Он улыбнулся, но разглядеть эту улыбку я не успела, поскольку наши губы почти сразу же сплелись в поцелуе. Не страстном, как бывало обычно, а очень нежном. Я бы даже сказала, бережном.

Моя камеристка осторожно постучала по косяку двери, после чего вошла, не соблюдая дополнительных приличий.

— Милорд, миледи, прошу прощения. — Она смиренно склонила голову. — Сюда направляется герцог Альмиконте.

С моих губ чуть не слетело витиеватое ругательство. Но этот порыв тут же сменила усмешка. Вспомнились другие обстоятельства, при которых герцог также потревожил пару, уединившуюся в дамских покоях. У Конрада Альмиконте воистину имеется способность крайне не вовремя посещать женскую половину дворца.

— Переодевать тебя в женское платье не будем, — постановила я, обращаясь, ясное дело, к Кэмерону.

— Помолвка явно положительно влияет на твоё благоразумие, — усмехнулся он. — Вношу встречное предложение: с тебя мы женское платье снимем.

— А вот на твоё благоразумие помолвка влияет как-то не очень, — хмурясь, заметила я.

— Несси, девочка, подыграй мне. — Он мягко развернул меня, чтобы заняться расшнуровкой корсажа. — Ты же понимаешь: не в наших с тобой интересах, чтобы герцог понял, как лихо ты лазаешь по чердакам, протирая их от паутины при помощи собственной одежды. Пусть он думает, что ты только-только прибыла во дворец и, тяжело больная, лежишь в кровати.

— Да, это разумно, — согласилась я, поспешно выбираясь из платья.

Забралась в кровать, накрылась простынёй, затем одеялом. Камеристка подхватила платье, повесила его на ширму, затем подоткнула мне подушку и окинула критическим взглядом получившуюся картину. Сбегала в соседнюю комнатку, вернулась с белилами и быстро, несколькими штрихами, придала бледности моему лицу. Кэмерон опустился в пододвинутое вплотную к кровати кресло, взял меня за руку и теперь одобрительно следил за действиями девушки.

Герцог явно не торопился. Взгляд Кэмерона упал на вышивку, сделанную на простыне. Отогнув край одеяла, он вслух прочитал:

— «Ах, на этой простыне

Лёжа, помни обо мне!»

Изогнул брови, бесцеремонно отодвинул меня в сторону и прочитал, на сей раз на той простыне, что укрывала матрас:

— «Нежась в ласковой постели,

О твоём я вспомню теле.»

Вернув одеяло на прежнее место, он уставился на меня с немым вопросом в глазах.

— Ты что, не знаешь, как шьют женское постельное бельё? — равнодушно пожала плечами я. — Если нет вышитых серебром или золотом стихов, значит, простыня не стоит своих денег. А стихи у всех дам должны быть разные. Ну, сам посуди, вдруг некий кавалер прочтёт у двух женщин одно и то же? Это ведь практически скандал. Если он проболтается, ни одна покупательница больше к этому портному не обратится. Постоянно придумывать хорошие двустишия сложно, вот и выводят что попало. Кстати, это ещё не самое худшее. Мне доводилось видеть стихи куда более фривольного содержания.

— Подожди-ка, кажется, здесь есть что-то ещё! — воскликнул Кэмерон, передвигаясь к изножию кровати. — Ах, нет, — разочарованно произнёс он затем. — Всего лишь имя портного и адрес мастерской.

— Герцог! — подала голос камеристка, всё это время державшаяся в стороне.

Мы с Кэмероном моментально приняли прежнее положение. Одеяло вернулось на своё место, а моя рука — в заботливую ладонь Кэмерона. Камеристка откупорила какой-то флакон, в результате чего по комнате моментально распространился запах лекарства.

Герцог вошёл в комнату тяжёлой поступью, предварив своё появление лишь одним коротким стуком в дверь. Его сопровождал лишь один придворный. Оказавшись в спальне, Конрад Альмиконте неспешно осмотрел комнату, коротко кивнул Кэмерону и прошёл ко мне. Камеристка торопливо пододвинула ему кресло, но герцог садиться не стал.

— Ваше сиятельство! — слабым голосом произнесла я, открыв глаза. Мои руки были безжизненно вытянуты поверх одеяла. — Ваше посещение — большая честь. Простите, что не могу принять вас как должно.

