Не то, чтобы появление здоровенного кожаного тубуса вызвало какой-то особенный ажиотаж, обстановка заметно оживилась. Особенно когда я открутил крышку, вытащил свернутый в трубку лист толстой бумаги и принялся раскладывать его на столе.

— План дворца… — едва слышно пробормотал кто-то за моей спиной. — Кому-то пришлось здорово рисковать.

— Как и всем нам, не правда ли? — Я разгладил чертеж ладонями и чуть придавил углы, чтобы непослушный лист не свернулся обратно. — Прошу любить и жаловать, судари… и сударыня, — зимняя резиденция его величества императора во всей красе!

Я мог бы и промолчать — каждый из присутствующих, за исключением разве что шефа, уже бывал во дворце десятки, если не сотни раз. И если и не помнил все входы и выходы наизусть, то хотя бы представлял, где они располагаются. Впрочем, сейчас нас интересовала по большей части внутренняя планировка. И особенно те ее части, куда простых смертных пускали только в случае крайней надобности.

— Мы уже не раз обсуждали наши… наши намерения.

Я на всякий случай подобрал обтекаемую формулировку. Чтобы раньше времени не смущать самых осторожных и пугливых из благородных господ. Конечно же, среди нас уже не осталось ненадежных людей или тех, кто сомневался в необходимости действовать, но некоторые до сих пор вздрагивали от каждого шороха за дверью.

— И все же повторение никогда не бывает лишним. Особенно когда перед глазами лежит наглядное пособие. — Я скользнул кончиком пальца по восточному крылу здания, где раньше располагался кабинет Геловани. — Полагаю, мне с Игорем Ивановичем лучше пробраться внутрь с Миллионной. Эту часть операции следует провести быстро и тихо, и здесь понадобится умение и скрытность, а не грубая сила.

— Сила пригодится здесь. — Горчаков слегка промахнулся и ткнул за край чертежа — куда-то между дворцом и Александровской колонной. — Ворота и внутренний двор мы с Леонидом Павловичем возьмем на себя.

— Зайдете с парадного входа, — улыбнулся я. — Как и подобает старшим по титулу.

— И не только по титулу. — Горчаков потянулся, разминая затекшую спину. — Вот уж не думал, что мне в моем возрасте придется участвовать в самом настоящем дворцовом перевороте.

— Я бы на вашем месте воздержался от подобных слов, — буркнул Скавронский. — Не забывайте, друзья мои — мы идем спасать его величество от врагов, а не захватывать власть в столице.

— Как пожелаете. — Я пожал плечами и снова склонился над столом. — Восточное крыло и ворота со стороны площади нам по зубам. Но у дворца есть еще две стены… Хватит ли людей удержать все двери?

— Хватит, — хмуро отозвался доселе молчавший Дельвиг. — Конечно же, я не имею возможности обещать, но среди офицеров Георгиевского полка еще есть люди, на которых можно положиться.

Его преподобие еще вчера успел привести себя в порядок, однако до сих пор выглядел неважно. То ли не верил в благополучный исход нашей затеи, то ли никак не мог оправдать подобное даже самыми благими намерениями. Боевого опыта у него было вряд ли меньше, чем у большинства титулованных вояк вокруг стола, однако сама мысль обратить оружие и Талант против обычных людей казалась Георгивскому капеллану невыносимой.

Впрочем, вряд ли хоть кто-то здесь думал иначе.

— Надеюсь, ваши люди не подведут, — вздохнул Скавронский. — В такие дни нельзя верить даже самому себе. Одна ошибка — и мне все погибнем.

— Если… если канцлер окажется во дворце, — едва слышно прошептал кто-то, — он… Скажите, Владимир Петрович, он действительно способен убить всех? Даже в одиночку?

— Не берусь утверждать обратного, сударь. — Я развел руками. — Собственно, поэтому мы и выбрали день, когда его светлость будет в отъезде… Верно, ваше сиятельство?

— Верно. Завтра канцлер отправится в военно-медицинскую академию.

