Гаррисон замолчал, оглядывая публику строгим взглядом. Он словно восстанавливал свой непререкаемый авторитет, пошатнувшийся было в результате нелепой выходки какой-то сумасшедшей, имевшей при себе мегафон.

– Это чушь, скажу я вам. Человек имеет такое же право на жизнь на этой планете, как и любой другой вид животных. И в отличие от многих других, БМСК прекрасно осознает ту ответственность, которую несет за сохранение окружающей среды. Мы состоим в числе «зеленых» компаний, которым небезразлична судьба всего живого на этой планете. Не только человека и животных, но и растений тоже. В прошлом году мы потратили свыше ста тысяч фунтов стерлингов на исследования проблем окружающей среды, вместо того чтобы использовать деньги на развитие наших предприятий. Сто тысяч фунтов стерлингов, леди и джентльмены, – это большая сумма.

Гаррисон подождал, пока стихнут аплодисменты. Дэниел обратил внимание на то, что Таг дипломатично ушел от сравнения этой «большой» суммы с прибылями компании за тот же период. А прибыли эти составляли свыше одного миллиарда фунтов.

Сэр Питер продолжил: – Мы тратим эти деньги не ради того, чтобы произвести впечатление или сработать на публику. Мы искренне пытаемся делать все возможное, чтобы спасти эту землю. И нет сомнений – весьма своевременно. Наша совесть чиста, леди и джентльмены! Можно уверенно двигаться вперед, и пусть наша компания остается такой, как была – творящей добро. В отличие от многих и многих других компаний – а их, как это ни печально, большинство в этом несовершенном мире, – корыстные интересы которых вольно или невольно превращают их в приспешников зла.

Зал взорвался бурей аплодисментов, перешедших в настоящую овацию. Присутствующие встали, дабы выразить одобрение и преданность председателю БМСК. Заседание затянулось минут на двадцать, но на это никто не обращал внимания.

Впервые за десятилетия традиционное единодушное голосование сменилось выражением признания куда более эмоциональным.

Многие утренние газеты пестрели заголовками примерно одного содержания. «Таг дает по мозгам „зеленым“ придуркам», – говорилось в них. И все сошлись на том, что журналисты на сей раз явились свидетелями не обычного скандала, а элементарного избиения младенцев.

Прямого рейса из Хитроу до Кагали не было. И хотя аэропорт переименовали, назвав его в честь президента аэропортом Таффари, а Всемирный банк предоставил Убомо заем в двадцать пять миллионов долларов на то, чтобы расширить взлетно-посадочную полосу и принимать реактивные лайнеры международных авиалиний, связывающих континенты, а также реконструировать здание аэропорта, начало работ постоянно откладывалось ввиду того, что значительная сумма полученных денег просто испарилась. В Кагали настойчиво поговаривали, что они замечательным образом осели на счетах в швейцарских банках и, чтобы осуществить наконец проект, нужны новые двадцать пять миллионов. Правда, теперь Всемирный банк требовал каких-то совершенно немыслимых гарантий под эти суммы. Между тем пассажиры разных стран были вынуждены летать в Убомо через Найроби.

Дэниел и Бонни купили билеты на рейс Британской авиакомпании до Найроби, но Дэниелу пришлось также заплатить почти пятьсот фунтов за дополнительный багаж, а именно за видеоаппаратуру Бонни. В Найроби пришлось переночевать в отеле «Норфолк», так как очередной рейс из Найроби до Кагали ожидался по расписанию только на следующий день.

Располагая свободным днем, Дэн попросил Бонни поснимать на открытой местности все, что ей покажется интересным. На самом деле ему просто хотелось понаблюдать за ее работой, чтобы одновременно и самому приноровиться к ее стилю съемки. В общем, устраивая некое подобие генеральной репетиции, они наняли джип с открытым верхом, и шофер-негр из племени кикуйю повез их в Национальный парк Найроби, находящийся сразу за чертой города.

