Он мог бы продолжать часто видеться с Лалани, если бы не сделал открытия, что существовали конкурсы типа игры в бутылочку, которые предлагали участвовать в них хорошеньким женщинам без комплексов. Его новым открытием была молодая девятнадцатилетняя латиноамериканка по имени Хуанита, барменша в круглосуточно открытом тамали-баре на Вершине. Вследствие слишком явной иронии судьбы, тамали-бар находился как раз на пересечении шоссе 1—10 и скоростной автомагистрали. Когда он ушел от Черри, одной из первых его хьюстонских подруг, в поисках машины, которая увезла бы его куда-нибудь подальше от нее, он оказался как раз в том самом месте. В сущности, когда он стоял в баре и ел тамали или буррито, пытаясь затеять флирт с Хуанитой, ему достаточно было просто бросить взгляд на дорогу, чтобы опять увидеть то самое место, где медсестра-негритянка остановилась и подвезла его в Голвестон в день свадьбы сестры Черри.
Он попытался объяснить Хуаните, в чем была для него важность совпадения таких обстоятельств, в основном для того, чтобы после этого продолжить разговор с ней, но Хуаните было неинтересно. Она даже не пыталась притвориться, что это могло быть интересно.
Ну что тут интересного? Неужели то, что когда-то давно этот симпатичный американец стоял на противоположной стороне шоссе, как раз напротив того места, где они сейчас находились, и голосовал, стараясь остановить попутную машину. Она знала, что этот разговор он затеял, чтобы дать ей понять, что она ему нравится. Она была миниатюрная, красивая, такая разговорчивая. Много парней приезжало в тамали-бар и старались показать, что она им нравится. Правда, ей было бы приятней, если бы он пригласил ее потанцевать.
Хуанита жила в Штатах нелегально, но не слишком печалилась об этом. Иммиграционная полиция, казалось, не собиралась охотиться за ней или за такими же, как она, красавицами.
Джерри продолжал заезжать. Он даже начал нравиться ей, хотя слушать его было скучновато. Однажды она призналась ему, что мечтает жить в Лос-Анджелесе. Она учила английский по журналам о кинозвездах, и ей ужасно хотелось переехать в Эл-Эй. Джерри был симпатичный парень, и Хуанита сразу поняла, что, скорее всего, он появляется в баре не затем, чтобы есть тамали, которые у них готовили превосходно, а чтобы смотреть на нее. Он был похож на человека, который мог бы уехать отсюда. Кто знает, а вдруг она понравится ему и он заберет ее с собой, если даже не в сам Лос-Анджелес, то куда-нибудь еще? Хуаните хотелось надеяться, что это мог бы быть, например, Феникс или Тусон. Если бы только кто-нибудь довез ее туда, а дальше она и сама доберется!
Конечно, ее дружок Луис предлагал отвезти ее в Эл-Эй, но Хуанита не соглашалась. Луис работал официантом в гриль-баре на автостанции и тоже находился в Штатах нелегально. Хуанита почти окончательно решила, что не поедет с ним в Калифорнию. Даже если он накопит денег на автобус, они никогда не доберутся туда — за два квартала было видно, что за тип этот Луис. Иммиграционная полиция уже дважды высылала его обратно в Мексику.
К счастью, он работал подряд по две смены в гриль-баре и чаще всего был занят. Он ужасно влюбился в нее, и в выходные ему нравилось прятаться где-нибудь в ее баре и подглядывать за ней. Он хотел посмотреть, не заигрывает ли она с посетителями. Стоило ей полюбезничать с кем-нибудь из посетителей, особенно с мужчинами, на очередном свидании он устраивал ей жуткие скандалы. Ему хотелось, чтобы Хуанита принадлежала одному ему, и когда он видел, что она ведет себя с кем-нибудь из посетителей любезнее обычного, он грозился убить их обоих. Пару раз у нее в баре он настолько выходил из себя, глядя, как она разговаривает с посетителями, что не мог удержаться — он стал угрожать парням, которых видел впервые в жизни, пригрозил Хуаните и даже владельцу бара. А однажды он выхватил нож и стал трясти им перед носом какого-то чернокожего. Владелец бара вызвал полицию, но Луис успел слинять. Поймай они его, его снова выслали бы в Мексику.