Вяземская возникла по ту сторону стола буквально из ниоткуда, изящно проскользнув между Скавронским и Горчаковым. И на нее, конечно же, сразу уставились все, от безусых юнцов до седых патриархов. Да чего уж там — я и сам на мгновение забыл и о страшном колдуне, и о штыках гвардейских полков, и бесконечных залах дворца, через которые мне предстояло пробиться.

И даже о том, что всем нам, вероятно, осталось жить меньше суток.

— Вы уверены? — зачем-то уточнил Скавронский. — Ваши сведения…

— Полностью достоверны. Настолько, насколько это вообще возможно. Брат передал, что его величество вызывает целителей. — Вяземская вдруг подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза. — Всех. Канцлеру нездоровится, и он изволил показаться самому Данилевскому. Конечно же, это постараются скрыть даже от придворных, но…

— Дитя мое, — Горчаков осторожно тронул Вяземскую за плечо, — полагаю, вам не следует завтра появляться во дворце. Это слишком опасно. Вы и так сделали достаточно, куда больше любого из нас, и я не вправе требовать…

— Довольно, ваша светлость. Я уже все решила. Мое отсутствие вызовет слишком много подозрений. И к тому же я успею предупредить остальных, если канцлер изменит планы, или что-то сорвется в самый последний момент.

Вяземская отвечала Горчакову, однако все это время смотрела на меня. Будто отчаянно желала одобрения и похвалы… или хотя бы согласия. А может, ждала, что и я стану отговаривать ее рисковать и лезть прямиком зверю в пасть.

Но я не стал.

— Что ж… хорошо, если так. — Горчаков оперся на стол. — А графиня?

— Ее сиятельство посещает модистку во втором часу пополудни, — будничным тоном отозвался Скавронский. — Фаворитке государя положено подавать себя его величеству в наилучшем виде.

— Это… это точно? — негромко поинтересовался кто-то.

— Точнее некуда. Мой племянник крутит роман с девчонкой из прислуги. А они всегда знают даже больше, чем лодыри из тайного сыска.

— Ни канцлера, ни графини. — Я неторопливо обвел взглядом хмурые и сосредоточенные лица напротив. — Полагаю, момента лучше нам уже не представится.

— Значит, решено. Друзья мои, — Горчаков опустил ладонь на самую середину чертежа, — Завтра мы идем брать Зимний дворец!

— Что-нибудь видно?

— Ворота. И часовых. Собственно, как и пять минут назад, когда вы спрашивали в последний раз. — Я усмехнулся, протягивая Горчакову бинокль. — Желаете убедиться, ваша светлость?

— Нет, благодарю. Разумеется, я целиком и полностью доверяю вам, друг мой. Однако ожидание становится томительным.

Я молча кивнул. Все приготовления к операции остались позади, и обманчивый покой казался пыткой. Время, которое еще совсем недавно летело быстрее самого крутого спортивного авто, почти остановилось. Стрелки на хронометре будто приклеились к месту и не желали двигаться, хотя по ощущениям уже прошло чуть ли не четверть часа. Пожалуй, я чувствовал примерно то же самое, что и Горчаков.

Только, в отличие от него, не суетился.

Хорошо хоть погода не подвела: после почти недели проливных дождей матушка-природа решила побаловать петербуржцев и напоследок подарила хороший денек. Капельку тепла и солнца, без которых сидеть с биноклем на крыше Главного штаба было бы совсем уж тоскливо.

Мы с Горчаковом изрядно рисковали, пробираясь на чердак через служебную лестницу, однако лучшего наблюдательного пункта было не придумать. Площадь лежала под нами, как на ладони, и за нею я без всякой оптики мог разглядеть весь Зимний, а заодно и часовых у центральных ворот и на углу напротив Александровского сада. Впрочем, куда больше меня интересовала восточная часть здания. Точнее, поворот на Миллионную, арку и прямо под ней — узкий проезд между дворцом и Эрмитажным театром.

Именно там нам с шефом и предстоит вести свою группу прямо в пасть врагу. И именно оттуда наверняка и отправится в военмед его светлость канцлер. Подогнать кортеж к воротам или на набережную было бы куда проще, но если уж поездку пытаются скрыть даже от придворных чинов и прислуги, болезного наверняка выведут через крыло, занятое кабинетами тайного сыска.