– Их Величество, император лабов, бреттов, саков, аббаров, горландцев, самритов, мелонцев, ризов, йотов, асогов, дайнов… – Герольд, надутый, как голубь на морозе, почему-то начал сообщать о приближении государя раньше, чем гости почтительно замерли за спинками своих стульев, и это внесло в церемонию некоторую сумятицу. – …хорсов, капфов, ракидов, ягуров, гадайцев и лиохов – Лайя Доргон XIII Справедливый!

– Ну, и чего вы уставились на этого толстого болвана? – Голос самодержца неожиданно донёсся не со стороны парадного выхода, откуда появился герольд, а из прихожей, где ещё недавно толпились гости. – Спиной должны чуять своего императора!

Начало не предвещало ничего хорошего. Обычно, будучи в приятном расположении духа, Лайя Доргон XIII Справедливый позволял себе подначивать своих подданных только после шестого бокала густого бреттского вина, а тут начал прямо с порога. Но после того как император сделал первый шаг, собравшиеся вздохнули с облегчением – государь двигался к своему месту во главе длинного стола нетвёрдой походкой, а когда шпоры на его сапогах сцепились между собой, он даже чуть не упал на мраморный бордюр, за которым благоухал зимний сад. Два безземельных эрцога бросились ему на помощь, но Лайя Доргон устоял на ногах самостоятельно и протестующе замахал обеими руками.

– Наш путь прям и светел! – заявил он во всеуслышанье. – И никаких баб.

Только теперь собравшиеся обнаружили отсутствие в зале всесильной моны Кулины, которая последние три года сопровождала государя повсюду, даже на соколиной охоте, куда дамы по старинной традиции вообще не допускались.

– Ну, что я тебе говорил… – шепнул барон племяннику, неслышно подойдя к нему со спины. – Теперь сам выкручивайся, как можешь.

Всё было ясно: мона Кулина, хоть и продержалась несравненно дольше прежних фавориток государя, но неизбежное должно было случиться – она впала в немилость и теперь наверняка находилась либо в подвалах Серого замка, либо на пути в одно из северных поместий, где ей предстояло провести остаток жизни. Это означало, что всех, кому она когда-либо оказывала протекцию, всех, чьи доносы доходили до императора через её сочные уста, могла ожидать куда худшая доля, чем её саму.

– Дядя, ты кем тут при дворе? – вдруг ни с того ни с сего спросил Хенрик.

– Главным егерем соколиной охоты. – Вопрос племянника был столь неожиданным и странным, что барон сначала ответил, а потом уже начал соображать, чем вызван интерес наглого юнца.

– Звучит неплохо…

Император наконец-то добрался до своего мягкого стула с обивкой из пурпурного бархата, а это означало, что и все остальные должны занять свои места, прежде чем распорядитель трапезы произнесёт первый тост – «За государя и державу!». Барон проследовал на четвёртое место по правую руку императора, ближе к государю сидели только лорд-канцлер, лорд-советник и мажордом. Когда все расселись, оказалось, что место, предназначенное для моны Кулины, пустует, но это ещё ничего не значило – Справедливый, будучи в подпитии, обычно не ограничивался одной шуткой, он балагурил до тех пор, пока сохранял способность сидеть.

Последние слова племянника почему-то окончательно испортили барону настроение – наглый мальчишка явно намекал на то, что он не прочь занять место дяди Иеронима при дворе, и это не могло быть пустым бахвальством – наверняка после последнего обеда случилось что-то такое, о чём барону не донесли его осведомители.

– За государя и державу! – За первым тостом, сигналом к началу беспощадного разрушения изысканной сервировки стола, последовал торжественный вой флейт и грохот отодвигаемых стульев – по правилам, заведённым ещё при Доргоне III лет триста назад, первый кубок золотого мелонского вина следовало пить стоя.