Для белых туристов такой парк становился настоящим сюрпризом, какие часто преподносила Африка. Буквально в нескольких километрах от отеля «Норфолк» можно было увидеть диких львов, охотившихся за своей добычей. Внешняя граница парка подходила совсем близко к территории аэропорта Йомо Кеньятта – отнюдь не безопасно для служащих аэропорта, – однако грациозные антилопы паслись даже не поднимая головы, когда гигантские реактивные лайнеры с оглушительным ревом и свистом шли на посадку всего в нескольких сотнях метров над ними.

За последние несколько лет Дэниелу не раз приходилось снимать в этом парке, и он был очень хорошо знаком со смотрителем. Мужчины приветствовали друг друга на суахили, обменявшись крепким двойным рукопожатием, словно родные братья.

Смотритель отправил с ними в качестве проводника и гида одного из своих объездчиков, позволив Дэниелу разъезжать по всему парку, и, нарушив одно из строжайших правил парка, разрешил выходить из машины и снимать, где и что им заблагорассудится.

Объездчик подвез их к лесу из акаций с абсолютно плоской кроной, раскинувшемуся по берегам небольшой реки. Тут, на одном из берегов, Дэниел с Бонни увидели огромного носорога, целиком занятого тем, как бы ему ублажить свою до крайности возбужденную подружку. Два этих некрасивых создания оказались до такой степени поглощены друг другом, что съемочная группа вышла из машины, решив подобраться к ним поближе.

Дэниел очень внимательно наблюдал за Бонни, пытаясь делать это как можно незаметнее. Ее новейшей модели видеокамера «Сони» казалась весьма изящной. Однако носить ее на протяжении многих километров нелегко даже сильному и выносливому мужчине. Дэниел не без любопытства смотрел, как Бонни обращается с камерой, не делая ни малейшей попытки помочь девушке. И даже жестко запретил помогать Бонни, бросив что-то на суахили объездчику.

За последние несколько недель Дэниел до тонкостей изучил Бонни, подолгу рассматривая самые интимные ее места. На теле ее не было ни грамма лишнего жира, а ноги и руки оказались необычайно гладкими и мускулистыми. Словом, она находилась в отличной физической форме, как если бы была профессиональной спортсменкой. В своих сексуальных играх, понарошку пытаясь побороть друг друга, Дэниел втайне должен был себе признаться, что порой старался чуть ли не изо всех сил, чтобы сладить с Бонни. А ей страшно нравилось – это ее возбуждало еще сильнее, – когда партнер затаскивал ее в постель и овладевал ею только после очевидного ее поражения в почти равной борьбе. Без особого привкуса боли любовь для Бонни теряла всякий интерес.

Тем не менее Дэниел откровенно изумился, увидев, с какой легкостью Бонни вскинула камеру на плечо и с каким проворством и даже изяществом движется на такой жаре среди деревьев, ступая по неровной, жесткой почве. Земля была сплошь истоптана носорогами и буйволами; во время сезона дождей следы животных глубоко врезались во влажную глину, а потом затвердели под палящим солнцем так, что стали похожими на мелкие лунные кратеры – твердые и остроконечные. На такой поверхности подвернуть ногу, пораниться или порвать одежду о колючий кустарник, острые шипы которого угрожающе торчали во все стороны, – пара пустяков. Бонни избегала всех этих опасностей с завидной для Дэниела легкостью.

Между тем носорог начал весьма настойчиво атаковать самку, которая случайно забрела на его территорию и которую он теперь держал в своеобразном плену, страстно желая овладеть. Каждый раз, когда самка пыталась достичь границ его владений, он отгонял ее прочь, фыркая и сопя носом с такой силой, что мог бы соперничать со свистящим паровозом. При этом из-под его тяжелых ног-тумб пыль разлеталась фонтанами.

Самка из стороны в сторону покачивала своим огромным серым крупом, явно заигрывая и дразня своего ухажера и заставляя вдыхать острый аромат ее сексуального возбуждения, чем доводила беднягу-носорога до состояния крайнего волнения и экстаза. И каждые несколько минут он мчался прочь, чтобы пометить своим запахом границы своей территории, предупреждая и отгоняя любых соперников, которые вдруг решились бы перейти ему дорогу в попытке отбить самку, в которую он влюбился страстно и навсегда.