Дэниел ехал, не разгоняя машину. Дорога по африканским стандартам оказалась неплохой; ее регулярно ремонтировали, так как у посетителей парка редко попадались полно-приводные машины. Тем не менее Дэниел особо не спешил и газу не поддавал. Его «тойота» была под завязку загружена всем необходимым для бивуачной жизни. Он старался не останавливаться в мотелях, старался не проситься на ночлег, когда этого можно было избежать. И не только потому, что в этой стране гостиничное обслуживание находилось в зачаточном состоянии и от мотеля до мотеля добираться пришлось бы не один день. Как правило, удобства и предлагаемая там пища не дотягивали до уровня, который устанавливал Дэниел сам для себя в своем собственном лагере.

Сегодня вечером он намеревался продолжать путь вплоть до захода солнца, а затем найти какое-нибудь укромное местечко в лесу или неподалеку от какого-нибудь ручья. Там он съедет на обочину и накроет ужин, скромность которого компенсирует бутылка отличного виски «Чивас ригал». В глубине души он сомневался, что до наступления сумерек они успеют миновать пруды Манна-Пулз, не говоря уже о том, чтобы достичь главной дороги – шоссе, тянущегося от моста через Замбези в Чирунду – на юг по направлению к Карою и Хараре.

Путешествовать с Джоком одно удовольствие. Отчасти именно поэтому Дэниел его и нанимал. Они периодически работали вместе на протяжении последних пяти лет. Каждый раз, как только у Дэниела появлялся новый проект, то, изыскав средства и подписав договоры, он всегда привлекал к съемкам именно Джока. Сколько африканских дорог они исколесили вместе! Побывали и на страшных пляжах Берега Скелетов в Намибии, и на пораженных засухой предгорьях и амбах Эфиопии, где царил голод, проникали в самую глубину пустыни Сахара. Может, им и не удалось за это время крепко подружиться, однако, застревая на целые недели в самых отдаленных уголках, они умели ладить, и между ними редко возникали трения.

Дэниел вел тяжело груженую машину по серпантину горной дороги и непринужденно болтал с Джоком. Как только внимание Дэниела привлекали какая-нибудь птица, животное или необычное дерево, он тотчас останавливал машину, делал записи и наблюдал, а Джок трещал видеокамерой.

Они не проехали и сорока километров, как оказались на участке дороги, где прошлой ночью кормилось большое стадо слонов. Слоны поломали ветви железных деревьев, растущих вдоль дороги, и даже повалили некоторые из них. Кое-какие крупные деревья упали прямо на дорогу, полностью перегородив ее. С других же деревьев слоны содрали кору, и по белеющим стволам теперь сочилась живица.

– Вот безобразники, – усмехнулся Дэниел, покачивая головой и оглядывая картину опустошения. – Как же им нравится дороги заваливать!

В то же время такие завалы явно свидетельствовали, что периодические отстрелы слонов необходимы, конечно, если кто-то еще в этом сомневался. Коль скоро набеги слонов будут продолжаться, от этих деревьев вообще ничего не останется.

Съехав на обочину, они объехали некоторые из упавших деревьев, хотя им не раз пришлось, зацепив тросом тот или иной ствол, оттаскивать его в сторону машиной. Таким образом, до равнины они добрались уже в пятом, часу и, повернув на восток, поехали вдоль дороги, по обеим сторонам которой тянулись железные деревья, к развилке у прудов Мана-Пулз – там, где накануне снимали отстрел слонов.

В это время они как раз были поглощены беседой о том, как удачнее при монтаже распорядиться огромным объемом отснятого материала. Дэниел предвкушал вдохновение, которое всегда снисходило на них в монтажной комнате. Он уже держал весь фильм в руках, то есть на кассетах. Теперь можно возвращаться в Лондон, где, уединившись в полумраке монтажной студии «Касл Фили Студиоз», он проведет недели, нет, месяцы в изнурительном, но благодарном труде, занимаясь подгонкой одной сцены к другой, сочиняя авторский текст.