– Эй! Ты… Как тебя там… – Осушив в три глотка свой кубок, император беспорядочно замахал руками, глядя на противоположный конец стола, где сиротливо приткнулись юные отпрыски благородных семейств, получивших приглашения по протекции влиятельных родственников. – Эй! Иероним! – Теперь государь, навалившись на плечо лорда-канцлера, обращался к барону. – Ты это… Племянника своего сюда давай. Я с ним говорить желаю…

– Рад услужить, мой император. – Барон не спеша поднялся и двинулся вдоль стола. Две сотни шагов оставляли время, чтобы сообразить, что могло означать внезапное желание самодержца. Такие приглашения прямо во время обеда делались крайне редко, и у них могло быть только две цели: первая – публично наказать, подвергнуть опале, отправить в ссылку или на виселицу, вторая – осыпать милостями за какие-то особые заслуги. Но разоблачение Раима ди Драя как жулика и шарлатана не могло считаться выдающимся подвигом, к тому же император предпочитал награждать доносчиков безо всякой торжественности и только через легатов Канцелярии Хранителей Престола… Значит, скорее всего малец будет наказан. Видимо, мона Кулина сумела так досадить государю, что он решил покарать и последнего доносчика, который воспользовался её посредничеством. Это утешает. Только бы государь не вспомнил, кто его в своё время познакомил с моной Кулиной… Впрочем, это вряд ли – он тогда был уже не слишком трезв, и при сём присутствовало немало знатных господ, от распорядителя императорских конюшен до лорда-канцлера.

– Вставай, дорогой племянник, – ласково сообщил барон Хенрику, мимоходом заметив, что его кубок, который следовало после первого тоста осушить в обязательном порядке, был полон почти на две трети. – Пойдём-ка со мной.

– Куда?

– Император зовёт. Чую, достанется тебе на орехи…

– Ну, это мы ещё посмотрим, кому чего достанется. – Хенрик встал, отпихнув ногой стул. Всем своим видом он показывал, что не ждёт никаких неприятностей. – Кстати, как уж называется твоя должность при дворе? Я что-то запамятовал.

– Не паясничай.

– Не слишком хлопотно?

– Хочешь попробовать?

– А почему бы и нет…

– Скоро поймёшь – почему…

– Это угроза?

– Нет – просто трогательная забота о бедном родственнике.

Хенрик молча улыбнулся в ответ. Со стороны казалось, дядя и племянник заняты приятной беседой, направляясь к императору, который уже схватился за второй кубок, в котором плескалось уже не лёгкое мелонское, а густое бреттское вино цвета тёмного янтаря.

Государь что-то шепнул распорядителю трапезы, который на протяжении всего обеда должен был стоять за его спиной, и тот, глянув, у всех ли налито, выкрикнул второй тост:

– За верных слуг короны, за славный род ди Осторов!

Такое продолжение было неожиданно для всех – обычно второй тост был за славных предков государя и продолжение рода Доргонов во веки вечные. Очередь «верных слуг» наступала только в самом разгаре празднества, когда уже всем было безразлично, за что пить.

Перед ди Осторами немедленно возник слуга с двумя кубками на подносе. Барон понадеялся на то, что Хенрик и на сей раз только пригубит вино, это сразу же вызовет крайнее недовольство императора и одним махом перечеркнёт неведомые заслуги юного выскочки. Но племянник, поймав на себе слегка замутнённый взгляд справедливого Лайи Доргона, влил в себя всё без остатка, причём даже кадык на его тонкой шее не колыхался от глотательных движений – вино как будто само находило себе дорогу.

«Может, захлебнётся…» – успел подумать барон, но надежды его не оправдались.

– Узнаю повадки! – одобрил император Остора-младшего. – Садись-ка. – Он хлопнул ладонью по мягкому бархатному сиденью стула, предназначавшегося для моны Кулины, и по рядам пирующих прокатился удивлённый ропот. – Значит, говоришь, что ты превзошёл в магической силе этого поганца Раима Драя?

Все притихли, даже те, кто в этот момент жевал, замерли с кусками во рту, прислушиваясь к словам императора.

– Я лишь прикоснулся к тайнам магии, мой государь, – скромно ответил Хенрик. – Но ведь Раим без альвийских штучек вообще ничего не мог. Его нетрудно было превзойти.

– А ну-ка, изобрази нам чего-нибудь.

Барон, продолжавший стоять рядом с распорядителем трапезы, тихо порадовался – мальчишка наверняка осрамится: едва ли он мог чему-нибудь научиться у мага-шарлатана.