- Значит, ты больше не работаешь на меня, - отрезал Гай.

   Всю оставшуюся дорогу они молчали. Гай был слишком зол, чтобы хоть что-то говорить, а Шолто был в ярости на дядю и на то, что судьба каждый раз возвращает его туда, где ему было место, несмотря на его попытки сбежать - в пустоту и одиночество.

   Они подъехали к особняку. Ворота открылись, и Гай завел машину на бетонированную площадку перед домом. Их уже ждали.

   Аруджун стоял, опираясь на стену и невозмутимо глядя на подъезжающую машину. Сложив руки на груди, он наблюдал за тем, как Гай остается на месте, не выходя из машины и смотря прямо на него в упор. Затем, Гай резко распахнул дверь и направился к Шолто, чтобы помочь ему выбраться.

   В полной тишине они добрались до фойе, которое по-прежнему оставалось в следах вторжения. Гай удерживал Шолто, чьи ноги по-прежнему не хотели слушаться и безвольно подгибались, словно были сделаны из ваты. Аноэль шёл за ними, держась позади и не произнося ни слова. Почти на самом верху лестницы Шолто попытался повернуть к нему голову, которая не могла никак держаться прямо, и, фокусирая взгляд на лице в обрамлении бело-черных волос. И произнёс то, что Аноэлю следовало знать и помнить:

   - Их оружие отравлено.

   Они оба понимали, что вслед за одним посланцем придет другой. В этом Шолто был более, чем уверен, он знал, что эти демоны не приходят просто так. Значит, Аноэлю следует знать как можно больше.

   - Открой дверь, - с плохо скрываемой злостью бросил Гай Аноэлю, и тот отворил дверь в гостевую комнату, не отвечая никак на явную грубость, что на него было совсем не похоже.

   Гай осторожно помог Шолто лечь, стараясь при этом не вспоминать о том дерьме, которое считалось кроватью в том притоне, где жил Шолто. Он не понимал, почему тот словно сознательно окружает себя тем, отчего даже Гаю становилось противно, несмотря на то, какая мерзость таилась в нём самом.

   Когда он тащил на себе Шолто, ему в голову пришла мысль, воспоминание, которое внезапно воскресло и с каждой минутой крепло всё больше и больше.

   - Оставь нас, - обратился он к Аноэлю, который по-прежнему молча наблюдал за ними. Тот кивнул и вышел за дверь.

   Гай прошел к окну, чтобы хоть как-то успокоиться. Раньше он никогда не терял контроль, но теперь, благодаря Кэйлаш, его эмоции не только раскрашивали мир, но и ввергали его в безумный водоворот. За окнами стояла ночь, беззвездное небо лежало слишком низко над землей, и деревья словно задевали его вершинами, путаясь в облаках.

   - Ведь это ты спас и вылечил меня? - Спросил без предисловия Гай. Он подозревал нечто подобное, но не мог представить, чтобы надменный Шолто сделал такое.

   - Да, - голос эльфа был хриплым. Бредя, он сорвал его, отбиваясь от призраков пустоши. Гай не знал, что задевает его сильнее - то, что он самого начала не догадался, или же то, что от него столько скрывали, обманывали. Он всегда знал о преданности Шолто, и теперь, узнав, что тот не был с ним искренен, Гай ощущал себя уязвленным.

   - Ты дал мне свою кровь? - Сухо поинтересовался он.

   - Я связал Вас с собой, чтобы исцелить, - отозвался Шолто.

   - Почему ты ничего не сказал мне ничего, Шолто? - Гай не знал, что цена за окрашенный эмоциями мир - это уязвленность, осознание невозможности быть рядом с тем, к кому зовет инстинкт. Он понял, что в какой-то степени всегда относился к Шолто как к более близкому ему. Ближе, чем к Аноэлю. И он неожиданно осознал, что просто использовал Шолто, порой переходя границы настолько, что было даже вспоминать было тошно. Гай сжал кулаки и отвернулся к окну.

   Позади него раздался странный звук, словно что-то с треском взлетело, заставляя стены вздрогнуть. Гай обернулся, выхватывая из наручных ножен кинжал, готовый отразить нападение.

   - Боги, - выдохнул он, отступая непроизвольно на пару шагов назад.

