Ойя легко поднялась с трона и, миновав опочивальню, направилась в кладовую, где стояли два каменных саркофага. Даже не взглянув на пустующий гроб Агора, она подошла к своему родному, синему, высохшему, сморщенному, неподвижному телу. Когда-нибудь Тот, кто затаился в Великой Тьме, нашепчет ей способ вернуть этому куску сушёного мяса былую красоту, и можно будет вновь стать собой, не прикрывая наготу своей души чужими обносками. Когда-нибудь… Шёпот, доносящийся из Великой Тьмы, мог стихать на века, но он всегда возвращался, когда приходило время действовать на благо Невидимого Властелина, а значит, и на своё благо. Однажды, когда рухнули все надежды, Ойя сделала то, на что не решились ни Хатто, ни Агор, ни сопливый мальчишка Тоббо, на даже жрецы тёмного лика Гинны. Она прочла древнее заклинание, о котором знала лишь одно: некий Властелин, укрывшийся в глубинах Великой Тьмы от своих могущественных врагов, допустит её к источнику Древних Сил и Изначального Знания, и ещё он поделится своим Терпением, без которого Силы будут растрачены впустую, а Знания затянет в трясину мудрствования. Чем за это придётся платить, ей тогда было всё равно. Сейчас её тоже не волновала цена – время расплаты должно наступить только после смерти, а умирать она не собиралась.
«…и боги порой делали то, о чём их просили: проливали дожди на высохшие нивы, даровали своим любимчикам победу в бою или исцеление от хвори, которую сами же насылали… И всё это называлось милостью. Но только тот, кто не ищет милости, а сам творит свою судьбу, – истинный альв. Я ничего не дам тебе даром, но ничего и не попрошу взамен. Я не умею просить, я просто беру то, что мне надо. Не думай о цене – стремись к цели. За то, чего добьёшься на своём пути, все твои будущие жертвы – ничтожная цена…»
Каждый раз, когда ей случалось услышать этот тихий вкрадчивый голос, приходило новое знание, внутри рождались новые силы, исчезали сомнения, забывались невзгоды. Последний раз Властелин обращался к ней незадолго до того, как Хенрик ди Остор, только что примеривший корону лорда, пробудил её от долгого сна.
Теперь ею вновь овладело непривычное беспокойство… Слишком зыбким было то положение, в котором она сейчас оказалась: главная сила, которой она располагала, линейная пехота, принадлежала, по сути, не ей, а Геркусу; Тук Морковка и его люди тоже подчинялись ей, пока это было им выгодна; единственной сопернице, какой-то девчонке, желающей вернуть себе наследство, слишком часто везло, и как-то не верилось, что та навсегда сгинула в Серебряной долине… Если бы невидимый Властелин вновь подал голос, стало бы гораздо легче и спокойнее. Власть над этим миром была близка как никогда, но каждый новый шаг сулил новые неожиданности, а препятствия, одно за другим, возникали на ровном месте…
– Ждёшь?
Она почувствовала затылком чей-то пронизывающий взгляд, но не торопилась оглянуться. Голос, прозвучавший за спиной, не был ни тихим, ни вкрадчивым, и он был знаком ей, этот голос…
– Ну, посмотри же на меня. Мы так давно не виделись.
– Ты же умер, Агор. – Теперь она надеялась, что это всего лишь краткое безумие, которое через мгновение пройдёт.
– Все умирают. А ты надеешься жить вечно? Поверь, в этом нет ничего хорошего.
– Зачем ты явился?
– Может быть, я соскучился…
– А если серьёзно?
– Что бы там ни было, ты мне по-прежнему дорога. Но я всегда видел несколько дальше, чем ты, а теперь – тем более. Ты ступила на слишком опасный путь, который никуда не ведёт, и теперь я вижу это особенно ясно.
Ойя решилось-таки оглянуться и увидела то, чего больше всего опасалась увидеть: Агор был прежним – юным красавцем, облачённым в белую мантию мага. Его насмешливые изумрудные глаза смотрели как будто не на неё, а сквозь её тело куда-то вдаль, словно не он, а она сама была теперь только призраком.
– Ну, и зачем ты явился? Хочешь мне помешать?
– Я хочу тебе помочь. – Агор приподнялся над полом и теперь смотрел на неё сверху вниз. – Я и в этот проклятый гроб лёг только ради того, чтобы дождаться времени, когда ты захочешь меня выслушать. Почему ты не хочешь понять таких простых вещей?