— Лежите, — отмахнулся герцог. — Как ваше самочувствие, леди Инесса?

— Хорошо, — произнесла я тоном человека, готовящегося к собственными похоронам.

Герцог немного помолчал. Особого сочувствия по отношению ко мне он не испытывал, но и позволить себе высказываться сурово тоже не мог.

— Ну что ж, — медленно проговорил он, сверля тяжёлым взглядом то меня, то Кэмерона. — Я пришёл, чтобы выразить вам благодарность за преданную службу моей сестре.

— Что вы, ваше сиятельство! — возразила я, тяжело дыша в перерывах между словами. — Это я должна благодарить вас.

Но Конрад Альмиконте, кажется, не был настроен выслушивать благодарности первой фрейлины.

— Что ж, поправляйтесь, — холодно произнёс он, после чего, не прощаясь, покинул комнату.

Камеристка проводила посетителей к выходу — не из соображений вежливости, а чтобы удостовериться, что гости действительно уйдут, а не остановятся прямо за дверью.

— Как ты думаешь, что он решит? — спросила я, принимая сидячее положение.

Кэмерон не слишком встревоженно пожал плечами.

— Пока он и сам не знает. Но ничего по-настоящему серьёзного он сделать не может, да и не хочет. В самом худшем случае отошлёт меня из дворца. Заберу тебя в свой родовой замок. Ты ведь не станешь возражать?

Я улыбнулась. Впервые за очень долгое время я ничего не имела против того, чтобы меня кто-то куда — то «забрал».

Герцог не торопился выносить своё решение. Мы с Кэмероном были официально помолвлены, в остальном же жизнь текла, как и прежде. Мы оба оставались во дворце — я в роли фрейлины Мирейи, Кэмерон — в качестве помощника герцога. Потихоньку исполняли свои обязанности. Вот только прежний баланс доверия сбился, и теперь у взаимоотношений не было шанса полноценно восстановиться. Поэтому все понимали, что нынешняя ситуация — временная, хоть никому и не было до конца ясно, как именно она разовьётся в дальнейшем.

Несмотря на прохладный северный ветер, я с удовольствием прошлась по извилистым дорожкам дворцового сада. Обогнула небольшое декоративное озерцо, по поверхности которого среди раскрывшихся цветов кувшинки плавали вполне настоящие утки. Миновала фонтан, изображающий пару лебедей с изящно изогнутыми шеями, из клювов которых струится вода. Поднялась по романтичной каменной лестнице и направилась ко дворцу мимо пёстрых цветов, высаженных на зелёном фоне дёрна, и растущих на большем отдалении деревьев, своеобразным забором обрамлявших эту часть сада. Вышла к зданию в южной его части, подняла глаза на каменную стену, и застыла с видом не менее каменной статуи. Со ртом, раскрытым, как у давешних лебедей.

Из окна второго этажа почти до самой земли тянулась верёвочная лестница. Само окно было распахнуто, и длинная сиреневая занавеска, высунувшись наружу, плескалась на ветру. Людей там, наверху, видно не было, но я и без того отлично знала, о какой комнате идёт речь. И к кому именно столь своеобразным способом заявился жданный, по всей видимости, гость. Я с громким стоном безвольно опустила плечи. С Мирейей просто невозможно долго скучать.

Я вздрогнула, услышав шорох усыпавшего дорожку гравия, но тут же облегчённо вздохнула, когда из-за угла появилась Илона. Я жестом позвала её быстрее подойти поближе.

— Что ЭТО такое? — спросила я, с несчастным видом указывая на верёвочную лестницу, которую никто так и не думал убирать.

Плечи подруги затряслись от смеха, когда она оценила всю нелепость ситуации. Мне же, признаться, было не смешно. Я хорошо понимала, что хоть и не имею отношения к происходящему, от герцога в случае чего перепадёт именно мне.

— Кажется, я понимаю, — заметила Илона. — Эдвард Стейли, ну, новый ухажёр Мирейи, всё время устраивает ей всевозможные романтические сюрпризы. К тому же герцог сильно его недолюбливает, недавно чуть ли не открытым текстом заявил, что не делает видеть этого человек у себя во дворце. И вот результат. Идеальное сочетание романтики и соблюдения секретности.