Но и сам Хрущев нередко пугался того, что он делал. Он позднее признался, что страшился «оттепели» в 1954 году, опасаясь, что волны ее могут затопить режим; это вылилось в подавление революции в Венгрии, в кровавую расправу над восстанием в Темир-Тау, в Караганде, в Новочеркасске. Хрущев проделал значительную эволюцию во время пребывания у власти. Вынос набальзамированных останков Сталина из Мавзолея в 1961 году не был, в отличие от его секретной речи на XX съезде КПСС в 1956 году, актом высшей справедливости, а лишь средством борьбы с растущей оппозицией против него.

Хрущев прорубил окна в Железном Занавесе, но выстроил Берлинскую стену. Он провозгласил мирное сосуществование, но установкой советских ракет на Кубе чуть было не спровоцировал термоядерную мировую войну.

Как всякий советский лидер, наделенный властью, Хрущев считал своей обязанностью высказывать мнение и давать оценки во всех без исключения сферах общественной и культурной жизни. Его суждения, особенно в области литературы и искусства, были на редкость поверхностными. Он принимал лишь то, что на его взгляд могло быть «полезно народу». Здесь он был верховным судьей. Его социальное чутье подсказывало ему опасность распространения идей, выходящих за привычные рамки партийной идеологии. Все, что не укладывалось в ее узкие рамки и в границы его собственного миропонимания, вызывало в нем эмоциональный взрыв. Только однажды его социальное чутье серьезно изменило ему, когда он разрешил печатать «Один день Ивана Денисовича».

Хрущев был единственным советским лидером, пытавшимся поладить со временем: но он то все время торопился и торопил других, то отступал назад. Как было сказано о нем: Хрущев пытался перепрыгнуть через пропасть двумя последовательными прыжками. Вероятно, поэтому он и был похоронен не у Кремлевской стены, а на Новодевичьем кладбище...

Свержение Хрущева завершило послесталинский период советской истории. Одиннадцать лет, минувших после смерти наследника Ленина, были временем борьбы за «сталинский мундир», годами приспособления советской системы к существованию без Сталина и его диктатуры.

Система продемонстрировала свою устойчивость во время борьбы «на верхах», подавления, часто кровавого и беспощадного, центробежных сил, выявившихся после разоблачения «культа личности» внутри метрополии, но особенно на внешних границах империи — в восточном Берлине, в Венгрии, в Польше. С другой стороны, режим пытался ослабить центробежные силы не только путем репрессий, но и путем «усыновления» реформаторских тенденций, проявившихся в период «растерянности». Иногда его называют «оттепелью».

В новых, значительно более благоприятных для советской системы обстоятельствах, повторились основные черты послеленинского «междуцарствия»: выявление в рядах коллективного руководства вождя, подминающего под себя всех остальных, некоторое ослабление репрессивной системы во всех областях жизни, связанное с отсутствием Вождя. Все перипетии борьбы советского руководства за «сталинизм без Сталина» повторила история Китая после смерти Мао Цзедуна. В Китае цель борьбы — «маоизм без Мао».

Борьба за «сталинский мундир» была испытанием на прочность основы советской системы — борьбой партийного аппарата со всеми, кто претендовал на увеличение своей роли в структуре управления, уникальная особенность советской системы состоит в том, что партия руководит всем, контролирует все, но ни за что не отвечает, ибо осуществляет общее руководство. Она принимает все решения, дает указания, в том числе нигде не зафиксированные устные и телефонные, но за неудачи отвечают государственные органы и руководителя предприятий и учреждений.

Партия всегда права. Она исправляет все ошибки других, она наказывает и милует. Партию — хранительницу Идеологии, то есть хранительницу Истины — Хрущев хотел «приблизить к практике», сделать ответственной за практическое руководство страной. Тем самым он посягнул на форму существования коммунистического государства — уникального в истории человечества.

