На карте это место идеально подходило для строительства туристического комплекса, который, как надеялся Таг Гаррисон, превратит Убомо в один из самых привлекательных уголков отдыха для туристов из Южной Европы.

По мнению Дэниела, в этом заманчивом проекте имелся лишь один недостаток: на берегу бухты раскинулся большой рыбацкий поселок. Интересно, что собирались делать с поселком Гаррисон и Чжэн Гон? Европейские любители позагорать под жарким африканским солнцем вряд ли захотят делить пляж с местными рыбаками и нюхать запах сушеной рыбы. Аппетита у них от этого не прибавится, как не прибавится и восторгов, по поводу столь «романтического» соседства. В общем, желающие отдыхать в местечке под звучным названием Бухта Белохвостого Орлана – а именно так она называлась в проекте – едва ли найдутся.

Дэниел услышал голос капитана. Из штурманской он прошел на мостик и остановился, пораженный открывшимся перед ним видом. Сразу стало понятно, почему бухту так называли.

Островок при входе в бухту порос лесом. Фикусы и красное дерево, корни которых питались чистейшей озерной водой, достигали гигантских размеров, раскинув свои густые ветви высоко над каменистым берегом. На каждом дереве гнездились сотни брачных пар белохвостых орланов. Красавцы с красно-бурым оперением и белоснежными хвостами, эти хищные птицы были одними из самых великолепных представителей дикой природы Африки. Огромные птицы восседали на толстых ветках или, расправив широкие крылья, парили над водой, высматривая добычу, и их громкий клекот разносился далеко-далеко, сливаясь с общим многоголосьем африканских тропиков.

Судно бросило якорь недалеко от берега. На воду спустили небольшую надувную лодку, и Дэниела с Бонни благополучно доставили на остров. Больше часа они снимали на пленку колонию орланов. Капитан Кейджо бросал со скалы мертвых рыбин, и Бонни удалось сделать ряд редких кадров. Белохвостые хищники, выпустив острые когти, с воздуха набрасывались на неожиданный корм и, кружась и налетая друг на друга, отбивали добычу с невероятной жадностью и проворством.

Дэниел помог Бонни нести видеокамеру, когда ей вдруг захотелось снять орущих птенцов в гнезде, и им обоим пришлось взбираться по мощному гладкому стволу дикого фигового дерева. Стоило им только подняться на одну из верхних веток, как взрослые птицы с дикими криками тут же атаковали их, раскрыв загнутые желтые клювы и выпустив когти. Орланы били крыльями, почти что касаясь их лиц. Бонни и Дэниел с трудом удерживались на ветке, чувствуя, как колышется воздух от мощных взмахов птиц. К тому моменту, когда они снова оказались на земле, от их взаимной неприязни и следа не осталось, оба опять увлеченно работали, позабыв обо всем на свете.

Когда они вернулись на канонерку, капитан поднял якорь, и судно направилось в глубь бухты. Темные утесы из вулканических пород, поднимавшиеся прямо из голубой воды, и оранжевые песочные пляжи между ними производили ничуть не меньшее впечатление, чем зеленый остров с кружившими над ним орланами.

Им пришлось снова пересаживаться в надувную лодку и плыть к одному из пляжей в самом устье реки Убомо. Оставив на пляже Кейджо с двумя моряками, Дэниел и Бонни взобрались на самый высокий утес, любуясь изумительной панорамой бухты и озера.

Прямо под ними в устье реки на берегу раскинулся большой рыбацкий поселок. Десятка два парусных лодок качались у причала, и множество таких же лодок виднелось по всему озеру. Закончив ночной лов, рыбаки подтягивались к бухте. Свежий ветер надувал треугольные паруса, издали казавшиеся маленькими белыми точками.

По всему пляжу были растянуты для просушки рыболовные сети, и острый запах рыбы чувствовался даже здесь, на вершине утеса. Голые чернокожие ребятишки бегали по пляжу или резвились в воде. Мужчины возились на своих парусных суденышках или, сидя скрестив ноги, чинили на берегу длинные гирлянды сетей. В самом поселке рыбачки в длинных юбках толкли зерно в высоких деревянных ступах. Грациозно покачиваясь в такт своим ритмичным движениям, женщины тихонько напевали нехитрые мелодии. Некоторые готовили пищу, склонившись у очагов.

