— Аврора, на улице жарища, — сказала Рози, — автобус не придет еще минут сорок-пятьдесят. Ты там растаешь, и генерал тоже. Почему бы вам не поехать домой? Я могу приехать на городском автобусе. Я большую часть своей жизни ездила именно на автобусах. Еще один раз мне не повредит.
— Мы подождем, — сказала Аврора. — Мы посидим на улице.
Оказавшись в машине, генерал быстро обнаружил, что описание того, что с ним могло произойти, сделанное Рози, было, как всегда, сделано с кинжальной точностью. Это была именно жарища, и хотя в нем осталось так мало того, что могло таять, он подумал, что, действительно, так можно и растаять.
— А чего мы ждем? — спросил он. — Автобус может проколоть еще одну шину. Мы можем сидеть здесь несколько часов, и в этом случае оба погибнем от сердечного приступа.
— Если нам станет совсем невмоготу, я включу кондиционер, — сказала Аврора.
— Тогда у этой чертовой машины будет сердечный приступ и нам всем придется ехать на этом вонючем автобусе, — проворчал генерал.
— Если ты будешь грубить, то, я думаю, кондиционер я включать не буду, — предупредила его Аврора.
Но произнесла она это мягким голосом и, удивив его, взяла его руку и прижала к своей щеке. Многие недели уже она только и делала, что рычала на него. Этот нежный жест застал его врасплох — он чуть было не отдернул руку. Он заглянул ей в глаза; это было что-то такое, на что он редко отваживался в те дни, когда она бывала в плохом настроении. Ее глаза, кажется, стали больше с тех пор, как он смотрел в них в последний раз. Теперь они были большие и грустные.
— Не нужно бы им называть это место терминалом, — сказала Аврора. — Назвали бы просто автостанцией, как прежде. Называть это терминалом — неважная идея.
— О чем ты говоришь? — недоумевал генерал. — Что тут страшного, если автобусный терминал называют терминалом? Это всего-навсего означает, что здесь останавливаются автобусы.
Аврора мрачно уставилась на него.
— Подумай сам, — сказала она. — Что означает слово «терминал» для тебя в твоем преклонном возрасте?
До генерала дошло, но было так душно, и он все еще был раздражен, несмотря на тот отрадный факт, что Аврора все так же прижимала руку к его щеке.
— Я понимаю, что это слово может означать «умирать или заканчиваться», — сказал он. — Но может означать и автобусную остановку.
— Ну, еще подумай, и я уверена, ты поймешь, что станция более приятное слово. Станция — звучит гораздо романтичней. В конце концов, все мы в своей жизни только тем и занимаемся, что едем от одной станции к другой.
— Если в этом есть что-то романтическое, то я удивлен, что это тебе нравится, — сказал генерал. — В отношении романтики ты в последнее время была не чувствительней пожарного, по крайней мере со мной.
— Это потому, что с тобой ужасно трудно. Ты так ведешь себя, что я даже забываю, что люблю тебя, — сказала Аврора, глядя прямо ему в глаза.
Генерал, внезапно почувствовав застенчивость, не произнес ни слова.
— Но я тебя и вправду люблю, — продолжала Аврора. — Несмотря на то что с тобой непросто и несмотря на мои небольшие провалы.
— Небольшие провалы? — удивился генерал. — Отдельные провалы не так уж и малы, по крайней мере, если смотреть с моей стороны. Некоторые длятся годами.
Несмотря на жару, Аврора придвинулась ближе и обняла его. Генерал подумал, что если Аврора придвигается к нему в такую жару, значит, она чувствует себя растерянной.
— Даже если они и не такие маленькие, я надеялась, что ты мог бы не обращать на них внимания, — обиделась она.
Генерал слегка потерся о ее руку.
— Ладно, только смотри не расплачься, — сказал он в ту минуту, когда она прижала лицо к его шее и расплакалась. Какой-то белый обормот, пьяный настолько, что едва шел, шатаясь, проследовал мимо бровки тротуара и протянул к ним свою каску, в расчете на то, что генерал положит в нее денег. Генерал каску проигнорировал. Аврора просунула руку к нему под рубашку — ей нравилось делать это. Она не переставала плакать. Обормоту не хотелось уходить без денег, но, в конце концов, пришлось уйти. У Авроры терпения было больше, чем у обормота, и она оставалась с ним, пока не нарыдалась вдоволь.
— Я тоже не считаю себя совершенством, — признался генерал.
