Слушая беззаботный смех, заполнивший задний двор, Хейвен чувствовала, как тяжесть у нее на сердце становиться чуть меньше. Она ненадолго позволила себя ощущать чувство вины не так остро, как прежде.

К ней подошел Кармин.

– Хочешь прогуляться?

Она кивнула и начала пробираться за ним по снегу, стараясь не отставать. Они дошли до лесной черты, и Кармин взял ее за руку, когда они направились к ручью. Он остановился в футе от ручья, и перевел взгляд на журчащую воду, в выражении его лица появились проблески грусти. Хейвен смотрела на него, и он, должно быть, почувствовал это, потому что спустя мгновение ухмыльнулся.

– Нравится то, что видишь?

Она слегка подтолкнула его локтем.

– Ты же знаешь, что нравится.

Рядом с ними показались две белки, пока они стояли под деревьями, держась за руки. Хейвен наблюдала за тем, как они гоняются друг за другом по снегу неподалеку от них. Забравшись на стоявшее рядом с ними дерево, белки перепрыгнули на ветку. Хейвен пригнулась, поняв, что сейчас произойдет, но реакция Кармина была слишком медленной. Он поднял голову вверх как раз в тот момент, когда одна из белок прыгнула в груду снега, заставив ее тем самым полететь вниз – Кармину в лицо.

– Черт бы ее побрал! Я пришибу эту белку, – сказал он, отпуская руку Хейвен для того, чтобы стряхнуть снег с лица. Она начала смеяться, наблюдая за ним, и он возмущенно посмотрел на нее. – Что-то смешное?

Она кивнула, и прикусила губу для того, чтобы сдержать смех. В тот момент, когда ей, наконец-то, удалось совладать с собой, белка снова пробежала по тому же самому дереву. На голову Кармина приземлилась еще одна кучка снега.

В глазах Кармина мелькнула коварный блеск, когда Хейвен снова начала смеяться. Она развернулась для того, чтобы убежать от него, когда он направился к ней, узнав выражение его лица – она уже видела его во время фиаско с посудомоечной машиной – но, отойдя от Кармина всего лишь на несколько шагов, она обо что-то запнулась и полетела лицом в снег. Холод моментально пронесся по ее телу.

– Видишь? – сказал Кармин. – Вот что случается, когда ты надо мной смеешься.

Она перевернулась для того, чтобы посмотреть на него и бросила горстку снега ему в грудь.

– А вот что случается, когда ты смеешься надо мной.

Он усмехнулся, поднимая ее на ноги.

– Ты теперь вся в снегу.

Хейвен пожала плечами.

– Это всего лишь вода.

– Всего лишь вода? Ты можешь заработать себе обморожение или простуду, или даже пневмонию. Блять, еще есть переохлаждение. Оно может повлечь за собой все что угодно. Ты можешь лишиться пальца на ноге.

– Кармин, я родилась недоношенной в конюшне, но я выжила. Меня избивали до полусмерти, но я выжила. К моему горлу прижимали пистолет, но я выжила. Это всего лишь замерзшая вода… я выживу.

– Так ты снова называешь себя выжившей?

– Да, – ответила она. – Словарь синонимов у меня только-только появился, поэтому у меня не было возможности подыскать этому другое название.

– Двигаться вперед, – сказал он. – Продолжать жить. Оставаться в живых.

Она украдкой посмотрела на него.

– Разве это не определения?

– Синонимы, определения… какая разница. Это всего лишь формальность.

Хейвен снова пришлось сдерживать свой смех, пока она наблюдала за ним.

– Думаю, тебе не это слово хотелось использовать.

Он проигнорировал ее слова.

– Знаешь, я тоже родился недоношенным. Но всего лишь на несколько недель раньше срока. Мама всегда хотела иметь много детей, но они остановились после моего рождения. Я никогда не понимал, что послужило этому причиной, – сказал Кармин задумчиво.

Сократив расстояние между ними, Хейвен обняла его руками за шею.

– Может быть, они поняли, что создали совершенство, когда родился ты, и не нуждались в большем.

– Я далек от совершенства, Хейвен, – сказал он. – Недостатков у меня больше, чем достоинств.