Разделение партии напугало партийный аппарат, хотя, быть может, не все понимали революционный характер реформы. Вторая реформа привела аппарат в ужас и лишила Хрущева опоры в партии: Первый секретарь ЦК добился введения в Устав партии принципа обязательной ротации: при каждых выборах полагалось менять одну треть числа членов партийных комитетов от Президиума ЦК до районных комитетов. Исключение делалось только для Первого секретаря и кучки «опытных и заслуженных работников». Введен был принцип нестабильности положения партийного работника, с которым партийный аппарат не мог и не хотел согласиться. Партийный аппарат покорно перенес сталинский принцип ротации путем террора, который был лотереей и создавал иллюзию возможности выиграть счастливый номер, но не хотел принять неизбежность ротации «по закону».

После свержения Хрущева принцип ротации был немедленно отменен.

Бунт партийного аппарата против Первого секретаря, олицетворяющего власть партийной машины, был актом самозащиты — защиты своей власти и своих привилегий.

Существует версия, будто, готовя свержение Хрущева, партийные заговорщики хотели передать пост первого секретаря ЦК А. Н. Шелепину, в прошлом секретарю ЦК комсомола, а затем председателю КГБ и члену Президиума ЦК. Об этом упоминает и А. И. Солженицын. Однако Шелепин своей сталинистской радикальностью (утверждают, будто он собирался помириться с Китаем, снова «зажать» экономику и управление и повести решительную борьбу со всеми отклонениями от ортодоксальной идеологии) отпугнул высших партийных иерархов и аппарат. Они предпочитали человека более спокойного, достаточно консервативного и не подверженного крайностям. В аскетизме и пуризме Шелепина было что-то угнетающее. Московские интеллигенты в насмешку и по аналогии с «Железным Феликсом», Дзержинским (оба руководили аппаратом террора — ВЧК и КГБ), прозвали Шелепина «Железным Шуриком». Но аппарат жаждал спокойствия.

Первым секретарем был избран Л. И. Брежнев.

Биография Брежнева — образец жизненного пути партийного работника, взобравшегося на высшую ступень лестницы власти. Образцовость биографии в ее обыденности, в отсутствии «взлетов», в цепкости, с какой Брежнев шаг за шагом шел вверх, приобретая на этом пути покровителей и клиентов. Будущий генеральный секретарь родился в 1906 году в заводском поселке Каменское (переименованном впоследствии в Днепродзержинск), что находится в 35 км от Екатеринослава (переименованного в Днепропетровск). Сын рабочего Леня Брежнев поступил учиться в каменскую классическую гимназию, которую окончил уже в советское время, когда она превратилась в «трудовую школу». Автор единственной сравнительно полной биографии Брежнева, американский журналист Джон Дорнберг, смог собрать свидетельства его одноклассников, но многие детали жизненного пути будущего главы партии и советского государства остаются неясными, необъяснимыми. Закончив после школы землемерный техникум в Курске, Брежнев несколько лет работает в земельных отделах исполкомов в Белоруссии, Курске, Свердловске. Затем внезапно возвращается на родину и меняет профессию: поступает в металлургический институт. И в 25-летнем возрасте вступает в партию. Начинается карьера.

Поворот в жизни Л. И. Брежнева совпадает с поворотом в истории страны, с годами «большого террора». В мае 1937 года он избирается заместителем председателя городского совета Днепродзержинска, в мае 1938 года Брежнев переводится в Днепропетровск в областной комитет партии на должность заведующего отделом агитации и пропаганды. Он входит в систему власти, и происходит это в Днепропетровске, где Брежнев найдет сподвижников, которые будут его сопровождать до Кремля.

Восхождение Брежнева начинается под покровительством нового первого секретаря ЦК украинской компартии Н. Хрущева. Посланный для наведения порядка, Хрущев беспощадно «чистит» республику, начиная с ее партийного аппарата. Сталин совершенно серьезно требовал от партийных руководителей подготовить «по два-три заместителя». Брежнев принадлежал к «третьему гарнитуру» руководителей, шедших на смену двум первым, ликвидированным во время «чисток». Он обнаружил идеальный набор качеств, необходимых для неторопливого и неуклонного восхождения. Без блеска, но надежный работник, он получает поддержку Хрущева в обкоме, а потом в армии, где занимает должности начальника политотдела армии, заместителя, а в конце войны — начальника политуправления фронта, продвинувшись в званиях от подполковника до генерал-майора. Его замечает фаворит Сталина Л. Мехлис.