Должны были вывести. Уткнувшись в бинокль, я почти перестал следить за временем и не заметил, что все сдвинулось уже почти на полчаса. Видимо, поэтому Горчаков и начал волноваться. И вряд ли без причины: распорядок дня первых лиц государства обычно расписывается заранее и с точностью чуть ли не до минуты. И если что-то заставило канцлера отложить отправку к целителям, это уж точно было не спущенное колесо у лимузина. Никаких вестей от Вяземской мы не получали, однако задержка могла означать даже…

— Машина! — Горчаков схватил меня за плечо и легонько потряс. — Кажется, я что-то вижу.

Я тут же прижался глазами к окулярам и скользнул взглядом от угла штаба Гвардейского корпуса через Миллионную. Часовой как раз открывал ворота, и из-под арки за ними показалась сначала блестящая хромом морда автомобиля, а потом и весь кузов. Огромный, на трех парах колес. Не знакомый мне «Варяг», но что-то явно похожее: такое же тяжеловесное, монументальное и неторопливое. Могучий мотор тащил на себе толстенные стекла и несколько тонн брони, надежно защищая пассажиров от любого посягательства. Прокатившись пару метров, машина остановилась, и один из караульных обошел ее и открыл дверь слева.

— Выходят. — Горчаков вдруг заговорил шепотом, будто нас каким-то непостижимым образом могли услышать. — Вы видите?

— Вижу… кажется, — так же тихо отозвался я. — Но где же наш друг?

Часовые и металлическая ограда по обе стороны ворот закрывала обзор, однако я все же смог разглядеть крупного мужчину в кителе с орденами. И второго, чуть пониже и не такой богатырской стати, облаченного в штатское. Пожилого и суетливого — вместо того, чтобы спокойно усесться в машину, он вдруг принялся дергаться, озираясь во все стороны, а потом буквально набросился на своего спутника, отчаянно жестикулируя.

Вольский. Лица я так толком и не увидел, но сомнений почти не было. И пока солдаты упаковывали старикашку в авто, я успел несколько раз пожалеть, что не прихватил с собой винтовку с хорошей оптикой… или хотя бы без нее. Ветер стих, и даже с такого расстояния, даже сквозь решетку ограды я наверняка смог бы прицелиться как следует. Колдуну не страшна и заговоренная пуля, а вот его прихвостень — самый обычный смертный.

Всего один удачный выстрел, и череп расколется, как гнилой арбуз. Раньше, чем часовые и уже покойный Вольский услышат грохот выстрела — даже звуку не угнаться за пулей, летящей со скоростью почти девятьсот метров в секунду. Кто-то непременно попытается спасти старикашку, закроет его своим телом — но уже без всякой пользы. Я представил себе картину так явно, что на мгновение будто увидел ее прямо перед глазами.

— Что там? — Голос Горчакова выдернул меня из кровожадных мыслей. — Где канцлер?

— Идет. Прошу, не толкайтесь, ваша светлость.

Сгорбленная худощавая фигура в шляпе и черном пальто с поднятым кверху воротом неторопливо ковыляла к машине, опираясь на трость. Каждый шаг давался колдуну с явным трудом, и он выглядел, пожалуй, даже хуже, чем на параде в день рождения императора. Древняя и злобная тварь, натянувшая маску князя Геловани, подобно перчатке, растягивала свою агонию, однако ничего не могла поделать с болью. И я почти физически ощущал, как ублюдку тяжело идти, как путь в жалкие несколько метров превращается для него в почти непосильную марафонскую дистанцию.

Уже взявшись свободной рукой за дверцу авто, колдун вдруг на мгновение замер. Нас разделяли две с лишним сотни метров, тень надежно скрывала мой силуэт в слуховом окне, я обвешался охранными чарами, как новогодняя елка, спрятавшись от всех известных следящих заклятий.

Но почему-то так и не смог прогнать ощущение, что тварь смотрит прямо мне в глаза.

— Он сел? — Горчаков явно изо всех сил боролся с соблазном отобрать у меня бинокль. — Канцлер там, внутри?

— Полагаю, да, — отозвался я. — Лица я не видел, но вряд ли это мог быть кто-то другой.

— Что ж, в таком случае, остается только дожидаться сигнала.

Я молча кивнул и снова принялся разглядывать красно-коричневый фасад напротив. Еще вчера мы придумали около дюжины знаков, и Вяземская могла подать любой из них. Но пока не спешила. Наверное, решила дождаться, пока из дворца уберутся не только колдун с графиней, но и гвардейцы.

