Эксперт в области рекламы Жак Сегеля говорит о парадоксальном правиле коммуникации: «Путь к массе идет через элиту». И констатирует, что Горбачев с первых дней своего правления начал соблазнять элиту. Седьмой секретарь не может претендовать на авторский патент. Техника обольщения мастеров культуры, в первую очередь писателей и кинематографистов, была в деталях разработана Сталиным. Ленин, обладавший властью, действовал через партийный и полицейский аппарат. В 1922 г. он выбросил из страны большую группу философов, писателей, ученых, отравлявших, по его мнению, народ «идеалистической» заразой. До этого, осенью 1921 г., Ленин вынуждает покинуть родину Максима Горького, критиковавшего некоторые аспекты большевистской политики. Во второй половине 20-х годов Сталин, начиная свое восхождение к вершине власти, обращает пристальное внимание на «властителей дум». Он прилагает немалые усилия, чтобы соблазнить Горького вернуться в Советский Союз. Первый приезд знаменитейшего русского писателя из фактической (если не юридической) эмиграции в 1928 г. был триумфом Горького и Сталина. Дом и дача Горького становятся местом встреч писателей со Сталиным, который приезжает в гости к автору романа «Мать». В 1932—1934 гг., когда осуществляется национализация литературы, организуется Союз советских писателей, утверждается единственный правильный творческий метод — социалистический реализм, Сталин непосредственно руководит процессом. Его бывший секретарь, Александр Щербаков, становится секретарем Союза, действующим как рука генерального секретаря. В это время Горький пишет в письме председателю Госиздата А. Халатову: «Как великолепно развертывается Сталин». До конца дней Сталин не спускает глаз с литературы и кино. Премии его имени, присуждаемые по его желанию и выбору, определяли сталинскую, следовательно, единственно верную шкалу ценностей. Жесточайшие репрессии, жертвами которых были вместе со всем населением страны писатели, кинематографисты, музыканты, были особой, сталинской формой управления культурой. Деятели культуры не переставали превозносить Сталина, выражать ему свою безграничную любовь, ибо это была плата за огромную власть, которую он им дал. От имени генерального секретаря, от имени партии они управляли душами народа.
Важную роль в сталинском арсенале воздействия на элиту играли личные встречи (например, с Сергеем Эйзенштейном), телефонные звонки (например, Пастернаку и Булгакову). Американский журналист Энтони Льюис с поразительной самоуверенностью, которую дает только поразительное невежество, предлагая Рейгану брать пример с Горбачева, восторгался: «В контексте советской культуры и истории было удивительно, что Михаил Горбачев лично позвонил г-ну Сахарову в Горький, чтобы сообщить ему новость об освобождении. Когда высокий советский чиновник обращался к известному диссиденту?» Василий Гроссман, автор романа «Жизнь и судьба», не только ответил американскому журналисту, полагавшему, что его вопрос риторический, но и описал телефонный звонок Сталина «диссиденту». Гроссман составил подробнейший сценарий «беседы», которым четверть века спустя почти дословно воспользовался Горбачев. Гроссман ничего не выдумал. Он обобщил множество случаев и слухов о «звонках» Вождя. Один из важных персонажей романа, крупнейший ядерный физик Штрум попал в немилость. Бездарные коллеги нашли его теорию идеалистической, к тому же он — еврей. Его изгоняют из института, его осуждают все коллеги, он ждет неминуемого ареста. Это — год 1944. И вдруг телефонный звонок. Академик Штрум немедленно узнает голос. Величайший гений всех времен и народов объявляет физику: «Мне кажется, что вы работаете в нужном направлении». Все меняется, как в волшебной сказке. Штрум не успел ничего никому сказать. Но его зовут в институт. Коллеги встречают его аплодисментами. Он получает все, что ему нужно в лаборатории. Гроссман пишет: «Ему достаточно было добродушно усмехнуться человеку, и судьба человека менялась — из тьмы, безвестности человек попадал под дождь славы, почета, силы. И десятки могущественных людей склоняли перед счастливцем головы — ведь Сталин улыбнулся ему, пошутил, говоря по телефону».
«Освободительный» телефонный звонок Горбачева Сахарову был блестящим подражанием Сталину и может рассматриваться как модель «гласности». Звонок принес огромные политические дивиденды генеральному секретарю. Звонок был проявлением личной доброты Лидера, ибо осталось неизвестным, ни почему Сахаров был без суда и следствия сослан в Горький, ни почему — по одному звонку — он был освобожден. Освобождение Сахарова есть дар генерального секретаря народу, т. е. элите и Западу.
