— Ты известишь меня, когда ей станет лучше?

— Разумеется.

— Я хочу видеть ее, когда она очнется.

— Как только Милисент согласится с тобой встретиться.

Вулфрик надменно дернул плечом.

— Я не нуждаюсь в ее позволении. Позовешь меня, и все.

И, уходя, громко хлопнул дверью: очевидно, Джоан все-таки вывела его из себя. Милисент так и не подняла ресниц, чтобы убедиться, ушел ли Вулфрик. Но сумела разлепить ссохшиеся губы.

— Не… не зови его, — попросила она.

Нежная рука сестры легла на ее лоб, в ушах прозвенел мелодичный голосок:

— Ш-ш-ш… я целую неделю буду отвечать ему, что ты спишь. Не настолько же он груб, чтобы тревожить твой сон.

— А… если… настолько?

— Не волнуйся, я позабочусь, чтобы он здесь не показывался. А теперь приготовься. Хорошо, что ты не успела прийти в себя, пока я накладывала швы, но теперь нужно перевязать.

— Сколько?

Джоан мгновенно сообразила, о чем спрашивает сестра.

— Шесть швов, — вздохнула она. — Я старалась не оставить ни единой складочки.

Милисент непременно улыбнулась бы, если бы это не требовало таких усилий. Теперь Джоан будет трястись над сестрой, пока та не поправится.

Она почти засыпала, но что-то побудило ее спросить:

— Его нашли?

И снова Джоан не потребовались объяснения.

— Пока нет. Когда я уезжала с поляны, папа во главе целого отряда пустился на поиски. Он просто взбешен, Мили, и недаром. Как мог один из наших охотников оказаться столь беспечным?

— Это не охотник… и не случайность, — едва выговорила Милисент, путаясь в словах. — Кто-то… хочет моей смерти.

— Вулфрик поставил стражу за дверью… нет, не тревожься. Не для того, чтобы держать тебя в спальне. На случай, если кто-то попытается ворваться без позволения, — шептала Джоан, словно боясь, что часовые услышат ее и донесут Вулфрику. — Он принял близко к сердцу все, что ты сказала.

Милисент села в кровати, где провела последние три дня. Отдых пошел ей на пользу, и рука уже почти не болела.

— Что же я сказала? Что такого сказала?

— В тот день, когда все произошло, — объяснила Джоан, — ты призналась, что кто-то пытался тебя убить. Я передала это папе в присутствии Вулфрика. Они оба согласны с тобой. Слишком мало времени прошло между первым нападением и вторым. Оба случая наверняка связаны между собой. Все не так просто.

— Дело не только в этом. Я еще не успела как следует все обдумать, просто хорошо знаю как наших, так и соседних охотников. Никто из них не может быть так неосторожен, а кроме того, ни один не осмелился бы стрелять, когда папа охотится поблизости. А в тот день собралась целая толпа, и просто невозможно было нас не увидеть и не услышать.

— Какое несчастье! — воскликнула Джоан, ломая руки. — Никогда мне не было так страшно! Ненавижу негодяев, посмевших тебе угрожать! Но кому понадобилось причинить тебе зло? У тебя ведь нет врагов, Мили!

— Нет, но у него, возможно, есть. А как побольнее ударить Вулфрика? Только вырвать из рук приданое, которое он уже считает своим.

— Поверить не могу! Все это слишком сложно, — возразила Джоан, покачивая головой. — Куда проще убить противника, исподтишка или в честном бою, но никто не покушался на жизнь Вулфрика.

— Попытки прикончить меня начались сразу после его приезда, не так ли? Если за всем этим не стоят его недоброжелатели, остается лишь предположить, что сам Вулфрик желает от меня избавиться.

— Ты не смеешь так думать! — охнула Джоан.

Милисент насмешливо подняла брови:

— Неужели? После того как он признался, что любит другую? Что просил своего отца расторгнуть брачный договор и потерпел неудачу? Разве моя смерть не позволит ему добиться желаемого?

— Лорд Гай — человек благородный. Не сомневаюсь, что сын унаследовал от него все хорошие качества. Нехорошо и некрасиво подозревать его в низком коварстве.