Я насчитал четыре армейских грузовика и три бронированных авто. Они неторопливо сползались к воротам с разных сторон и будто бы ехали сами по себе, однако на Миллионную поворачивали уже одной колонной, в которую изящно встроился лимузин канцлера. Вряд ли его светлость так уж хотел перемещаться по городу с помпой — просто заботился о безопасности.

И причин было предостаточно. Даже без меня с Горчаковым врагов у спасителя отечества имелось в избытке. Многим при дворе стремительная карьера князя Геловани встала поперек горла, а уж титул светлости, ордена и высший государственный чин и вовсе заставили столичных вельмож истекать ядом от зависти. И даже после всех чисток среди них наверняка еще остались те, чей Талант способен вскрыть даже самую прочную броню.

И магическую и ту, что сделана из металла.

Напасть на кортеж с нашими силами было бы форменным самоубийством — канцлера охраняли Владеющие и почти сотня вооруженных до зубов гвардейцев. Во дворце осталось примерно вдвое больше, однако наши друзья смогли раздобыть какую-никакую схему постов и даже расписание смены караула. Если мы успеем закрыть все выходы, если пробьемся на второй этаж раньше, чем полки поднимут в ружье по тревоге, если не завязнем в перестрелке где-нибудь на бесконечных лестницах внутри…

— Смотрите! — Горчаков дернул меня за рукав. — Еще одна машина.

Действительно, из-под арки снова показался капот. Тоже черный, но на этот раз поскромнее. Авто остановилось там же, где несколько минут стоял лимузин. Караульный, как и тогда, махнул своему товарищу у ворот и открыл дверцу.

И к ней быстрым шагом направилась знакомая фигурка. Вяземская явно спешила, и все успела по пути будто бы невзначай обронить на ходу кусок цветастой ткани. Гвардеец тут же среагировал: едва не выронил винтовку, растянулся чуть ли не в шпагате, подхватил едва коснувшуюся асфальта тряпицу и бросился догонять сиятельную гостью.

— Красный платок, — пробормотал я. — Вижу, но…

— Это знак! — Горчаков нетерпеливо засопел прямо у меня над ухом. — Пора, друг мой.

— Подождите, ваша светлость. — Я снова вжался в окуляры. — Проклятье, что она делает?..

Вяземская захлопнула дверцу, и машина тут же сорвалась с места, выкатилась за ворота и круто завернула на Миллионную, явно спеша догнать кортеж.

— Она не должна была ехать. — Я стиснул бинокль так, что пальцы хрустнули. — Что-то здесь не так.

— Возможно, канцлер пожелал, чтобы Катерина Петровна отправилась с ним. — Горчаков положил мне руку на плечо. — Вы ведь не думаете, что она способна заманить нас в ловушку?

— Нет! — буркнул я, и уже тише продолжил: — Разумеется, не думаю, ваша светлость. Но должна же быть какая-то причина, едва ли ее сия…

— Боюсь, у нас нет времени на раздумья. — Горчаков нахмурился и покачал головой. — Я не стану отказываться от операции из-за одних только ваших подозрений. Другой возможности защитить его величество уже не будет.

— Знаю.

Я еще раз бросил взгляд на ворота и арку за ними, словно где-то там мог скрываться ответ на все вопросы. Чутье мрачно скулило где-то внутри, но решительно отказывалось хотя бы намекнуть в чем подвох. И чего ради Вяземской понадобилось вот так срываться и мчаться к автомобилю, едва успев подать мне знак.

— Что ж… Вы правы — лучшего дня не найти. — Я легонько хлопнул себя по боку, проверяя кобуру под плащом, и протянул руку. — Удачи, ваша светлость. Я иду к своим.

— Встретимся во дворце, друг мой. — Горчаков с неожиданной силой стиснул мою ладонь. — И да поможет нам всем Господь.

В грузовике пахло бензином, хлебом и оружейной смазкой. И почему-то одеколоном. Видимо, кто-то из благородных господ так нервничал перед штурмом, что побоялся смутить соседей по кузову запахом и вылил на себя чуть ли целый пузырик… Людей внутри было много, места мало, и могучий аромат заполнял все пространство от дощатого днища до тента наверху. Пара бойцов даже начали покашливать, а зверь внутри меня сердито фыркал, упрашивая поскорее покинуть это странное место и выбраться наружу.