Только каштелян замка уперся и в ответ на довольно миролюбивое предложение свалить куда подальше, причем сохранив оружие и знамена, ответил в духе «Скорее небо упадет на землю и Неман потечет вспять».

Так-то его понять можно — последняя ниточка, соединяющая коронные земли с Вильно, Крево, Троками и Ковно. Пока держатся, есть надежда, что Казимир соберет новое войско и пробьется, а коли сдать крепость, то Литве как княжеству конец.

С утра на Коложе, в тени Борисоглебской церкви, застучали топоры — шемякины чехи ставили площадки для орудий и строили нечто, похожее на колодезный журавль.

— Пороки ставят, — объяснил Басенок, — греческий огонь метать.

Днем к замку еще раз съездили переговорщики, просили каштеляна одуматься и не губить христианские души зазря, но безуспешно. Вечером, как стемнело, Юрка, раскрыв рот, наблюдал за тем, как с порока взмыла и медленно полетела через Гродничанку бочка с горящим фитилем. Она стукнулась о стену, обдав ее кипением пламени, а возле порока забегали мастера, подбивая клинья и закатывая новую бочку.

Вторая бухнулась куда надо, третья и четвертая тоже. Замок запылал.

Каштелян предпринял отчаянную попытку вырваться, но его ждали и встретили вылазку залпом. Пленных вязали, пока догорал пожар.

— Вот же уродец упрямый, — сплюнул Шемяка, — трон, небось, сгорел!

— А на что нам трон? — удивился Юрка. — Он что, драгоценный?

— Нет, деревянный резной. Просто я корону Ягайлову поимал, хотел и трон Витовтов, — потрепал Шемяка племянника по голове.

Через неделю под угрозой греческого огня сдался неприступный Трокский замок, а еще через два дня сияющий Юрка въезжал следом за Шемякой в Вильно. Сиял он от Диминой похвалы — очень своевременно погнал Басенка в бой под Гродно, добрым воеводой растешь!

А в Вильно уже мчались целые сонмы знати бывшего княжества, присягать новому властителю — князья дубровицкие, несвицкие, заславские, лукомские, бояре и дети боярские. Но точно такой же процесс шел и в Ломже, где зависла ставка Казимира — аристократия окончательно выбирала сторону. Разве что Киев заменжевался, да так и остался в подвешенном состоянии

Радовались все — присягнула почти целиком Черниговская земля, княжество Корибутовича, Рогачевское староство и много других. Только я в Москве сидел и обозревал разорение от победных усилий, подсчитывая убытки. Еще пару лет таких побед, и мы с голой задницей по миру пойдем.

Причем это еще у турок до нас руки не дошли.

Османы же упрямо двигались к решению главной стратегической задачи и все наличные силы бросали на устранению константинопольской затычки посреди собственных владений.

Собственно Византии осталось с гулькин нос — кусочек вокруг Царьграда, Пелопоннес (это где Спарта была) да парочка островов. На восток, в Анатолии — турецкие владения, на запад, в Румелии — тоже, без османов шагу ступить невозможно. После смерти Иоанна Палеолога его наследник смог стать императором только с согласия турков. Сами бы ромеи давно сдались, но Царьград полон генуэзцев, которым позарез нужна транспортная связь с колониями на Черном море, от Таны до Джинестры, от Кафы до Ликостомо.

Так что иного пути, кроме осады и штурма, у османов не оставалось. На крупный город с мощными укреплениями требовалось собрать много сил, и «брат мой» Мехмед вел активнейшую дипломатическую подготовку. Он подписал договора с извечными противниками генуэзцев венецианцами, с главной угрозой Румелии венграми, заключил мир с непокорным бейликом Караман в Анатолии и сместил регентов в вассальном Афинском герцогстве. Даже передал пару крепостей сербам, чтобы они некстати не полезли их воевать.

И затеял строительство Румели-Хисары.

Мощной крепости в самом узком месте Босфора, ровно напротив построенной полста лет тому назад Анадолу-Хисары. На какой-то из банковских конференций в Стамбуле нас возили увеселяться на яхте, заодно эти два твердыни показывали. Должен сказать, они и в XXI веке производили впечатление, а уж сейчас…

После первого известия о закладке, привезенного купцами-сурожанами, я прикинул, что на сооружение такого масштаба потребуется года два.