Дэниел указывал, что снимать, и Бонни прекрасно делала свое дело.

– А что будет со всеми этими жителями? – спросила она, не отрываясь от глазка камеры. – По проекту БМСК они намерены приступать к рытью котлована под фундамент гостиницы и казино уже через три недели…

– Думаю, их перевезут на новое место, – сказал Дэниел. – В новой Африке правители распоряжаются судьбами своих народов так же легко, как если бы они переставляли фигуры на шахматной доске…

Он не договорил и, прикрыв ладонью глаза, стал вглядываться вдаль, пытаясь рассмотреть происходящее на дороге, тянувшейся вдоль берега озера до самой столицы, Кагали.

Плотное облако красной пыли поднималось над горизонтом и уносилось ветром дальше, в глубь страны, расстилаясь над голубой озерной водой.

– Дай-ка я взгляну в объектив, – попросил он Бонни, и она передала ему камеру.

Максимально приблизив изображение, Дэниел увидел двигавшуюся по дороге к деревне колонну машин.

– Армейские грузовики, – пробормотал он. – И транспортеры… А на транспортерах, похоже, бульдозеры.

Он вручил Бонни камеру, и она тоже некоторое время наблюдала за колонной грузовиков.

– Армейские учения? – вслух спросила она. – Но нам разве разрешено это снимать?

– Где-нибудь в другом месте Африки я бы не рискнул даже издали нацеливать камеру на военных, но в данном случае у нас личное разрешение президента Таффари. Снимай!

Бонни моментально установила треножник для съемок с большого расстояния и настроила объектив. Тем временем Дэниел осторожно подошел к краю уступа и взглянул на пляж. Кейджо и моряки канонерской лодки лениво, растянулись на песке. Капитан Кейджо, похоже, отсыпался после пьянки предыдущей ночи. С того места, где он находился, деревни видно не было. Постояв несколько минут, Дэниел вернулся к Бонни.

Транспортный конвой приближался к окраине поселка. Орава ребятишек с веселым визгом, сливавшимся с заливистым лаем собак, бежала вприпрыжку за машинами. Дети приветственно размахивали руками, пытаясь каким-нибудь образом уцепиться за грузовики. Колонна подтягивалась к центру деревни, служившему одновременно главной площадью и местом священнодействий деревенского шамана. Солдаты в пестром камуфляже с автоматами в руках спрыгивали с грузовиков и выстраивались взводами.

Один из офицеров, взобравшись на кабину грузовика, прижал к губам мегафон, собирая жителей деревни на площадь.

Его прерывистый голос долетал до скалы, где стоял Дэниел. Слова, относимые ветром, разобрать не удавалось, но понять, о чем он говорит, по жестам офицера не составляло труда.

Он наверняка, как обычно, обвиняет их в том, что они, прячут у себя разных диссидентов, подумал Дэниел. Или в том, что жители деревни всячески препятствуют проведению экономических и сельскохозяйственных реформ нового правительства. Ну и, разумеется, офицер упомянет о контрреволюционной деятельности жителей поселка.

Пока офицер произносил свою обвинительную речь, солдаты пригнали с пляжа всех детей и рыбаков на деревенскую площадь.

Жители поселка заволновались. Дети испуганно жались к матерям, прячась в их длинных юбках, мужчины, размахивая руками, пытались что-то возразить офицеру, вещавшему с крыши кабины грузовика. Вооруженные солдаты прочесывали поселок, выгоняя из хижин оставшихся жителей. Какого-то старика, пытавшегося оказать сопротивление, ударили прикладом по голове. Старик упал без чувств и так и не поднялся с пыльной дороги, а солдаты все так же пинками распахивали двери жилищ и кричали на их обитателей. Несколько солдат поджидали на берегу, и, как только рыбацкие лодки причаливали к пляжу, рыбаков под дулами автоматов тоже гнали на площадь. Бонни, не отрываясь от объектива ни на минуту, снимала и снимала.

– Боже мой, что творится! Да этим кадрам цены нет! За такое премию «Эмми» можно получить, если я хоть что-то смыслю в этом деле! – захлебываясь от возбуждения, восклицала она.