В виде шалости она слегка прикусила мочку уха Паскаля, но на самом деле все мысли ее были о том, чтобы перехватить Джерри Брукнера, пока он совершает пробежку, и взглянуть на его ноги. И если это означало, что ей недостает романтичности, пусть так.

— Очень возможно, что ты прав, Паскаль. Очень возможно, что я не романтична. И очень возможно, что я никогда не была романтична. Но что-то я собой представляю, признайся?

— Признаюсь, — сказал Паскаль задумчиво. Он старался угадать, поцелует ли она его на прощание.

Уже почти полчаса Аврора разъезжала вокруг дома Джерри Брукнера, надеясь наткнуться на него, пока он бегает. Недалеко от дома Джерри была школа, и около нее она увидела нескольких бегунов обоего пола, однако Джерри Брукнера среди них не было. Она ненадолго притормозила, надеясь, что каким-нибудь чудом Джерри пробежит мимо, но его не было. Когда Томми, Тедди и Мелани были уже старшеклассниками, у них тоже были соревнования на такой вот спортплощадке возле школы, и Аврора с Рози иногда приезжали посмотреть на них. Поэтому ей было известно, что возле школ есть еще и беговые дорожки. Ни один из внуков в спорте не преуспел, да они и не печалились по этому поводу, следовательно, особенного вреда им это не причинило.

И вот еще почему она вспомнила о беговой дорожке возле школы. Однажды, много лет тому назад, когда они с Рози разыскивали школу, в которой Томми должен был выступать на каких-то соревнованиях, — а это был отвратительный футбольный матч, во время которого он умудрился заработать сразу сотрясение мозга и вывих плеча. Тогда-то Аврора и наткнулась на контору гадалки по имени Кармен. На табличке с ее именем во дворе была нарисована огромная ладонь. К огорчению Рози, они опоздали к началу матча — Аврора настояла, что нужно немедленно притормозить и послушать, что прочтет гадалка по ее руке. Пока Рози воспитывала своих семерых детей, она побывала на тысячах соревнований и полагала, что одной из основных обязанностей родителей было приезжать точно к началу соревнований.

— Я никогда не пропускала ни одного соревнования, когда в них участвовали мои дети, и я никогда не опаздывала, — объявила тогда Рози. Предсказателям я не верю, а если бы и верила, то постаралась бы от них отказаться; потому что предсказывают они в основном что-нибудь плохое, а то хорошее, что они предсказывают, мне не нужно.

— Но с другой стороны, возможны же и предсказания хорошего, и если они сбываются, мне это нужно, — сказала Аврора, промаршировав в дом к гадалке.

Кармен оказалась крошечной латиноамериканкой, которая постоянно жевала резинку, причем чавкала так громко, что это вряд ли пришлось по вкусу Авроре. У нее были длинные черные волосы с отливом, которые она беспрестанно расчесывала, даже гадая ей. К тому же она была близорука, и ей пришлось буквально носом читать будущее на ладони Авроры. Эти мелочи были тем не менее компенсированы ее откровенным предсказанием, что Авроре предстоит долгая и богатая в отношении блуда жизнь.

— Мужчины тебя любят, — была именно та фраза, которую Кармен произнесла в связи с этим… — Их у тебя будет много — всех размеров и фасонов.

Затем, во время последующих визитов Авроры, она стала развивать и углублять эту тему. Несмотря на свою близорукость, Кармен мгновенно распознала, что Аврора не была склонна к синечулочности, и ее не трясло от слишком откровенных выражений.

— Даже в восемьдесят лет, милочка, ты не перестанешь этим заниматься, — сказала она Авроре однажды. А было это в тот самый день, когда Мелани на каких-то соревнованиях взяла и уронила себе на ногу железную подставку для бейсбольных мячей. Как раз в тот день Аврора приехала вовремя и своими глазами видела это.