— Ну надо же, какое благородное признание, — сказала Аврора, поудобнее устраиваясь у него на плече. Ей, правда, пришлось повозиться, чтобы устроиться именно поудобней — он был такой костлявый. Когда она подняла глаза на Гектора, то увидела, что взгляд у него настороженный, как всегда в те минуты, когда он знал, что за всем этим может последовать.
— Мы еще будем куда-нибудь путешествовать? — спросил он, чтобы сменить тему. Он не знал, о чем шла речь в настоящее время, но раз уж Аврора была в подобном состоянии, было бы неплохо сменить тему, просто исходя из общего принципа.
— Так мы же сидим на автостанции, — сказала она. — Куда бы тебе хотелось поехать?
— Если на этих чертовых автобусах, то никуда. Я имел в виду круиз и что-нибудь в этом роде. Лучше всего я себя чувствую на воде, — прибавил он. — В круизах мы с тобой только тем и занимались, что валялись в постели. Если бы мы не перестали ездить в круизы, несомненно, у нас никаких проблем сейчас бы и не было.
Аврора поймала себя на том, что думает, уехал ли Джерри Брукнер или нет. Всякий раз, набирая его телефон или подъезжая к его дому, она рассчитывала застать его. То, что он заверял ее в том, что не собирается покидать город и своих пациентов, была сплошная ложь. Она знала это, хотя, вполне возможно, он и сам себе лгал и верил в эту ложь, как мужчины это часто делают. А вместе с тем вот Гектор, все еще рассчитывающий на сексуальный круиз. А может быть, он прав? Может быть, им попробовать еще раз, хотя это предложение открыло бы безграничные перспективы для грусти. Их предыдущий секс-круиз происходил восемь лет назад, когда Гектор во многих отношениях был совершенно другим человеком.
— Мы могли бы шикануть и взять каюту-люкс с огромной кроватью, — размечтался генерал. Он все больше увлекался этой идеей. Он, в общем-то, считал, что все устроится, если только Аврора будет с ним, и ни с кем другим. В Хьюстоне ему, кажется, не удается сделать так, чтобы она была только с ним.
— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался он.
— О круизе или об огромной кровати? — спросила Аврора.
— И о том, и о другом, — сказал генерал. По небу проплывало огромное пушистое облако, и на минуту стало немного прохладнее.
— А почему бы и нет? — согласилась Аврора. Гектора нужно было как-то приободрить, и если Джерри Брукнер собирался слинять, как она подозревала, она предпочла бы находиться подальше отсюда. Вполне достаточно было бы удалиться в Азию, в Гонконг, на Южно-Китайское море, куда угодно. Может быть, к тому времени, как они вернутся, она перестанет так огорчаться из-за Джерри. То, что она так переживала из-за него, было, разумеется, неприлично, но ведь она в самом деле так расстраивалась!
— Ей-Богу, это какое-то чудо! — воскликнул генерал. — Впереди за все годы, что мы вместе, ты захотела сделать то, что мне хочется.
— Неправда, и ты знаешь это, — возмутилась Аврора. — Могу заверить тебя, что наши секс-круизы не были бы настолько сексуальными, если бы мне того не хотелось.
— Ну, и куда же мы поедем, на греческие острова? — спросил генерал. Он достал свой платок и вытер пот с лица. Он чувствовал себя другим человеком. Аврора одолжила у него платок, вытерла себе лицо, потом отодвинулась от него, села за руль и завела машину.
— Нет, куда-нибудь подальше, — сказала она. — Раз уж в виде разнообразия ты стал вести себя прилично, наверное, на несколько минут я включу кондиционер.
А на автовокзале Рози и Вилли постепенно довели себя до такого отчаяния, которого ни один из них не помнил в жизни. Рози сидела на лавочке. Вилли слонялся взад-вперед и курил. Время от времени он присаживался рядом с ней, но тут же вскакивал и продолжал ходить взад-вперед. Рози припоминала, как когда-то давным-давно она плюнула на свою семейную жизнь и в отчаянии отправилась домой в Боссьер-Сити. Ройса, ее мужа, соблазнила какая-то потаскуха, дети сводили ее с ума и достали так, что она отказалась работать у Авроры и начала подсаживаться в машины у мотеля на улице Мак-Карти. Но однажды ей все надоело. Она запихнула все, что у нее было из одежды, в чемодан и приехала вот на этот самый вокзал, чтобы уехать из Хьюстона навсегда. Она надеялась, что навсегда.