Ошибся я примерно в шесть раз: турки начали в половине апреля и закончили к сентябрю, за пять месяцев. Поставленные Мехмедом надзирать за процессом все три визиря, включая главного, действовали решительно и согнали на стройку несколько тысяч человек, из которых чуть ли не половину мастеров-каменщиков.

Оставалось только бешено завидовать и кусать локти — завидовать количеству ресурсов, которыми мог распоряжаться султан, и слабо надеяться, что наши люди успеют выдернуть малость специалистов из-под турецкого катка. Счет-то пошел на месяцы, если не на недели.

А после взятия Константинополя османы передушат все чужие колонии на Черном море и возьмутся за Крым, на что у них уйдет нынешними темпами лет двадцать, за которые нужно очень многое успеть. Так что наш рывок на юг в стратегической перспективе мог кончится худо — налетим на турков раньше времени, когда они будут в полной силе, а мы толком не окрепнем…

Поэтому надо всех прибывающих срочно пристраивать к делу, а их поперло ужас как много — главный прибыток с этой дурацкой войны. Не земли, нет, этого у самих навалом, а люди. Нам бы еще миллиончика три-четыре, мы бы ого-го! Ну, если бы сумели их всех прокормить.

— Немцы орденские, едва Ганза надавила, перемирие с крулем заключили, Шемяку не уведомив, — докладывал Иван Гвоздь-Патрикеев, унаследовавший от отца должность «министра иностранных дел».

— А Ганза-то с чего?

— Так торговлишка через Гданьский город и Ригу страдала, вот они и забеспокоились. А войско, что у Казимира осталось, по свои вотчины и поместья не распущено.

— Они что, опять воевать полезут???

— Паны набольшие и радные крулю нашептали, что во всем виноваты православные…

Ну как бы да, не короля же назначать виновником поражения, а православных удобно — земля, имущество, конфискации, то-се… Ну и пользуясь наличием войска, поляки устроили в коронных землях и остатках Литвы локальный кошмар. С проскрипциями и казнями по религиозному принципу. Подход простой — либо перекрещиваешься в католичество, либо делаем на голову короче.

Оттуда ломанулись таким потоком, от князей до крестьян, что удержать невозможно. И каждого надо бы принять, посадить на землю, обустроить… Урал, конечно, большой, всех примет, но до него сколько добираться! Зато можно Берег укреплять, новые государевы поместья ставить, крепости…

Вторую волну эмигрантов дали, как ни странно, гуситы. Тот самый Иржи из Подебрад, сам гусит и сын гусита, пролез в «земские правители» Чехии, взял последний оплот радикалов — Табор, и устроил бывшим соратникам небо в овчинку. Табориты побежали в разные стороны, но все больше к нам, по нахоженой тропке. Тем более она в результате Диминых завоеваний стала чуть ли не на тыщу верст короче. Но с чехами проще — народ мастеровой, рукастый, много крестьян, этих я всегда к производству или земле пристрою. И заточены на самоуправление, сажай в города, живущие по Устюжской грамоте и радуйся.

Одна беда — проповедники. Так-то они католиков на дух не переносят, но идейки у них и с православием сочетаются не очень. Боюсь, монастырские тюрьмы заметно пополнятся.

Ну и третья, самая проблемная волна.

Цареградских книжников, наконец, проняло до печенок, что под ними подгорает — не всех, но многие ломанулись в Италию, а некоторые к нам, увеличив миграцию раза в два. С религиозными воззрениями у них, в отличие от чехов, все прямо отличненько, но если с механикосами, архитектонами и металлургосами никаких проблем, то с гуманитариями все сложно. За столетия они привыкли, что окраина дикая, мало-мальски образованный человек к вершинам церковной иерархии взлетает ракетой. Вон, греков из сорока митрополитов всея Руси — тридцать!

Но карьера хороша, когда на епархию один-два эмигранта, а когда сотня, а то и две? У всех гонор, все ждут манны небесной, а вакансий мало, сгонять ради пришельцев я никого не буду. Тем более мне клир нужен русский, а не греческий.