   Раскинув кожистые крылья, казавшиеся невероятно огромными, посреди комнаты, стоял некто незнакомый Гаю. И выглядел он так, что у Гая невольно перехватило дыхание от изумления и неожиданности. Он был страшен. Какое там, он был ужасающ.

   Вместо глаз, обычных или не совсем обычных глаз со зрачками, он смотрел на Гая двумя светящимися зеленоватым светом провалами. Казалось, что половина его лица наполовину обожжена, изъязвлена и покрыта рубцами и незаживающими ранами. Тогда как вторая половина...

   - Шолто, - произнёс Гай, впервые за всю жизнь не в силах поверить своим глаз не потому, что перед ним было то, что не поддавалось объяснению, а потому, что это был Шолто, которого он знал.

   Крылья дрогнули, и он увидел, что каждое из них оканчивается острыми шипами. Гай смотрел на того, кто словно переместился прямо из преисподней, и у него невольно поднимались волосы дыбом.

   - Что я должен был тебе сказать? - голос, похожий на шумное дуновение ветра, сминающего деревья, почти разрывал барабанные перепонки, - Или же ты принял бы меня таким, какой я есть?

   Гай был невысокого мнения о себе, но он не думал, что кто-то может посчитать его тем, кто будет судить о других лишь по тому, сколько клыков или чешуи они носят на себе.

   - Ты думаешь, что меня волнует то, что ты есть? - Заорал он, отшвыривая прочь кинжал и, собирая всю силу, какую только мог найти, - ты действительно так думаешь?

   - Я только на половину эльф. А на вторую - то, что ты видишь, - светящиеся глаза словно заглядывали в каждый угол разума Гая, вытесняя его самого, заглядывая во всем его скрытые уголки. Гай чувствовал, как воздух сгущается вокруг него настолько, что он уже мог начать изменяться. От силы, которая заполняла комнату, дрожало и ходило ходуном абсолютно всё.

   - Ты слишком невысокого мнения о себе, - зарычал Гай, ощущая начинающиеся изменения, - но ты не знаешь, что когда связал меня с собой, я смог заглядывать в чужие мысли, играя ими так, как мне заблагорассудится. И я был в твоих мыслях, помнишь те призраки в библиотеке? Помнишь их? Право быть омерзительным и стыдиться самого себя принадлежит явно не тебе, не обольщайся!

   Он видел, как свет в глазах Шолто стал ярче, а затем по его разуму пронеслась сметающая всё на своем пути волна, словно он пытался атаковать Гая. В ту же секунду Гай растворился и переместился за спину ангела из ада.

   - Я всегда думал, что могу доверять тебе, Шолто, - он слышал горечь в собственном голосе и знал, что она появилась в нём из-за того, что он смотрит на самого себя со стороны. И это приводит его в ужас.

   Распахнутые и подрагивающие в воздухе крылья внезапно перетекли, меняя форму, в обычные человеческие руки. А затем Шолто, зажимая рану на животе рукой, упал на пол, явно обессиленный. Гай бросился к нему, чтобы помочь, но он вытянул другую руку, заставляя его остановиться.

   - Я позову Аноэля, - Гай вернулся к двери, толкнул её и оглянулся, ища соседа. Тот словно знал, что будет нужен, и стоял неподалеку от комнаты с невозмутимо-безразличным лицом, несмотря на то, что явно слышал всё происходящее. По его лицу было непонятно, о чем Аноэль думает, но сейчас Гай был не расположен рассуждать о мыслях своего напарника. Увидев его, Аноэль так же молча прошествовал в комнату, словно знал, что тот собирается позвать его. Наклонился над Шолто, помогая ему подняться и вернуться в постель.

   Гай ощущал себя отвратительно и понимал, что сейчас ему лучше убраться подальше. Поэтому он вышел из комнаты, оставляя Шолто и запрещая себе думать, что с сегодняшнего дня потерял его преданность. 

   Официальный наряд Дайен всегда вызывал страх у тех, кто должен был её бояться, и желание у тех, кто мог ею восхищаться. В первом случае это были враги Фомор, а во втором - придворные или те, кто рассчитывал на благосклонность дочери короля.

   Тонкие золоченные звенья сплетались в нагрудник, украшающий металлический корсет. Всё остальные детали наряды были сделаны из кожи. Отлично выделанной кожи. В старину короли носили парадные плащи из кожи поверженных врагов, а сейчас приходилось довольствоваться кожей животных.