Как будто мало мне было разом навалившихся домашних и служебных забот, каждое утро теперь я «совершенно случайно» сталкивалась в дворцовых коридорах с отцом Михаилом, который вежливо, но настойчиво напоминал, что маленькому ребенку негоже оставаться до сих пор не окрещенным. Я была полностью согласна со всеми его доводами, но Машенька была непреклонна – имя сыну должен дать отец. Синайское посольство в Старгороде ожидали еще не скоро, а каждый раз тыкать пальцем или говорить просто «ребенок» нам с девочками быстро надоело, и мы добились от мамочки разрешения называть его хотя бы по отчеству. Пу Чжан… дал же бог имечко! С нашей с Зарой легкой руки Пучжанович быстро превратился в Пузанчика. Даже сама Машенька, хотя сперва и сердилась, скоро тоже начала его так называть. Прозвище мальцу удивительно подходило: он спал, когда не ел, и ел, когда не спал – что только из него вырастет к тридцати годам? Впрочем, для грудничков это, кажется, вполне нормально.

Я лениво сортировала принесенные из лавки травки – за полгода набила руку и стала разбираться в этом гораздо лучше. Нечистоплотные продавцы или поставщики могли подмешать в сбор обычного сена, а то и похуже. Кроме того, для некоторых рецептов требовалось использовать все растение целиком, а для других – только отдельные его части, листья или стебли… Словом, работа важная, но монотонная.

Сидя немного сбоку от окна, так, чтобы не перекрывать мне свет, но и самой не попасть в тень, Машенька на руках дошивала очередную распашонку, ногой раскачивая колыбельку с сопящим Пузанчиком. Новую кроватку изготовили «мои сироты», по собственному проекту Андрюшеньки – этот одаренный подкидыш своими новаторскими идеями и изобретениями поражал не только мое воображение, но и всех учителей. Ноу-хау колыбельки заключалось в том, что в отличие от стандартных моделей, раскачивающихся на двух вырезанных полукругом ножках или гнутых полозьях, норовящих опрокинуться от неосторожного движения няньки, эта прочно стояла на ногах, раскачивался только «короб» с ребенком. Причем приводить в движение ее можно было как рукой, так и при помощи ноги, нажимая на специальную педаль. Машенька считала изобретение гениальным, и ободренный похвалой пользователя мастер уже работал над новой, усовершенствованной моделью, которую можно будет заводить при помощи колеса от прялки и устанавливать три режима раскачивания… Поистине, этот мальчик опередил свое время.

Внезапно идиллическую картину нарушил страшный грохот: распахнувшаяся входная дверь, ударившись о стену, отскочила и с силой захлопнулась, прежде чем я успела оглянуться и заметить, кто же так рвался оказаться в нашем обществе. Во второй раз Настасья была осторожнее. Судя по сбившемуся дыханию и прическе, она бежала издалека.

– Едут! – только и смогла выдохнуть девушка.

– Ну, вот, от сквозняка все снова перемешалось. – Ребром ладони я попыталась вернуть любовно сложенным пучкам прежнюю форму.

Машенька тоже не проявила сильного интереса к принесенным подругой новостям.

– Ребенка разбудила. – Отложив шитье, она склонилась над колыбелькой.

– Он молчит, – возразила Настасья, и Пузанчик немедленно разразился громким протестующим плачем, показывая, что хотя он и молчит, но все слышит.

– Все это ерунда! – махнула рукой горничная. – Едут же!

– Сваты? – хмыкнула я.

– Очень может быть!

– Что ты имеешь в виду? – Молодая мамочка спросила исключительно из вежливости, не проявляя искренней заинтересованности: сейчас всеми ее мыслями владел только один мужчина – маленький сынишка.

– Через две недели при дворе ждут прибытия синайского посольства! Только что от них скороход послание доставил!.. Ой…

Может, и не первый раз в жизни, но на моих глазах точно впервые Машенька без чувств повалилась на пол. В последний момент мне чудом удалось ухватить Пузанчика за пеленку.

Передав зашедшегося визгом младенца Настасье – сама разбудила, сама и укачивай, – я склонилась над его матерью.

