– Следует ли усматривать в вашем вопросе некоторую враждебность по отношению к нынешнему правительству Убомо? – мягко спросил он. – Равно как и к моему предложению?

– Нет, – спокойно ответил Дэниел. – Мне просто необходимо точно знать, во что я влезаю. Я бизнесмен, как и вы, Таг. И мне нужна уверенность, что я смогу выгодно продать свою продукцию, а не буду ломать голову над тем, кому бы ее предложить. Надеюсь, это вы понимаете. На моем месте вы потребовали бы то же самое. Если я и подряжаюсь на что-то, то должен точно знать, на что.

– Ну, хорошо. – Гаррисон заметно повеселел. Подобное объяснение его устраивало.

– Видите ли, – продолжал он уже совсем другим тоном, – Омеру оказался большим упрямцем, и у Таффари не было выхода, кроме как на некоторое время изолировать его. Пока все не утрясется и не станет на свои места. В общем, полагаю, тут все ясно. Омеру находился под домашним арестом, и обращались с ним очень хорошо. Он мог вести переговоры со своим адвокатом, ему разрешили лечиться у своего врача. Смерть наступила внезапно. От сердечного приступа. Из опасения, что это могут понять превратно, Таффари пока воздерживается сообщать об этом народу Убомо.

– Ясно. Многие воспримут его смерть как убийство без суда и следствия. – Дэниел ощутил, как после слов Гаррисона у него защемило сердце.

– Совершенно верно, – кивнул Гаррисон. – Хотя я пересказал вам лишь то, что знаю от Таффари. И у меня нет ни малейших оснований сомневаться в этом.

– Хорошо. Допустим, я соглашаюсь на ваше предложение, – откликнулся Дэниел. – А кто будет финансировать это предприятие? Чтобы сделать такой фильм, потребуются немалые деньги. Уже сейчас могу сказать, что это обойдется примерно в пару миллионов долларов. Насколько я понимаю, вам ведь нужна первоклассная лента? Кто будет платить, хотел бы я знать? БМСК?

– Нет, конечно, – покачал головой Гаррисон. – В этом случае фильм превратился бы в обычный пропагандистский ролик, рекламирующий деятельность компании. Мне кажется, будет гораздо лучше, если фильм профинансирует кто-то со стороны. Деньги вы получите от одной дальневосточной компании. Она является членом нашего консорциума, но на данном этапе открыто не связана с БМСК. У них есть своя кинокомпания в Гонконге. Ее услугами мы и воспользуемся.

– Что это за компания? И где она находится, если не секрет? – деловито поинтересовался Дэниел. От неясного предчувствия у него опять закололо в груди.

– Главный офис находится на Тайване. А название ее мало что вам скажет, но, поверьте, это богатый и мощный партнер БМСК. Вас обслужат первоклассные специалисты, хотя, конечно, все контракты с вами буду подписывать я лично.

– И все-таки, как называется компания?

– Название несколько вычурное, но это чисто китайская традиция. «Везучий дракон», – хмыкнул Гаррисон. – Как вам это нравится?

Несколько секунд Дэниел ошеломленно молчал, не в состоянии произнести ни слова. Каким-то таинственным образом судьба связала его с Нинг Чжэн Гоном, убившим Джонни Нзоу. И теперь Дэниел готов был драться со своим врагом до конца.

– Что с вами, Дэи? С вами все в порядке? – озабоченно спросил Гаррисон, но Дэниел тут же постарался взять себя в руки.

– Ничего. Я просто обдумывал ваше предложение. В общем, я готов, – уже совершенно спокойно произнес он. – Естественно, следует обсудить все детали контракта. И боюсь, немало пунктов. Во-первых, кроме аванса, я буду настаивать на проценте от общей стоимости ленты. Реклама фильма также потребует отдельных расходов. Разумеется, я сам подбираю съемочную группу, в особенности операторов. И окончательный монтаж фильма также делаю я сам.

– Уверен, мы сумеем договориться по всем пунктам, – улыбнулся Гаррисон. – Позаботьтесь о том, чтобы ваш агент позвонил мне как можно быстрее. Ну-у, а поскольку солнце заходит и пора обедать, надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию? Отпразднуем нашу сделку и выпьем что-нибудь покрепче, чем индийский чай.