– У тебя есть недостатки, но и они в итоге делают тебя таким замечательным. Ты идеален… идеален для меня, – приподнявшись на носочки, она мягко поцеловала его, и зашептала ему в губы: – Кроме того, недостатки, достоинства, совершенство, несовершенство… пожалуй, все это тоже всего лишь формальность.

Смех Кармина согрел ее замерзшую кожу.

Винсент стоял у окна гостиной, наблюдая за играющими в снежки детьми. Он не мог припомнить, когда он в последний раз видел такое, чтобы двое его сыновей были счастливы одновременно. В течение многих лет он был вынужден наблюдать за тем, как его младший сын находился в неизменно подавленном состоянии, душа его была сломлена, а сердце – разбито. Винсент винил себя в том, что не приложил за все эти годы достаточных усилий для того, чтобы облегчить его переживания.

Его ребенок был так похож на Мауру… Винсент давным-давно подвел и его.

Он никогда не простит себя за то, что покинул свою семью после смерти Мауры, но он просто не мог смотреть на своего сына. Спустя много лет у него по-прежнему бывали такие дни, когда ему приходилось отводить от него взгляд, поскольку он служил постоянным напоминанием того, что случилось с жизнью Винсента. С той жизнью, которую он любил – с той, которую он с таким трудом выстраивал. Его жизнь была разорвана в клочья, от нее остались только лишь кусочки того, что было для него важно.

К Винсенту подошла Селия, и встала рядом с ним.

– Утром Кармин играл на рояле.

– «Лунную сонату»?

– Нет, – Винсент услышал улыбку в голосе Селии. – «Jingle Bells».

– Интересно.

– Именно, – согласилась она. – Просто не верится, что ты мне не сказал!

Винсент бросил короткий взгляд на сестру, понимая по выражению лица, что именно она имела в виду.

– Что именно ты хотела от меня услышать? Что мой сын – идиот?

Селия пихнула его локтем по ребрам.

– Не называй его так. Он неравнодушен к ней.

– Она для него всего лишь новшество, – сказал Винсент. – Ощущение новизны сойдет на нет, и он двинется дальше.

– Ох, перестань. Ты и сам в это не веришь.

– Надежда умирает последней.

Селия покачала головой.

– Они делают друг друга счастливыми.

– Они оба – идиоты.

– Винсент! – воскликнула Селия, толкая его. Он, запинаясь, отошел от нее на несколько шагов и рассмеялся, когда она снова схватила его за руку. – Что ты намерен с этим делать?

– Я не знаю, – это была правда, он не представлял, что ему делать в этой ситуации. – Я подумывал о том, чтобы отослать ее в Чикаго.

– Мы бы приняли ее, – Винсент скептично посмотрел на Селию, и она улыбнулась. – Я бы как-нибудь уговорила Коррадо.

Винсент покачал головой. Он сомневался в том, что даже Селии удалось бы уговорить его на это. Коррадо в течение многих лет отказывался вмешиваться в происходящее, и Винсент не мог его за это винить. Ситуация была катастрофичной.

– Это уже неважно. Я упустил благоприятную возможность.

– Винсент, ты – глупец, если на самом деле считаешь, что у тебя когда-то была такая возможность. Они без ума друг от друга.

Он покачал головой, но ничего не ответил. Отвечать было нечего. Его сестра была права, но ему не хотелось этого признавать.

Он уже некоторое время знал о происходящем. Наихудшие опасения поселились в Винсенте в то самое утро, когда он услышал слово, произнесенное его сыном после того, как тот отпустил запястье Хейвен. Это было очень простое слово – большая часть людей использует его где попало, но оно является очень сильным для таких людей, как они. Кармин не произносил этого слова с тех самых пор, когда был еще восьмилетним ребенком, не подозревающим о царящих в мире проблемах, но в то утро он произнес его настолько беспечно, настолько буднично, что Винсент задумался о том, понимал ли вообще его сын, что именно он говорил.

Это было слово «прости».

Даже сам Винсент не мог заставить себя произнести это слово. Его сестра назвала бы его хорошим человеком, порядочным человеком с полным сострадания сердцем. Маура согласилась бы с этим. Она никогда не замечала его дурную сторону. Никто из них не замечал.