Хотя он внимательно слушал Джока, от глаз его не ускользала местность, проплывающая за стеклом машины. И все-таки он чуть было не пропустил одну мелочь. Он даже миновал ее и по инерции проехал еще метров двести, пока у него в голове окончательно не оформилась мысль о том, что на дороге осталось что-то необычное. Еще со времен войны у него выработалась инстинктивная привычка примечать любой, даже самый незначительный посторонний след на дороге – а вдруг это след установки мины, которая, прячась в дорожной колее, таила ужасную смерть? Прежде он отличался цепкостью и вниманием, а также быстрой реакцией, но затем рефлексы притупились.

Он резко ударил по тормозам – Джок, смолкнув на полуслове, недоуменно взглянул на него: – Что такое?

– Не знаю. – Дэниел стремительно повернулся, одновременно включая заднюю передачу.

– Может, ничего и нет, – прошептал он, а в уголке его сознания уже шевелилось крохотное, но настойчивое сомнение.

Он поставил машину на ручной тормоз и вылез из кабины.

– Я ничего не вижу! – крикнул Джок, высовываясь с другой стороны из окна.

– Вот в том-то и дело: гладкая полоса, – коротко объяснил Дэниел.

Он показал рукой на пыльную дорогу, поверхность которой была испещрена тончайшим рисунком, изяществом напоминающим ажурный узор. Различались крохотные в виде уголка следы турача и других птиц, зигзагообразные следы, оставленные насекомыми и ящерицами, и более крупные – отпечатки копыт разных видов антилоп, лап зайца, мангуста и шакала. Все это причудливое разнообразие переплеталось в какой-то пестрый ковер, и только в одном месте мягкая пыль дороги оказалась почему-то приглаженной. Дэниел присел на корточки, внимательно осмотрел подозрительное место и наконец произнес: – Кто-то заметал следы.

– Подумаешь важность какая, – усмехнулся Джок, вылезая из машины и приближаясь к нему.

– Может, и важность. – Дэниел встал на ноги. – Зависит от того, как на это посмотреть.

– Ну не тяни, выкладывай, – потребовал Джок.

– Следы заметают только люди и только тогда, когда замышляют недоброе. Кроме того, что это за пешие прогулки в самой середине Национального парка?

Обойдя участок мягкой земли, тщательно обработанный веткой с листьями, Дэниел сошел с дороги и, встав на покрытую травой кочку на обочине, тут же заметил следы других людей, желающих сделать свое присутствие незаметным. Трава на кочках была примята и вытоптана – видимо, группа людей передвигалась, перескакивая с кочки на кочку, и, похоже, группа немаленькая. По спине Дэниела пробежал неприятный холодок.

«Вот оно», – подумалось ему. Все как в старые времена, когда он был разведчиком. Тогда, обнаружив следы террористов, он испытывал такое же волнение, у него также захватывало дух, и такой же холодный, тяжелый страх камнем ложился на сердце.

Ему с трудом удалось побороть волнение и страх. Те дни, когда опасность подстерегала его за каждым кустом, давно уже прошли. И все-таки он продолжал осматривать следы.

Таинственная группа действительно пыталась замести следы, однако делала это довольно небрежно. Боевики из ЗАНУ во время войны работали более профессионально. Дэниел не отошел и пары метров от дороги, как обнаружил отчетливый отпечаток сандалии, а еще через пару метров банда вышла на узкую охотничью тропинку и, выстроившись в колонну, прекратила заметать следы. Они двигались по направлению к поселку Национального парка, и чувствовалось, что идут они довольно решительно. К своему изумлению, Дэниел обнаружил, что банда достаточно велика; по следам он определил, что их шестнадцать-двадцать человек.

Пройдя по следам метров двести-триста, Дэниел остановился и задумался. Судя по размерам группы и направлению движения, с той стороны Замбези, из Замбии, за слоновой костью и носорожьим рогом шли браконьеры. Потому-то они и заметали следы.

Теперь следовало как можно скорее предупредить Джонни, чтобы тот немедленно вызвал подразделение по борьбе с браконьерами для преследования группы. Дэниел помедлил в раздумье, в сторожке егеря на Мана-Пулз имелся телефон, а ехать туда примерно с час. С другой стороны, он может вернуться в парк и лично обо всем рассказать Джонни.