Они просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Им столько всего нужно было друг другу сказать, однако Хейвен не знала, с чего именно ей стоит начать. Все случившееся не укладывалось у нее в голове.

Ее глаза наполнились слезами, когда она, сама того не ожидая, одновременно с Кармином произнесла «Прости».

Кармин нахмурился.

– За что ты извиняешься?

– Тебе больно, – ответила она.

– Я же сказал, Хейвен. С рукой все нормально.

– Я говорю не о твоей руке, а о тебе, – сказала Хейвен. – Я сделала тебе больно, но я не хотела этого делать.

– Ты хотела, – заметил Кармин, – но я понимаю тебя, потому что я сам сделал то же самое. Было бы лицемерно винить тебя за это. Я мог остановить все это еще до того, как это началось, и именно поэтому я прощу у тебя прощения.

Хейвен вновь отвернулась к окну, от извинений Кармина она чувствовала себя еще хуже. Он пытался успокоить ее, хотя на самом деле именно он нуждался в утешении. Он заслуживал того, чтобы бремя, которое он нес, наконец-то, упало с его плеч, однако она только лишь эгоистично стояла у окна в полнейшей тишине, не находя слов, которые смогли бы унять его боль.

Пройдя босыми ногами по холодному, твердому полу, Кармин остановился у окна рядом с Хейвен.

– Господи, ты только посмотри на мою машину.

– Прости, – вновь повторила она.

– Прекращай извиняться, – сказал Кармин, опуская руки на бедра Хейвен и пугая ее этим неожиданным движением. – Что было, то было. Мы нисколько не поможем делу, если будем и дальше размышлять о том, кто и кого обидел. Нельзя продолжать на кого-то злиться и ожидать, что ситуация сама собой разрешится, потому что этого не случится. Это будет только лишь снедать тебя изнутри.

– Это произошло с тобой?

– Это происходило со мной в течение многих лет, потому что я все время думал о том, почему у меня такая дерьмовая жизнь. Я устал совершать одни и те же ошибки снова и снова. Пора просто принять случившееся и простить.

Хейвен была поражена настолько зрелыми рассуждениями Кармина, поскольку всего лишь двенадцать часов назад он был таким вспыльчивым. Казалось, что случившееся попросту раздавило его, превзошло настолько, что у него попросту не осталось никакого желания бороться.

– Значит, ты простишь и Николаса?

Кармин напрягся.

– При чем здесь он?

– Ты же сказал, что нельзя таить обиду, поэтому я подумала…

– Ты неправильно подумала. Здесь все иначе.

– И в чем же разница? – спросила Хейвен. – Я знаю, что он обидел тебя, но ты сказал, что размышления о подобных вещах делу никак не помогут. Что было, то было, пора двигаться дальше. Верно?

– Он – мудак, Хейвен. Он губит все, к чему прикасается, – ответил Кармин, смотря на нее.

Хейвен покачала головой.

– Он говорил о тебе ровно то же самое. Он ошибается, и я сказала ему об этом, но, возможно, ты тоже ошибаешься.

– Нет.

– Ладно. Я хочу сказать только лишь о том, что, возможно, вы с ним не такие уж и разные, и что вы, возможно, смогли бы вновь поладить, если бы забыли о своих разногласиях…

– Я знаю, к чему ты ведешь, и здесь слишком много всяческих «возможно». Но этого не будет, поэтому бессмысленно это обсуждать. В действительности, я вообще не хочу о нем говорить. Никогда. Он к нам никакого отношения не имеет.

Хейвен промолчала, понимая по тону Кармина, что разговор на эту тему был закончен. Атмосфера в кухне вновь настала напряженной, и Хейвен изо всех сил пыталась совладать с желанием извиниться за то, что она вызвала у Кармина раздражение.

– Il tempo guarisce tutti i mali, – сказал Кармин, потирая то место на своей груди, где были вытатуированы эти слова. – Время лечит все раны. Когда я только-только сделал татуировку, я не верил в эти слова, но я верю в них теперь. Время все излечивает. Не знаю, сколько времени нам потребуется на то, чтобы справиться со всем, что сейчас происходит, но все время, которое отведено мне в этом мире, я потрачу на тебя.

