Милисент ничего не ответила. Пыталась осознать сказанное, посмотреть на случившееся его глазами, увязать с тем, что знала о нем раньше, и наконец отчетливо поняла: Вулфрик говорит правду. Он не хотел увечить ее. Несчастный случай может произойти с каждым. Ей просто не повезло.

Вулфрик по-прежнему сжимал ее так крепко, что она едва дышала. По нему было видно, что он расстроен и огорчен едва ли не больше самой Милисент. И, как ни странно, ей захотелось его утешить. Об этом, разумеется, не может быть и речи, но все же…

— Я все это натворила? — поинтересовалась она наконец.

— Именно.

— Ну и молодец же я!

Вулфрик замер. Отстранил ее от себя, оглядел упрямо замкнутую физиономию и неожиданно хохотнул. Милисент робко улыбнулась. Вскоре оба покатывались со смеху.

Ей стало так хорошо, что ком в груди незаметно растворился. И когда Вулфрик разжал руки, Милисент уже поняла, что воспоминания о том давнем дне никогда больше не причинят ей мук и за это нужно благодарить Вулфрика. Какая утонченная ирония!

— Захвати свой лук.

Милисент обернулась к Вулфрику, не веря, что он обращается именно к ней. Однако он смотрел на нее, и она, кажется, не ослышалась!

Милисент подозрительно прищурилась:

— Зачем это? На растопку он все равно не годится.

— Видишь ли, я собрался на охоту, — усмехнувшись, пояснил он, — и подумал, что ты, наверное, захочешь присоединиться ко мне.

Милисент в полном изумлении вытаращилась на мужа. Они только что пообедали, засиделись за высоким столом, хотя остальные уже разошлись. Весь этот день и вчерашний вечер Вулфрик был в самом веселом настроении с той минуты, когда все недоразумения разъяснились. Он почти не отходил от нее, и Милисент отчего-то совершенно не возражала.

Она еще не полностью свыклась с их новыми отношениями и с тем, что столько лет попусту переживала и ненавидела Вулфрика, и поэтому никак не могла опомниться и прийти в себя. Конечно, у него немало недостатков, но все это такая мелочь по сравнению с радостью находиться в его обществе, затевать шуточную перепалку, слушать, как он ее поддразнивает, как…

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, и ей только и оставалось, что спросить:

— Ты это серьезно? И действительно умеешь охотиться с луком и стрелами?

— Почему же нет?

— Потому что все высокородные лорды и леди едва ли не испокон веку привыкли к соколиной охоте и не знают, как тетиву натянуть.

— Заверяю, Мили, я не из таких, — улыбнулся Вулфрик. — Как и ты, я предпочитаю сам выслеживать добычу и владею многими воинскими искусствами, а не только мечом.

— Но и луком тоже?

— Разумеется. Ну, чего ты ждешь? И надень что-нибудь… более подходящее для охоты.

Он намекает на шоссы?! Невозможно поверить, и все же она не даст ему ни единого шанса передумать!

В спешке Милисент так быстро перекинула ногу через скамью, что запуталась в подоле и упала бы лицом вниз, не успей Вулфрик подхватить ее и удержать.

Она ожидала, что он посмеется над ней, но вместо этого услышала многозначительное хмыканье сэра Гая. Неужели это он предложил сыну взять ее на охоту? Но какая разница? Главное, что он согласился!

Милисент так быстро бежала, что едва не сбила Джоан, и, схватив сестру за руку, потянула за собой. Остановиться хотя бы на миг не было времени, но Милисент хотела поделиться с Джоан своей радостью.

— Куда ты несешься? — упрекнула запыхавшаяся Джоан, едва сестры оказались в покоях Милисент.

Но та, не обращая ни на что внимания, бросилась к сундуку и принялась выбрасывать одежду прямо на пол.

— Ты что, последний рассудок потеряла?

— Вулфрик берет меня на охоту!

По мнению Милисент, других объяснений не требовалось, но Джоан, очевидно, не устроил столь краткий ответ.

— И что же?

— Я так боялась, что больше не смогу охотиться, по крайней мере как предпочитаю — с луком и стрелами. А он всего через несколько дней предложил поохотиться. Неужели не видишь, как это важно для меня?

— Я-то вижу, — довольно кивнула Джоан. — Вопрос в том, видишь ли ты?

