Статуэтка. Отрезанная грудь.

Райан кивнул.

– В его фантазиях убийство как таковое играет далеко не самую важную роль. Наиболее привлекательной для него является возможность властвовать и распоряжаться. Захочу – убью, захочу – позволю жить. Могу закопать твой труп или оставить на всеобщее обозрение. В моих силах лишить тебя половой принадлежности – отсечением молочных желез или увечьем влагалища, – отрезать тебе руки и сделать абсолютно беспомощной. Звонок мужа Маргарет Адкинс нарушил все его планы.

– Кстати, до Адкинс этот гад никогда не пользовался личными вещами своих жертв, – сказала я. – Быть может, заполучив деньги по ее кредитной карте, он еще раз доказал себе, что имеет над ней власть.

– Или в тот момент ему срочно понадобилось что-нибудь купить, а денег у него не было, – произнес Клодель.

– Все же странно выглядит этот его жест, – пробормотал Райан.

Мы помолчали.

– А Питр и Готье? – спросила я, продолжая гнать от себя наиболее важные вопросы.

– Он заявляет, что к ним не имеет никакого отношения.

Детективы обменялись какими-то словами, я их не расслышала. Мою грудную клетку заполнил отвратительный холод. Я собрала все свое мужество и выдавила:

– Гэбби?

Клодель потупил взгляд.

Райан откашлялся.

– Вам, наверное...

– Расскажите о Гэбби.

Мои глаза защипало от подкатившихся к ним слез.

– Почему? – спросила я.

Никто не ответил.

– Из-за меня?

Я старательно пыталась говорить ровным голосом.

– Этот человек – сумасшедший, – сказал Райан. – В нем живет безумная жажда власти. О своем детстве он почти ничего не захотел нам рассказывать, но дал понять, что к бабушке питает просто невероятную ненависть. По его мнению, именно бабушка виновата во всех его бедах, он твердит, что из-за нее у него не сложилась жизнь. Насколько мы поняли, она была очень деспотической и фанатично религиозной особой. Его ощущение своего бессилия скорее всего порождено отношениями с ней.

– Другими словами, этот парень не умеет общаться с женщинами и винит в этом свою бабусю, – добавил Клодель.

– А при чем здесь Гэбби?

Было видно, что Райан не хочет отвечать на мой вопрос.

– Поначалу Фортье стал удовлетворять свою потребность во власти путем подсматривания за женщинами. Он следил за ними, узнавал подробности их жизни, записывал что-то в своих тетрадках, довольствовался фантазиями, а жертвы даже не подозревали о его существовании. Потом ему захотелось чего-то большего. Он убивает Дама, получает при этом кайф и решает продолжать свою карьеру. Грань между жизнью и смертью. У него появляется право определять ее. Его уже не остановить.

Я уставилась на синие ирисы в вазе на тумбочке.

– И вот на его пути появляетесь вы: опознаете труп Изабеллы Ганьон.

– Я становлюсь для него угрозой, – произнесла я, понимая, к чему он клонит.

– Да, он осознает, что над ним нависла угроза. И что источник этой угрозы – доктор Бреннан. Она в состоянии разрушить мир его фантазий, мир, в котором ему принадлежит роль властелина.

Я прокрутила в голове события последних шести недель.

– Я определила, что найденный в Гран-Семинер скелет принадлежал Изабелле Ганьон, в начале июня. Три недели спустя Фортье убивает Маргарет Адкинс, на следующий день мы появляемся на улице Берже. Еще через три дня я нахожу останки Грейс Дама.

– Да.

– Он в ярости.

– Конечно. При помощи убийств этот ненормальный остужал свою ненависть к женщинам, а я...

– Или свою злость на бабулю, – сказал Клодель.

– В любом случае вы встали у него на пути как серьезная преграда.

– И я тоже женщина.

Райан достал пачку сигарет, но тут же вспомнил, где находится.

– Он допустил большую ошибку, воспользовавшись кредитной картой Адкинс, однако не захотел этого признавать, стал искать виноватых.

– К тому же ему было невыносимо думать, что за ним самим теперь охотится женщина.

– Но почему Гэбби? Почему не я?