Хейвен закрыла глаза, когда Кармин обвил ее своими руками, и обняла его в ответ.

– Зачем ты сделал татуировку, если не верил в это?

– Об этом часто говорила моя мама, – сказал он, усмехнувшись. – Это напоминает мне о тебе и твоих цитатах. Не знаю, почему я так долго не замечал явного сходства. Ведь было очевидно, что моя мама выросла в тех же условиях, что и ты.

Услышав это, Хейвен отстранилась от Кармина.

– В смысле?

– Ты о чем? – спросил Кармин, смотря на нее.

– Твоя мама выросла в тех же условиях, что и я? Она была рабыней?

Кармин поморщился от этого слова, но все же кивнул.

– Я думал, ты знаешь. Ты же видела дневник.

Хейвен покачала головой.

– Я прочла только лишь письмо, которое выпало из дневника, Кармин. Я не читала дневник твоей матери.

– Не читала? Я думал, что ты прочла его. Черт, я бы прочел. Но я отдал его отцу, дабы избавить себя от искушения.

– Доктор ДеМарко знает?

– Разумеется, знает, – ответил Кармин. – Он знает об этом уже много лет. Ты не по воле случая оказалась у нас, Хейвен.

Словно по команде в мыслях Хейвен наступила кристальная ясность. Доктор ДеМарко сделал это для своей жены. Именно по этой причине он купил ее, освободил ее. Обычно хозяева отнимали жизни, однако он, напротив, сделал все возможное для того, чтобы подарить ей новую жизнь.

Осознавая это, Хейвен чувствовала себя так, словно у нее под ногами разверзлась земля.

* * *

– Тебе письмо, tesoro, – сказал Кармин, заходя в спальню Хейвен с большим белым конвертом в руках.

Она с беспокойством наблюдала за ним, пока он садился на краешек ее кровати. Приняв от Кармина письмо, она обратила внимание на обратный адрес, указанный на конверте – сообщество колледжей Северной Каролины.

– Это…?

– Результаты твоего тестирования, – сказал Кармин, отвечая на ее вопрос еще до того, как она смогла бы закончить свое предложение.

Хейвен продолжала смотреть на кровать, водя пальцем по заклеенному клапану.

– Ты собираешься ее открывать? – спросил Кармин с явным энтузиазмом в голосе, который только лишь еще больше обеспокоил Хейвен. Это был ее первый опыт. Ее пугала мысль о неудаче.

– А ты не мог бы открыть его за меня?

Кармин покачал головой.

– Ты должна сделать это самостоятельно.

Осторожно вскрыв конверт, Хейвен достала бумагу. Полученные ею баллы начали сливаться, когда она заметила приложенный к результатам сертификат с гербовой печатью, в верхней части которого было написано «Сертификат об основном образовательном развитии»[40].

– Я получила сертификат? – спросила она, пытаясь сдержать охвативший ее восторг, который, в конечном итоге, все же оказался сильнее нее. Она бросилась к Кармину, лишая его возможности произнести хоть слово, и обняла его с такой силой, что он упал на кровать.

Смеясь, он перевернулся на кровати вместе с Хейвен.

– Черт, детка. Пытаешься скинуть меня с кровати?

Хейвен радостно улыбнулась.

– Я сдала!

– Так и есть, – сказал Кармин. – Не скажу, что я удивлен. Я знал, что ты сдаешь.

Прижавшись своими губами к губам Хейвен, он медленно поцеловал ее, однако она чувствовала чистую страсть, которой был наполнен его поцелуй. Несмотря на видимую невинность поцелуя, в нем таилось множество различных чувств. Это был поцелуй искупления, прощения и гордости. Этот поцелуй говорил о том, что в будущем для них по-прежнему существовала надежда, несмотря на все то, что произошло в прошлом.

Надежда. Теперь Хейвен наслаждалась этим чувством, а не бежала от него, как прежде.

– Спасибо за то, что веришь в меня, – прошептала она ему в губы.

– Не нужно меня благодарить, – ответил Кармин, с улыбкой отстраняясь от нее. – И не переживай, потому что мы со всем справимся. Теперь мы на один шаг ближе. Ты можешь поступить в колледж.