Милисент, облегченно вздохнув, освободилась от блио и камизы.

— Опять скажешь «я же тебе говорила»? У тебя появилась дурная привычка, Джоан, во всем считать себя правой и злорадствовать по этому поводу.

— Я не злорадствую, — отмахнулась Джоан. — Но кстати, ты уверена, что следует надеть именно это?

Милисент потянулась за шоссами и, выждав немного, расплылась в улыбке:

— Если хочешь знать, он сам мне приказал.

Джоан всплеснула руками, но все же помогла Милисент завязать подвязки и найти длинную широкую котту.

— Интересно, — задумчиво спросила она, — он уже признался тебе в любви?

— Нет пока.

— Может, все скажет сегодня.

— Ты так думаешь?

— Я? — деланно удивилась Джоан. — Что я могу знать, если почти никогда не оказываюсь права?

Милисент засмеялась, обняла сестру, схватила лук и колчан и выбежала из двери.

— Стой! — завопила Джоан. — Ты забыла плащ! На тот случай, если не успела заметить, учти, на дворе зима! — Но, видя, что Милисент и не подумала вернуться, с улыбкой пробормотала: — Ничего! Сомневаюсь, что он даст тебе замерзнуть!

Давно уже Милисент не бывало так легко и радостно на душе. Кажется… кажется, она счастлива! И не скрывает этого! Глядя на ее сияющее лицо, встречные сами становились добрее. А мужчина рядом с ней широко улыбался, словно зная, что именно он — причина ее ликования. По правде говоря, так и было. Представить невозможно!

Когда месяц назад он появился в Данбере, Милисент посчитала, что жизнь кончена. Уже ничего не будет как прежде, если, разумеется, она каким-то образом не сумеет избежать брака с Вулфриком де Торпом. И теперь, обвенчавшись и став женщиной, она ощутила, что мир внезапно расцвел новыми красками. Счастье! Именно так можно назвать ее теперешнее состояние! И она готова до конца дней своих быть рядом с ним. Вулфрик, казалось, из кожи вон лез, чтобы угодить Милисент, и ей не в чем было его упрекнуть.

Неужели он и вправду ее любит? Теперь она была склонна согласиться с Джоан. Оставалось только услышать это из его собственных уст. А если и в самом деле услышит? Что делать тогда? Солгать, сказав в ответ то же самое, чтобы не расстроить его.

Его любовь необходима, как верно указала Джоан, чтобы получить желаемую свободу, и сегодняшний день — верное тому доказательство. Но ее собственные чувства… Она ведь действительно счастлива, и нет смысла это отрицать. И больше не питает к нему ненависти. Довольно ли этого для него? Или он потребует ответной любви? Но какая ему разница, если они и дальше будут так прекрасно ладить?

Занятая своими мыслями, Милисент вырвалась вперед. Они оставили коней на опушке леса. Она боялась, что Вулфрик начнет громко топать и спугнет дичь, но, к своему удивлению, почти не слышала шагов за спиной. И тут в воздухе просвистела стрела. Милисент обернулась и успела увидеть, как Вулфрик опускает лук. Оглядевшись, она заметила лежавшую на снегу голубку, одарила мужа сияющей улыбкой и бросилась поднимать птицу.

— Умеешь ощипывать дичь? — спросила она, взвешивая голубку на руке. — Неплохо бы отведать жареного мяса на свежем воздухе.

— Я? — рассмеялся Вулфрик. — Да ни за что! А ты? Как насчет тебя?

— Что обо мне говорить, — вздохнула Милисент. — Я всегда приносила добычу домой.

Вулфрик кивнул, запихивая птицу в привязанный к поясу мешок.

— Придется в следующий раз взять с собой кого-нибудь из поварят, если хочешь устроить обед прямо в лесу. Согласен, что свежее мясо, приготовленное на костре, куда вкуснее домашней стряпни.

В следующий раз…

Она так обрадовалась, что готова была расцеловать мужа. И тут же замерла, внезапно осознав, что ей никто не мешает это сделать. Она бросилась ему на шею. Вулфрик прижал ее к себе и ответил на поцелуй. Мешок свалился на землю вместе с его луком. Однако Вулфрик почти сразу же отстранился, и Милисент зажмурилась: столько нежности было в его взгляде.