– Кто знает? Может, он ждал вас, а из вашей квартиры вышла она?

– Не думаю, что все было так, – сказала я. – Очевидно, и за мной этот псих какое-то время пристально наблюдал. Ведь это он принес череп в мой сад?

Кивки.

– Что ему стоило в самом начале подкараулить меня где-нибудь и прикончить, как всех остальных?

– От больного не знаешь, чего ждать, – ответил Клодель.

– Гэбби он убил совсем по-другому, не так, как других. Ему было известно, где я живу и что она переехала ко мне. – Я разговаривала скорее с самой собой, нежели с Клоделем и Райаном. Эмоциональное напряжение, скапливавшееся во мне на протяжении нескольких недель, вот-вот грозило достигнуть предела. – Он специально сделал это. Чтобы заставить меня страдать.

Мой голос звучал все громче и громче, и я уже не пыталась контролировать себя. Перед глазами возник конверт в косяке моей двери. Овал из осколков кирпичей. Раздувшееся лицо Гэбби, божки в ее ушах. Изображение моей дочери на фотографии.

Тонкие стенки воздушного шарика моего напряжения внезапно лопнули, и долгое время сдерживаемая тоска и страх прорвались наружу.

Боль полоснула лезвием по моему горлу, как только я закричала, но я не остановилась:

– Нет! Нет! Нет! Проклятый психопат!

Я услышала, как Райан сказал Клоделю что-то резкое, почувствовала прикосновение чьих-то рук к своим плечам, увидела медсестру, ощутила, как в меня вошла игла. Потом все пропало.

Райан пришел навестить меня дома в среду. С того адского вечера прошло довольно много времени, и я уже составила для себя официальную версию всего, что произошло, но о некоторых вещах до сих пор ничего не знала.

– Фортье выдвинули обвинение?

– В понедельник. Пять пунктов – совершение преступлений особой тяжести.

– Пять?

– К Питр и Готье он наверняка и в самом деле не имеет отношения.

– Скажите, как Клодель узнал, что в тот вечер Фортье заявится ко мне?

– Он не знал. Но после вашего звонка ему сразу удалось выяснить, что занятия в школе Тэнгуэя проводятся с восьми утра до половины четвертого дня и что в дни убийств Тэнгуэй был на работе. В этот же вечер ему рассказали о перчатках. Он сразу сообразил, что вы в серьезной опасности, срочно помчался к вам вместе с патрулем, увидел, что ваш звонок не работает, и забрался во внутренний двор. Двери, ведущие туда из вашей квартиры, оказались не запертыми. Наверное, вы успели отпереть замок, пытаясь убежать. Вы двое не услышали, как он вошел, были слишком заняты друг другом.

Клодель. Спас меня во второй раз.

– Что-нибудь новенькое за эти дни вам удалось выяснить?

– В машине Фортье обнаружена спортивная сумка с тремя цепями, парой охотничьих ножей, ящиком хирургических перчаток и комплектом одежды.

Слушая его, я сидела на краю кровати и упаковывала вещи.

– В общем, в этой сумке было все, что для него представляется незаменимым.

– Да. Наверняка перчатки, найденные нами на Берже и в могиле Гэбби, окажутся идентичными тем, что лежат в этом ящике.

Перед глазами возник образ Фортье: гладкого, как человек-паук, с белеющими во тьме руками, обтянутыми перчатками.

– Отправляясь на охоту, он всегда наряжался в костюм велосипедиста и перчатки. В таком виде являлся даже на Берже. Вот почему мы не обнаружили там ни отпечатков пальцев, ни волос.

– Ни спермы.

– А, да. Еще у него нашли целую коробку презервативов.

– Чудесно.

Я принесла из кладовки старенькие спортивные туфли и тоже положила их в сумку.

– Почему же все-таки его психика нарушилась настолько серьезно?

– Не знаю. Наверное, действительно по вине бабушки.

– Вы так думаете?

– Она была слишком властной и фанатичной, просто помешанной на почве Бога и секса.

– Что вы имеете в виду?

– Во-первых, каждое утро ставила маленькому Лео клизму и таскала его в церковь; так сказать, очищала его тело и душу.