- Я стала юристом потому, что хотела справедливости для таких, как он. Для тех, кто не может позволить себе роскошь быть невиновным в силу своей состоятельности или связей. А потом, оказалось, что этому миру не нужна справедливость, ему и так хорошо. Ну, а спасти всех невозможно. Иногда, даже тому, кому пытаешься помочь, уже слишком поздно помогать, - она неожиданно вспомнила ту женщину, с разбитой губой и старым синяком на лице, которая не хотела, чтобы её спасали. Ей было привычно жить так, как она жила. Наверно, мрак в душе Джил поднял свою уродливую, скользкую голову как раз тогда, когда она впервые поняла, что её попытки изменить мир - жалкое трепыхание мухи в огромной паутине, которую не разорвать. Ту собаку оставили её любимой хозяйке, как и добивалась Джил, но мир, в котором жило животное, был разбит надвое тем, что её хозяева больше не вместе. И этого не изменить.

   - Я думаю, что они никогда не уходят. Наши друзья, любимые, - неожиданно нарушил её мысли Гай, - они всегда находятся рядом, даже если их нельзя увидеть.

   Джил удивленно посмотрела на него. Холодный и богатый человек, скучающий на приеме, среди себе подобных. Оказывается, и он тоже знает цену потерям и утратам. Если бы она не смотрела прямо в его глаза, то подумала, что он просто произносит слова, полные пафоса и лицемерной веры. Но его холодные серые глаза, в которых была просто тишина и глубокое спокойствие, почему-то не похожие на обычные человеческие глаза, в которых подчас видно все мысли, а порой - и заднюю сторону черепа, не были неискренними. Удивительно, но при своей холодности, они говорили об участии. Он, что, испытывал участие к ней?

   - Они всегда рядом. Наблюдают за каждым шагом, стараясь, как и прежде оставаться в нашей жизни, оберегая и пытаясь помочь. Но главное - мы причиняем им боль, когда считаем, что они нас бросили, а мы остались одни.

   Джил находилась на танцполе, её тело двигалось, а разум взял и остановился, пораженный простотой и теплом этих слов. Если они были правдой, то тогда она никогда не была одинока. Никогда, в самый тяжелый момент жизни. И, если ей и казалось, что выхода нет, и она одна, то лишь потому, что она отказывалась представить, что вокруг неё всегда есть те, кто ушли, просто перешли в другой мир, невидимый глазу, но находящийся рядом. Они никогда не оставляли её, это она не хотела думать о них и считала себя одинокой.

   Ох, она была верующей, но никогда, видимо, не понимала смысла того, во что официально верила.

   Холодные глаза смотрели на неё с тем же участием, и Джил ощущала тепло. Такое же, какое приносил всегда Райз, находясь рядом с ней, и это было так прекрасно - наконец снова почувствовать себя будто ожившей, оттаявшей. Сильные ладони на талии напоминали о том, как когда-то давно другие сильные руки всегда помогали ей подняться, идти дальше и оставаться собой, не оглядываясь на других. Прошлое, такое долгожданное, внезапно вернулось снова, смешиваясь с настоящим и врастая в него.

   Кажется, она ничего не могла поделать, когда поняла, что на глазах выступили слезы. С одной стороны, ей было безразлично - что подумает о ней её спутник, но с другой, она смутилась и отвела, было, взгляд. Но Гай опустил голову, прижимаясь к её лбу и не давая ей разорвать некую нить между ними. Джил закрыла глаза, и слезы повисли на ресницах, выдавая её с поличным.

   - Надо просто позволить им быть рядом потому, что это нужно и нам. И им, - прошептал он.

   Она почти слышала, как бьется его сердце под дорогим смокингом. На секунду Джил подумала, что, несмотря на то, что они знают друг друга меньше часа, он кажется ей знакомым уже целую вечность. Как выглядел бы Райз, доживи он до этого дня? Был бы он похож на темноволосого Гая, чье худощавое лицо с выступающими скулами и разрезом глаз, напоминающим утонченный взгляд египетских фресок, начинало мерещиться ей повсюду.

