Ливень прекратился внезапно, что вообще очень характерно для Африки. Только что вода обрушивалась с небес непроходимой стеной, лучи автомобильных фар пробивали ее метров на тридцать—сорок – не дальше. И вот все кончилось. Поднимался ветерок, и в небе сквозь рассеивающиеся грозовые облака уже проклюнулись первые звезды. Но Дэниел даже не заметил, что дождь кончился. Выскочив из машины, он подбежал к широкой веранде.

На внешней стене висели украшения – черепа животных – обитателей парка. В луче фонаря зияющие глазницы и скрученные штопором рога выглядели особенно зловеще, вид их лишь усиливал ощущение обреченности. Дэниел вступил на длинную веранду, ругая себя, что поехал сначала к бунгало, а не сюда.

Дверь кабинета Джонни была распахнута настежь. Дэниел остановился на пороге и, собрав волю в кулак, шагнул внутрь.

Пол кабинета и письменный стол были завалены бумагами. Бандиты обыскивали кабинет: смахнули стопки бланков с полок шкафа, вытащили ящики из письменного стола Джонни, высыпав содержимое на пол. Они все-таки нашли ключи и открыли старую, выкрашенную в зеленый цвет дверь сейфа фирмы «Мильнер», вмурованного в стену. Ключи так и остались в замке. Сейф был пуст.

Луч фонаря прыгал по комнате, пока не замер на фигуре, скрючившейся перед столом.

– Джонни, – прошептал Дэниел, не веря своим глазам. – О Боже…

– Я подумал, что, пока починят рефрижератор, можно было бы съездить к источнику у котловины Смоковницы.

Джонни сосредоточенно работал, как вдруг услышал голос посла Нинга. Он не почувствовал досады, считая одной из главных своих обязанностей сделать дикую природу доступной для всех, кто ею интересуется. Одним из таких энтузиастов несомненно был Нинг Чжэн Гон. Джонни с улыбкой посмотрел на его снаряжение: определитель птиц и бинокль.

Он встал из-за стола, довольный предлогом оторваться от ненавистной канцелярской работы. Они вместе вышли на веранду, а затем прошлись до «мерседеса» китайца. Там они постояли, болтая о том о сем, в течение нескольких минут. Оказывается, Чжэн мечтал увидеть какую-то особенную, совершенно роскошную разновидность сорокопута, и Джонни подсказал послу места ее обитания.

Когда Чжэн уехал, Джонни подошел к гаражам. Там егерь Гомо разбирал и снова собирал электрический генератор сломавшегося рефрижератора. Джонни усомнился в том, что Гомо способен починить машину. Завтра утром надо будет позвонить смотрителю в Мана-Пулз, пусть пришлет механика.

Единственным утешением было то, что в кузове рефрижератора слоновье мясо может храниться сколько угодно. Холодильную установку рефрижератора подключили к лагерному генератору. Джонни посмотрел на термометр и убедился, что внутри камеры поддерживалась температура -20°. По контракту, заключенному парком с частной фабрикой в Хараре, мясо переработают на корм для домашних животных.

Оставив Гомо возиться с генератором, Джонни вернулся в дирекцию, скрывающуюся под сенью кассий. Едва он вышел из мастерской, как Гомо обменялся многозначительным взглядом с Дэвидом, другим егерем. Генератор, с которым он возился, на самом деле был подобран на свалке металлолома в Хараре. Настоящий генератор этого рефрижератора, пребывал в прекрасном рабочем состоянии и был надежно спрятан под водительским сиденьем в кабине. Установить его на место было делом пяти минут.

Вернувшись в кабинет, Джонни снова засел за монотонную бумажную работу – стал заполнять бланки, рыться в конторских книгах. Взглянув на часы, он увидел, что близится обеденное время, однако остался за столом – прежде чем уйти, нужно обязательно разделаться со скопившимися за неделю бумажками. Джонни почувствовал сильный соблазн отправиться домой пораньше: он любил повозиться с детьми перед обедом, особенно с маленьким сыном. Однако он поборол искушение и продолжал добросовестно трудиться. К тому же он знал, что Мэвис все равно скоро пришлет детей – звать его на обед. Жене нравилось подавать обед вовремя. Он улыбнулся в предвкушении их появления, услышав шум у дверей, и поднял голову.