Послушайте, Бонни, а не лучше ли все финансовые дела перепоручить своему агенту, – серьезным тоном убеждал девушку Дэниел. – Мне не доставляет никакого удовольствия сейчас с вами торговаться, теряя время. Нормальный художник предпочитает заниматься творчеством, а не ломать голову над контрактом, вникая во все детали пунктов и подпунктов.

– Прямолинейности вам не занимать, Дэнни. Я тоже буду откровенна с вами. Я не желаю отдавать целых двадцать процентов денег, заработанных потом и кровью, какому-то агенту. Кроме того, я не согласна с вами в принципе. Составление контракта о найме на работу какого-либо лица можно превратить в процесс очень даже творческий, ничуть не хуже съемки, – улыбнулась Бонни, сбрасывая туфли.

Поджав под себя ноги – а они у Бонни Ман оказались длиннющие, – девушка устроилась поудобнее на мягком кожаном диване.

– Давайте лучше поговорим о деле, – предложила Бонни.

– Хорошо, давайте, – сдался Дэниел. – Исходим из главного принципа: я не плачу своей команде за одно лишь присутствие и не знаю такого слова, как сверхурочные. Работаем всегда, когда есть работа, и столько, сколько того требует ситуация. Бывает, мы забираемся в самые глухие уголки и не живем при этом в пятизвездочных отелях, а располагаемся на ночлег под открытым небом.

– Но за работу в подобных условиях надо платить не меньше двух тысяч в неделю, – сладчайшим голосом проговорила Бонни.

– Долларов?

– Мы с вами не в Нью-Йорке, а в Лондоне, Дэн. Фунтов, разумеется.

– Что за чушь? Я сам никогда столько не получаю, – запротестовал Дэниел.

– Возможно. Но ведь вы получите, как минимум, двадцать процентов от общей стоимости фильма, я так себе представляю. А мне придется довольствоваться вшивыми пятью процентами.

– Пять процентов от общей стоимости плюс две тысячи фунтов в неделю?! – в ужасе воскликнул Дэниел. – Да вы в своем уме?!

– В своем, в своем. Я же не хихикаю, как ненормальная, а говорю вполне серьезно, разве нет?

– Да. Но все свои ленты я монтирую сам, оператор не имеет к этому никакого отношения.

– Ничего, как только вы привыкнете к этой мысли, она перестанет казаться вам такой уж абсурдной, – хмыкнула Бонни.

– Ладно. Пусть будет тысяча двести фунтов в неделю, но о процентах, пожалуйста, забудьте.

– По-моему, в вашей квартире жуткая акустика. Я просто не верю своим ушам. Я хочу сказать, вы ведь не собирались ненароком оскорбить меня, правда, Дэнни?

– Мисс Ман, вы не могли бы оказать мне услугу? Будьте добры, застегните верхнюю пуговицу вашей блузки.

В разрезе блузки виднелось загорелое и такое же, как и лицо, усыпанное веснушками тело, но чуть ниже светлела молочно-белая полоска, гладкая и чистая. На девушке не было лифчика, и под тонкой хлопчатобумажной кофточкой груди торчали, как два крепких круглых плода.

Бонни посмотрела в разрез блузки.

– Разве там что-то не в порядке? – игриво спросила она.

– Наоборот. Все в полном порядке. И именно это меня отвлекает.

Бонни покорно застегнула пуговицу.

– Итак, вы сказали тысяча семьсот пятьдесят фунтов и четыре процента, – заметила она.

– Действительно, с акустикой у меня в квартире что-то не то, – согласился Дэнни. – Я сказал полторы тысячи и полтора процента.

– Два процента, – упорствовала Бонни и, когда он со вздохом согласился, деловито добавила: – И сотня суточных в день.

Они почти три часа согласовывали условия контракта. Когда обсуждение близилось к концу, Дэнни неожиданно поймал себя на мысли о том, что эта девушка заставила его уважать себя. Она и в самом деле оказалась крепким орешком.

– А как насчет договора о намерениях? – поинтересовался он. – Или обойдемся рукопожатием?

– Мы, конечно, пожмем друг другу руки, – ответила она. – Но после того, как я буду держать договор о намерениях.

Дэниел у себя в кабинете набрал черновой вариант соглашения на компьютере, а потом позвал Бонни. Она чуть наклонилась, чтобы прочесть набранный текст. Ее полные, теплые, как нагретые под солнцем Калахари дыни, груди коснулись его плеча.