла под пулю Павла и спасали атлантов – своих потенциальных союзников? Или двадцать лет назад, когда заставили жрецов выбрать нужную священную жертву? Не важно. Они спасали себя, защищая Землю на свой безжалостный лад, не доверяя никому в этой многолетней интриге. Если бы для этого понадобилось сжечь не полгорода, а половину человечества, – они не остановились бы. Люди – ничто, главное сохранить саму реальность ствола Древа Миров, даже если она превратится в мертвую пустыню…

– Разрешите вопрос, господин Акарханакан, – проговорил Павел. – Вы упомянули, что точно такие же кристаллы были изъяты из храмов ацтеков.

– И что с того? Для меня они все одинаковы.

– Как попали в храмы эти кристаллы и что они собой представляли?

– А можно и мне задать вопрос, Павел Головин? – ацтек вольно облокотился о конторку. – На каком основании ты меня допрашиваешь?

– Поддерживаю! – подхватил атлант. – Головин не имеет полномочий…

– На проявление частного интереса? – перебил его гиперборей. – Полноте, коллега Эхтинор. Только господину послу решать, отвечать ему на досужие расспросы или нет. Хотя сейчас я бы посоветовал ответить, – он повернулся к ацтеку: – Господин Акарханакан, вы ведь были главным свидетелем обвинения на суде над жрецами. Вам уже нечего скрывать.

– Хорошо, – проговорил ацтек, подумав. – Возможно, вы правы… Кристаллы были закуплены жрецами в частном порядке у представителя Гнезда смарров. Я сам выступал посредником сделки. Их назначение – одноразовый прокол из ветви империи Инка в ствол вероятностей.

Сердце рванулось в груди и снова забилось в прежнем ритме. Павел перевел дух. Не один и не два кусочка встали на место – сошлась целая половина большого и сложного пазла. Сразу, в одно мгновение. Не ошибиться бы теперь со второй половиной…

– Кристаллы покупались в рамках подготовки к интервенции?

– Да, – согласился посол. И быстро добавил: – Однако хочу напомнить всем, что это была частная инициатива преступной группы лиц, не имеющая ничего общего с официальной внешней политикой империи.

– Это не важно, – отмахнулся землянин. – Вы ведь слышали: что знает один смарр – знает Гнездо. А Гнезду невыгодны серьезные потрясения на Земле – стабильность превыше всего. Они ведь даже почти не обманули вас, кристаллы действительно сделаны для одноразового прокола в ствол вероятностей… Вот только в альтернативный ствол.