Слова мёртвого дружка звучали одновременно трогательно и забавно, но не следовало показывать, что его появление способно вызвать хоть какие-то чувства. Иначе он зачастит со своими появлениями, и не так просто будет от него избавиться.
– Считай, что тебе не повезло, – холодно ответила Ойя. – Уходи, а то я порошу Властелина Тьмы, чтобы он забрал тебя к себе на корм каким-нибудь рогатым уродцам.
– А как насчёт Владыки Ночи?
– Ты что, слышал ту сказочку, которую я подбросила несчастному лорду Хенрику?
– Слышал. С тех пор как умер, я почти всегда рядом с тобой.
– Лучше бы ты от меня отстал.
– А ты не боишься, что твой Властелин Тьмы – такая же выдумка, как и тот Владыка Ночи?
– Ты просто глуп. Ты просто мне завидуешь! Если бы ты слышал его голос…
– Пойми же, наконец: у Тьмы не может быть властелина, она сама себе властелин. Если ты сейчас не остановишься, то скоро сама сольёшься с Тьмой, безликой и беспощадной. Я пытался понять тебя и однажды заглянул туда, куда ты так стремишься. Только не спрашивай меня, как… Там нет ничего, кроме вечной боли и вечной тоски, которыми питается Чёрная Бездна. Если бы ты смогла увидеть себя так, как я тебя сейчас вижу…
– У меня есть зеркало.
– Мне уже нет дела до твоего тела, тем более оно не твоё… Я вижу больше. Твоя душа сейчас выглядит не лучше, чем вот эта мумия в гробу, но тебе нужно сделать лишь один шаг, чтобы вернуть ей былую красоту. Хочешь посмотреть на себя моими глазами? Я помогу…
– Я ничего не хочу! Убирайся и больше не смей даже приближаться ко мне.
– Едва ли ты сумеешь прогнать меня надолго. Я не отступлюсь.
Лучший способ избавиться от призрака – представить себе, что его нет, забыть о его существовании… Однажды она испытала это на себе, пытаясь преследовать того же Агора, сбежавшего из своего уютного гробика. Какой-то старикашка с козлиной бородой всего-навсего повернулся к ней спиной и что-то пробормотал себе под нос. Этого хватило, чтобы она на долю мгновения ощутила себя полным ничтожеством и испытала пронзительную боль небытия. Вот и сейчас нет никакого Агора, умер Агор, сгинул, пропал без следа. Есть дела поважнее, чем думать о каком-то дохлом альве. Да как он вообще посмел утверждать, что нет никакого Властелина! Кто-то ведь наполняет силой заклинания. Ведь откуда-то пришло знание, как войти в чужую плоть, как поднять на битву мертвецов, как сварить Сонный Туман. Эти заклинания древние чародеи почему-то хранили в секрете, их даже запрещалось доверять книгам. А рецепт Сонного Тумана Агор скрыл от неё, хотя она знала, как ему трудно ей отказать…
– Слышишь, Агор! Я без тебя узнала…
Нет, никакого внимания призраку – его нет, его никогда не было, его больше не будет…
«…и ты сумела без сожаления перешагнуть через ту черту, за которой любое сомнение – шаг к гибели. Чтобы тебе было проще двигаться к цели, я скажу тебе простую вещь: Тьма – совершенство, Свет – тоже совершенство, а всё, что между ними, – лишь жалкое подобие того или другого, лишь остановка в пути, лишь мираж, рождённый убогим разумом смертного. Даже у каждого из богов только два лика – тёмный и светлый, но нет третьего – серого лика, поскольку всё, что тяготеет к середине, не достойно божества. Тот, кто ищет серединного пути, мудр лишь на словах и никогда не обретёт истинной силы, поскольку и Тьма и Свет обращают свой лик лишь к тому, кто идёт им навстречу. Но в одном он прав, твой мёртвый друг: Я и Тьма есть единое целое, Я есть совершенство, и ты когда-нибудь сольёшься со Мной, если не свернёшь с избранного пути…»
Она впитывала каждое слово, и айдлоостанны, висящие под потолком, то меркли, то наполнялись радужным свечением, заполняя комнату мягкими волнами необъяснимого восторга.
«…почему-то принято отождествлять Тьму со Злом, а Свет с Добром. Нелепое суждение. Тьма и Свет – две стороны бытия, и они всегда существуют отдельно друг от друга, а Добром и Злом очень часто бывает одно и то же. Делай ты что угодно, одним это пойдёт на благо, другим – во вред. Тот, кто пытается положить любой поступок на весы Добра и Зла, – порождение Серости. Стремясь к совершенству, не смотри по сторонам и не оглядывайся назад…»