Хуанита не придавала большого значения тому, что Луис так страстно полюбил ее. Иногда ей это даже нравилось, однако это не означало, что она собирается уехать с ним в Лос-Анджелес. Ей приятно было думать, что ей хватает здравого смысла не делать этого. А вот этот приятный, тихий американо, который появляется в баре каждые два-три дня, похоже, был хорошим вариантом. Как-то вечером она сама набралась храбрости и спросила его, не хочет ли он потанцевать. Может быть, он был чересчур застенчив, чтобы пригласить ее, или считал, что она слишком молоденькая. Он слегка растерялся, когда она пригласила его, но не отказался. Он сказал, что приедет на уик-энд, если не будет слишком занят. Уик-энд был через пару дней, и Хуанита начала беспокоиться — так поведет ее кто-нибудь на танцы или нет? К счастью, в предстоящую субботу Луис должен был работать в вечернюю смену и, значит, не станет слоняться поблизости.
— Мне иногда хочется стать микробом у тебя в мозгу, — прервала его мысли Пэтси. Она и не пыталась скрыть свое раздражение. — Ты всегда куда-то уплываешь от меня, и у меня нет ни малейшего представления, куда именно, а будь я микробом, я бы, по крайней мере, всегда была с тобой. Я бы забралась в тебя так глубоко, что тебе нет-нет, но пришлось бы вспомнить обо мне.
— Когда я слишком много думаю о тебе, я чувствую себя виноватым, — сказал Джерри.
— Виноватым? Ерунда какая-то. По твоему виду не скажешь, что ты чувствуешь себя виноватым. Вероятно, ты думаешь не обо мне. Так о ком же? — спросила она спустя минуту.
— О Бруно Беттельхайме, — сказал Джерри. Это был давно заготовленный ответ. На самом же деле он размышлял о приглашении Хуаниты. Может быть, он и в самом деле пойдет с ней на танцы и очень возможно, что потом они уедут на восток, только не по шоссе 1—10. Можно было бы ехать всю ночь, а потом отоспаться в каком-нибудь провинциальном мотеле в Западном Техасе. Наверное, ему давно пора было перебраться обратно в Неваду, но срочности в этом не было. К чему бросать все и срываться с места? Он вполне мог отвезти гибкую, как лоза, болтушку Хуаниту в Лос-Анджелес, город ее мечты, помочь ей устроиться, а потом уже отправиться на север — в Тахоу, Элко или куда ему заблагорассудится.
— Я не верю, что ты чувствуешь себя виноватым, — не унималась Пэтси. — С какой стати? Ты меня ничем не обидел.
— Я всегда чувствую себя виноватым, когда размышляю о женщинах, — ответил Джерри. В общем-то это была правда. — А когда я думаю о какой-то конкретной женщине, я чувствую себя особенно виноватым.
Пэтси встала и надела халат. Как всегда, ее угнетало предчувствие скорого расставания. В какой-то мере это чувство состояло из незаданных вопросов, которые не давали ей покоя, и главным среди них был вопрос: зачем Джерри так сильно нужен ей? Зачем она отдавала ему так много времени и возлагала на него такие большие надежды? Ей приходилось заставлять его делать практически каждый шаг в их романе, хотя он и продолжался-то всего месяц. Когда-то в ее жизни были мужчины, с которыми она чувствовала себя интересной женщиной, а теперь, казалось, ей достаются лишь те, с которыми чувствуешь как раз обратное. Могло показаться, что она стала скучной и тупой, хотя с чего бы это? Может быть, Джерри был нужен ей только потому, что им завладела Аврора Гринуей? Поэтому она и начала охотиться за ним и завоевала его? У них был этот приятный и легкий сексуальный флирт. Пару раз они оживленно поговорили, пару раз великолепно поужинали — причем она либо готовила, либо платила за ужин, и казалось, больше за этим ничего не стояло. Замаячил разрыв. Но пока срочности в этом не было, и приближать его не было необходимости. В этом не было никакой трагедии — они едва узнали друг друга. В каком-то смысле самым интересным в их отношениях было полное отсутствие какой бы то ни было реакции со стороны Авроры. Именно это и угнетало Пэтси. Если самым примечательным моментом их романа было то, что Аврора Гринуей, несмотря на всю свою агрессивность, не потрудилась бросить вызов их связи, о чем это могло говорить?