Милисент пожала плечами:

— И более странные деяния совершают во имя любви. Но я склонна согласиться с тобой, поэтому все же считаю, что это козни какого-то неизвестного врага Вулфрика. Необходимо лишь постараться и узнать, кто он.

Джоан кивнула и нехотя пробормотала:

— Это еще не все.

— Не все?

— Он убежден, что не сумет защитить тебя здесь. Говорит, что в Данбере много наемников, а эти люди отнюдь не славятся преданностью и готовы совершить любую пакость по велению того, кто больше даст.

— Хочешь сказать, предатель живет в замке?

— Так считает Вулфрик. Я просто повторяю то, что он сказал папе. В Шеффорде, однако, живут только те рыцари, которые принесли обет верности графу. Наемников там не жалуют.

— Иными словами, он доверяет только своим. Наших же людей легко подкупить и склонить к убийству, — фыркнула Милисент. — И что же сказал на это папа?

— Ты же знаешь, он не склонен к поспешным суждениям. Но согласился, что тут слишком много чужих, поскольку по округе разнеслась весть о том, как привольно живется в Данбере. Короче говоря, завтра мы отправляемся в Шеффорд.

— Что?! Мне дали время привыкнуть к жениху! Не может же папа передумать, только потому…

— Этот месяц у тебя есть! Просто ты проведешь его не дома, а там.

Милисент недовольно насупилась, потом уточнила:

— Ты сказала «мы»?

Джоан широко улыбнулась:

— Я долго пугала папу тем, что ты недостаточно окрепла, чтобы путешествовать без меня. Он согласился на поездку только при условии, что я буду тебя сопровождать.

Милисент порывисто схватила сестру за руку.

— Спасибо! Спасибо тебе! — Но тут же добавила заговорщическим шепотом: — Может, тоже притворишься больной? Тогда мы обе останемся дома.

— Ай-ай-ай! Не стыдно тебе? И что тут особенного? Ведь для тебя ничто не изменилось. Никто пока не выдает тебя замуж!

— Шеффорд — его владения. Там мне будет не по себе.

— А по-моему, в его присутствии тебе всегда не по себе, так что не вижу никакой разницы.

— Верно, — вздохнула Милисент. — Кстати… не пора ли начать собираться?

— И какого дьявола это означает?

Милисент проследила за взглядом Вулфрика и увидела четыре деревянные клетки разных размеров, внесенные слугами. Отъезжающие уже собрались во дворе, где на две огромные телеги укладывались все те вещи, которые пожелали взять с собой двойняшки. Любимцев Милисент должны были грузить в последнюю очередь.

Милисент очень гордилась клетками, которые сделала сама перед тем, как ее отослали в Фулбрей. Уже тогда она отказалась оставить дома своих питомцев. И сейчас возьмет всех с собой!

— Моим животным, — пояснила она, — будет удобнее в клетках.

Вулфрик бросил взгляд на сидевшую на телеге девушку.

— У тебя столько животных? Четверо?

— Нет, гораздо больше, но только эти поедут в клетках. Вулфрик наконец соизволил подойти поближе к клеткам и присмотреться.

— Сова? С чего это вдруг ты решила пригреть сову?

— Вот уж нет. Скорее наоборот. Это Хутс [Крик совы, уханье (англ.). выбрал меня своей покровительницей. Последовал за мной в замок и поднял переполох во дворе, требуя, чтобы я взяла его к себе.

— Чтобы ты взяла…

Он осекся, очевидно, поняв, что спорить — себе дороже, и показал на следующую клетку.

— А это что? Неужели думаешь, что я не стану тебя кормить, и поэтому захватила собственный обед?

Поняв, куда он показывает, девушка ахнула.

— И не думай! Эгги была моей с той минуты, когда вылупилась из яйца!

— Еще одна питомица? Куры — это не собаки и не кошки! Их не держат для развлечения! — раздраженно бросил Вулфрик.

— А эту держат, — отпарировала Милисент.

— Могу я спросить, что это за клочок меха?

Милисент хихикнула, наслаждаясь его изумлением или, вернее, досадой.

— Не столько мех, сколько иглы. Это мой ежик. Я назвала его Слиппером note 8 потому, что он целыми днями дремлет.