Когда же она стала допытываться у Кармен, кто же такой станет заниматься с ней «этим» в ее восемьдесят лет, Кармен пожала плечами, чавкнув своей жвачкой, и сказала просто: «Ребята». Очевидно, те самые ребята разных размеров и фасонов. К тому времени, как Мелани окончила школу и соревнований, на которые нужно было ездить в Беллэр, больше не было, дощечка с огромной ладонью уже основательно нуждалась в покраске, да и сама Кармен выглядела не здорово. Осенью того года, когда Мелани окончила школу, Аврора, будучи в неважном настроении, приехала в Беллэр одна — у них с генералом был период натянутых отношений, — и ей опять хотелось услышать что-нибудь о мужчинах всех калибров и фасонов. Постучав в дверь, она увидела на пороге плотного, коренастого человека со шрамом от века до нижней губы. Тот сообщил ей, что Кармен умерла.

Теперь, три года спустя, сидя дождливым вечером возле раскисшей спортплощадки, Аврора чувствовала, что ее терпение было на исходе. Что это такое, женщина ее возраста сидит здесь, как какой-нибудь рок-фэн, у футбольного поля в квартале, который ей никогда не нравился, надеясь встретить едва знакомого человека. А поводом для этого является всего-навсего ее желание убедиться, правда ли у него такие красивые ноги, как ей представлялось. Что же до ребят всех калибров и фасонов, которые предположительно должны были благополучно ввести ее в ее собственное восьмидесятилетие, то их представителями в настоящее время были только Гектор и Паскаль, двух калибров и фасонов, которыми она безболезненно пренебрегла бы, будь у нее что-нибудь получше. Даже если бы Джерри Брукнер, наконец, пробежал бы сейчас мимо нее на своих удивительных крепких ногах, это бы тоже было не в счет, потому что она решила оказывать ему сопротивление во имя сохранения своего достоинства.

И все же, несмотря на важность сохранения своего достоинства, это было еще не все в жизни. Аврора подозревала, что если ее решимость подвергнуть испытанию в подходящий день, могло оказаться, что это не такой уж и надежный механизм. Дождливый полдень, в который она застала своего нового любовника с молодой женщиной, вполне мог стать таким подходящим днем. Однако Джерри Брукнер, у которого чутье на подходящий момент было развито в меньшей степени, чем его нижняя губа, упрямо отказывался пробежать мимо и воспользоваться такой уникальной возможностью.

Вместе с тем Аврора вновь почувствовала, что не желает даже размышлять о возвращении домой, хотя уже настал тот час, когда она обычно бывала рада оказаться дома. За долгие годы у нее выработалась привычка коротать остаток дня, сидя в своей нише у окна, обложившись пятью-шестью журналами о кино — так, что-нибудь легкое почитать. Она могла потягивать чай и думать: неужели все эти кинозвезды всегда вот так веселятся или убиваются от горя. Еще она любила смотреть из окна на все, что происходит у соседей, разговаривать по телефону с Мелани, а то и затеять скандальчик с Рози.

Однако все это могло доставить удовольствие, только если Гектора Скотта не было рядом. Он мог быть где-нибудь на площадке для гольфа, колотя там свои мячики. Теперь он никогда не бывал на площадке для гольфа, и все скандалы, которые происходили в доме, неизбежно были связаны с ним. Даже когда он не был недоволен чем-нибудь, скорее всего, он стал бы балабонить о своих лекарствах и процедурах, с которыми были связаны его надежды на то, что на него нахлынет потенция. Авроре это представлялось все менее и менее возможным, да и лично для нее не особенно желательным.

Вследствие фактора, который они с Рози стали именовать «фактором демонстрации», мысль о том, что она могла бы провести остаток дня в своей нише у окна, потеряла всякую привлекательность. Бросив последний взгляд на беговую дорожку и не увидев на ней Джерри, она завела машину и отправилась к дому Тедди, Джейн и Шишарика. Тедди, конечно, будет на работе, но можно будет повидаться со своим правнуком, а может быть, и поболтать с Джейн о превратностях жизни.

Аврора никогда прежде не вела с Джейн разговоров о превратностях жизни, но, по крайней мере, у нее было такое чувство, что Джейн воспринимает жизнь как очень сложный и серьезный процесс. Если бы удалось склонить ее обсудить эту тему, возможно, она и не стала бы судить других слишком строго, в отличие от Рози. У Рози была склонность осадить ее своей мгновенной и безапелляционной оценкой всего, что Аврора сделала или только собиралась сделать.