– Умерла? – еле слышно спросила побледневшая девушка.

– Живее всех живых! – Легкими хлопками по щекам я попыталась привести горничную в чувство. – Сколько раз я уже в обморок падала, пора бы к этому и привыкнуть!

– Вы падали иначе, – упрямо возразила Настасья. – Гораздо мягче! А она так головой сбумкала…

Машенька наконец открыла глаза и озадаченно заморгала, будто стараясь понять, где это она и как сюда попала.

– Вставай-вставай, Винни-Пух ты наш! – Подав руку, я помогла ей подняться на ноги. – Не время спать! Время радоваться!

Две недели пролетели, точно один день, занятые исключительно приятными хлопотами: пошив нового платья, подбор бижутерии и прически – артиллерия готовилась дать сводный залп из всех орудий женского обаяния, дабы поразить условного противника в самое сердце. Уверена, еще никогда появления при дворе синайской делегации не ожидали с таким нетерпением!

Происходили в эти дни и мелкие, незначительные события: так, однажды утром, взяв список ожидающих доставки мыла клиентов, я вычеркнула из него последнюю фамилию и облегченно опустила натруженные руки. Почти незаметно окончился великий пост – придворные повара делали все, чтобы отсутствие мяса на королевском столе совершенно не замечалось. Горожане поздравили друг друга с благой пасхальной вестью, а я научила девочек нескольким хитрым приемам битвы на яйцах, которые мне в детстве показал папа. Андрюшенька провел презентацию новой полуавтоматической колыбельки.

Вскоре после официального прощания с зимой она и впрямь окончательно покинула город: на улицах растаял снег, а от скорняка наконец-то пришло долгожданное известие об окончании шубных работ. Задержка объяснялась просто: не переспрашивая, для чего мы отобрали шкурок вдвое больше необходимого количества, мастер… стачал две шубки. Внешне они получились даже лучше, чем я рассчитывала, но что делать со второй? Отдать Машеньке обе – про запас? Или подарить одну кому-нибудь? Заре велика… А Настасья вряд ли захочет носить такую же, как у подруги, шубу!

– О-о-о!.. – сдавленно простонала девушка, выступавшая в роли народного контроля.

– Ты же не хотела, чтобы у вас с Машенькой были одинаковые шубки, – удивилась я.

– Тогда я ее еще не видела…

– Когда только вы их носить будете? Весна уже…

– А я – на голое тело! – самоотверженно заявила Настасья.

Перед таким напором невозможно было устоять…

Церемония встречи синайского посла проходила в максимально узком кругу. Большая и гордая империя Синай могла себе позволить пару-тройку дипломатических скандалов из-за косо посмотревшего и обезглавленного за наглость придворного. После нескольких таких случаев челядинцы и сами не рвались приветствовать высоких гостей, тем более, что посмотреть на экзотически разодетых «варваров» можно было, с удобством расположившись на галерее зала приемов – что-то вроде театральной галерки или балкона, только без кресел. В особо торжественных случаях и во время балов там располагались музыканты, но прием высоких зарубежных гостей проходил без звукового сопровождения.

Поглазеть на загадочного Машенькиного «жениха» мы отправились всем табором – даже Зара увязалась. Не захватили с собой только Пузанчика, чтобы тот своим плачем не нарушил торжественности дипломатического процесса. Разумеется, ребенка не бросили совсем одного в пустой комнате, а доверили попечению поварихи – вырастившая шестерых, она представлялась Машеньке достойной доверия кандидатурой.

Других желающих поглазеть свысока на высокопоставленных синайских сановников не нашлось: то ли успели насмотреться досыта за предыдущие годы, то ли, что вероятнее, вспомнили о срочных и неотложных делах, как только увидели на галерее придворную чародейку со свитой. Чтобы занять самые удобные места, мы пришли туда заранее.

Дабы не слишком бросаться в глаза, мы с девочками присели и спрятались за балюстрадой. И все же вошедший в зал король, кинув взгляд на галерею, еле заметно усмехнулся. Наверное, краем глаза уловил какое-то шевеление… Хотя торчащую между резными балясинами голову сложно было не заметить.