Есть аналогия даже во времени, которое казалось генеральным секретарям подходящим для «освободительных звонков». 18 апреля 1930 г. Сталин звонит Михаилу Булгакову, все пьесы которого были запрещены, лишенному всяких средств к существованию. Вождь благосклонно разговаривает с писателем, спасает его от гибели. Накануне, 17 апреля состоялись похороны Маяковского, который покончил самоубийством три дня назад. Смерть Маяковского побудила Сталина, кроме того, разрешить выехать на Запад Евгению Замятину. 9 декабря 1986 г. Лариса Богораз, жена Анатолия Марченко, известного правозащитника и узника хрущевских и брежневских лагерей, получила телеграмму, извещавшую, что ее муж умер в Чистопольской тюрьме. 23 декабря, после звонка Горбачева, вернулся из ссылки в Горьком Андрей Сахаров. Сталин мог опасаться, что Булгаков и Замятин последуют примеру Маяковского. Горбачев мог опасаться, что здоровье академика Сахарова не выдержит горьковской ссылки.
Василий Гроссман — тонкий аналитик сталинской «доброты» — показывает, что телефонный звонок, выносивший человека «под дождь славы, почета, силы», одновременно разрушал душу этого человека. Академик Штрум, который перед лицом ареста и смерти отказался осудить свои взгляды, после звонка, не задумываясь, совершает подлость по просьбе своих вчерашних гонителей. Гроссман первым заметил главный результат «звонков» — установление связи между палачом и жертвой, рождение чувства благодарности жертвы к палачу за помилование. Западные психологи, изучавшие психику освобожденных заложников, назвали эти чувства «Стокгольмским синдромом». По отношению к звонкам генеральных секретарей можно, видимо, говорить о «Синдроме Штрума».
«Гласность» была организована как очередная кампания, декретированная сверху, по желанию и решению Высшей Инстанции. Когда поражение в войне с Японией и революционные выступления 1904—1905 гг. побудили Николая II приступить к осуществлению широкой программы реформ, гражданские права, в том числе свобода слова, признанные подданным империи, были регламентированы специальными постановлениями. Свобода слова — стала государственным законом. Предварительная цензура была отменена законом. Только в июне 1990 г. был принят закон о печати, благодеяния которого будут зависеть от комментирующих закон инструкций, подготавливаемых в тиши кабинетов.
Цензура, отмененная формально, сохранилась. Но основную ответственность за направление печатного органа (это относится и к другим средствам массовой информации и пропаганды) несет главный редактор. Главный редактор «Известий» И. Лаптев рассказал, что примерно в 1986 г., на совещании руководителей средств массовой информации, Горбачев сказал, как отрубил: «Дорогие товарищи редакторы, вы являетесь главными запретителями и главными разрешителями...».
Процесс организации «гласности» начался с выбора «маяков» кампании — журналов-моделей и их редакторов. Организованный характер операции проявился, в частности, в том, что ведущими журналами-еженедельниками были назначены «Московские новости» и «Огонек». Можно бы сказать, что они никогда не имели прогрессивных традиций, если бы советский печатный орган и прогрессивные традиции не были взаимоисключающими понятиями. «Московские новости» родились 5 октября 1930 г. как журнал на английском языке — «Москоу ньюс», предназначенный для распространения сталинских идей среди прогрессивного человечества. В журнале работали, рядом с советскими журналистами, иностранные коммунисты. Долгие годы (с 1932 г.) его главным редактором был Михаил Бородин, представитель Коминтерна при Сун Ят-сене, один из проводников советской политики в Китае в 20-е годы. Затем — до 1949 г. «Московские новости» влекли жалкое существование, распространяя на иностранных языках волшебные сказки о «зрелом социализме». В 1956 г. журнал стал органом вновь созданного Агентства печати «Новости», находившегося в ведении КГБ и представлявшего «альтернативу» официальному ТАСС. В 1987 г. главный редактор «Московских новостей» Егор Яковлев объяснял: «Орган наш задуман как специальная газета, предназначенная для западных стран. Там нас называли „оппозиционной“ газетой, теперь относятся иначе: „М. Н.“ — проводник политики Горбачева».