Улыбка тут же слетела с его лица: в дверном проеме стоял незнакомец – коренастый, с кривыми ногами, одетый в какие-то грязные лохмотья. Руки он держал за спиной, будто что-то прятал.

– Вы кто? – лаконично спросил Джонни. – Что вам нужно?

Человек усмехнулся. У него была очень темная кожа, отливающая на лице, особенно на скулах, багрово-черным цветом. Когда он усмехнулся, шрам на щеке искривил ему рот, и усмешка казалась злобной, лишенной юмора.

Джонни встал из-за стола и подошел к человеку.

– Что вам нужно? – повторил он, и человек у дверей ответил: – Тебя!

Он вытащил из-за спины автомат Калашникова и нацелил прямо в живот Джонни.

Джонни был захвачен врасплох в самом центре своего кабинета. Однако реакция охотника и солдата позволила ему среагировать почти молниеносно. Дверь в комнату для хранения оружия находилась в десяти шагах, и он бросился туда.

Сквозь решетчатую дверь Джонни видел оружие, сложенное в пирамиду у дальней стены. С трудом отрывая от земли отяжелевшие, будто ставшие бетонными, ноги, Джонни с отчаянием вспомнил, что все ружья и автоматы в оружейной незаряжены. За соблюдением этого правила он неукоснительно следил лично – дабы предотвратить несчастные случаи. Боеприпасы хранились под замком в стальном шкафу под пирамидой. Все это вихрем пронеслось у него в голове – еще до того, как он достиг двери. Боковым зрением он мгновенно заметил, что бандит со шрамом быстро повернул автомат вслед за ним, и Джонни прямо с середины комнаты бросился вниз почти в акробатическом прыжке, проскользнув под веером пуль.

Перевернувшись через голову, Джонни ловко вскочил на ноги. Незнакомец выругался. Джонни еще раз нырнул вперед по направлению к двери в оружейную. Он понимал, что ему попался сильный противник – настоящий убийца, – судя по тому, как привычно тот обращался с автоматом, – и ускользнуть от первой очереди, выпущенной почти в упор, удалось только чудом.

Пули разбили штукатурку, и Джонни нырнул в облако известковой пыли, понимая, однако, что на сей раз не спасется. Противник слишком силен, и больше его не проведешь. Спасительная дверь оказалась слишком далеко; он не успеет добежать, когда раздастся грохот очереди.

Мозг оглушительно отсчитывал секунды – Джонни лихорадочно прикидывал, как долго бандит будет наводить автомат. При автоматическом огне ствол «Калашникова» всегда подбрасывает. На то, чтобы опустить его и навести для второй очереди, уйдет почти секунда. Джонни точно рассчитал время и резко бросился в сторону, однако на какое-то мгновение опоздал.

Незнакомец опустил автомат ниже цели, чтобы компенсировать подброс ствола, и нажал на спусковой крючок. Одна пуля пронзила Джонни бедро, не задев кость, другая попала в нижнюю часть ягодицы, раздробив головку бедренного сустава и чашечку таза, еще три пролетели мимо.

Он рухнул на дверной косяк, стараясь удержаться на ногах. По инерции Джонни кинуло к стене, и его ногти со скрипом процарапали штукатурку. В результате он оказался стоящим на одной ноге лицом к стене. Левая нога бессильно повисла, а руки оказались раскинуты в стороны, словно его распяли.

С той же самой усмешкой незнакомец установил автомат на одиночные выстрелы – видимо, не хотел транжирить дорогие патроны – каждый лишний выстрел стоит лишних десять квача[1] к тому же патроны приходилось тащить сотни километров на собственном горбу. Патроны были на вес золота, а смотритель сейчас находился в полном его распоряжении – он уже не в состоянии двигаться. Прикончить его можно одной пулей.

– Сейчас ты умрешь, – тихо сказал убийца и выстрелил Джонни в живот.

При попадании пули воздух резко вырвался из легких Джонни, его здорово отбросило на стену. Удар пули оказался так силен, что его согнуло пополам. Он рухнул вперед. Однажды Джонни ранило – во время войны, но никогда пуля не попадала ему в туловище с близкого расстояния, и он не ожидал, что получит такой сильный шок. Ниже пояса он уже не чувствовал тела, но голова работала ясно и четко, словно адреналин, выплеснувшись в его кровь, до предела обострил остроту восприятия.