   Она всегда думала о Райзе, как о высоком подростке, которому не было важно то, что его окружало, или то, что было на нём надето. Джил представляла, что он всегда останется неутомимым Райзом, который постоянно стремился открывать что-то новое и не стоять на месте. Путешественник, нарушающий все правила и презирающий общественное мнение. Она готова была бы идти вместе с ним в его странствии. Или же с надеждой ждать, когда он появится на пороге вместе с порывами ветра, возвращающего его к ней.

   Гай же словно пришел откуда-то из пересечения прошлого, настоящего и будущего, зная и понимая её так, как возможно понимал бы её Райз, проживи они вместе до этого дня.

   Наконец музыка прекратилась, и Джил отодвинулась от мужчины, испытывая некоторую неловкость за свои слезы.

   - Простите, - она осторожно провела рукой по щекам, боясь, как бы кожа не покраснела от раздражения. Когда Джил плакала, её щеки неадекватно реагировали на слезы, словно те вызывали аллергию.

   - Всё хорошо, - он стоял, ожидая, когда она соберется с мыслями, - это же я расстроил Вас своими словами.

   - Честное слово, я на какой-то момент подумала, что или мы были знакомы, или Вы - отличный психолог, - попыталась свести разговор в более нейтральное русло Джил.

   - Ваш спутник наверно уже ищет Вас, - Гай оглянулся на дом, светящийся как рождественская ель в сочельник.

   - Да, я думаю. Не стоит заставлять его бросаться на мои поиски, - Джил ухватилась за эту идею.

   Они снова вернулись в дом, где по-прежнему кипело веселье. Стоуна нигде не было видно, и Джил заподозрила, что он смог добиться внимания нужных ему людей, и они заняты где-нибудь исключительно деловой беседой.

   Гай больше не проронил ни слова, и Джил была ему благодарна. Ей было вовсе ни к чему привязываться к незнакомцу, чьи слова случайно нашли отклик в ней. Она оставила его возле дверей, где к нему подошел какой-то мужчина, и направилась в гостиную, решив подождать Стоуна ещё несколько минут, а затем вызвать машину и вернуться домой.

   Возле входа в комнату стояли беседующие люди. Несколько женщин, одетых в платья, стоящие почти годовую зарплату Джил, смеялись словам пожилого господина, который явно приходился душой компании. Джил, осторожно придерживая платье, чтобы никто ненароком не наступил ей на подол, прошла мимо них, явно не собиравшихся потесниться, чтобы не мешать другим.

   В этот момент прямо на неё вышла высокая женщина, высматривающая кого-то в толпе. Из-за столпившихся у входа она столкнулась с Джил, и Джил почувствовала, как что-то задело её, царапая кожу. Так обычно бывает, если задеваешь шитье золотом или стразы на ткани.

   - Ох, простите меня! - Женщина обладала приятным голосом, который сейчас был полон извинения, - я такая неловкая!

   - Пустяки, - Джил улыбнулась ей, мысленно восхищаясь золотым волосам, завитым в крупные локоны и достигающим почти до бедер женщине. Да и сама она была просто загляденьем, словно сошла с картинки журнала высокой моды. Они обе ещё раз неловко улыбнулись друг другу и разошлись, теряясь в толпе.

   Стоун подошел к Джил почти через пару минут, и она могла сказать по его довольному выражению, что он получил всё, чего хотел.

   - Мне пришлось быть на импровизированном совещании, которое устроил мэр, - он протянул Джил руку, чтобы она могла опереться на него, - Вы наверно уже хотите домой?

   - Хочу, - призналась Джил.

   - Тогда давайте сбежим отсюда, - он улыбнулся ей.

   Шолто медленно подошел к окну, чувствуя, как каждая мышца в его теле протестует против движения. За окном темнело вечернее небо, но свет городских огней оставлял кусок, расположенного над зданиями, гораздо светлее, чем остальная его часть. Несмотря на то, что отравленная рана заживала медленно и плохо, словно тело отторгало все попытки восстановления, пока в нём оставалось хоть капля яда, Шолто чувствовал себя гораздо лучше. Если бы ещё так же было неплохо и морально, то тогда даже огромный рваный шрам, который теперь украшал его тело, не был бы поводом для грусти.