Я вышел на балкон, воздух чуть посвежел, но только за счет ветра, а на ртутном столбике все те же тридцать пять в тени. Марина, вспомнил, молодая женщина, красивая, стройная, следит за фигурой. Без материальных проблем, как сейчас говорят. Работает на цветопробах в небольшой фирме, хорошо зарабатывает. У нее роскошная дача, все от бабушки, все от бабушки. Вообще-то мне везет на женщин без материальных затруднений. Наверное, те, у кого они есть, быстро разочаровывались во мне: не бросался решать их проблемы, а если походя и решал, то ничего не старался выторговать из покровительства, а это оскорбляет, «ах, я тебе совсем не нужна», и вскоре я замечал, что на кухне у меня хлопочет почему-то брюнетка, а в прошлый раз вроде бы стучала тарелками блондинка, даже в постели изгибается чуть иначе… Ах да, это уже другая женщина! Надо осторожно спросить, как ее зовут. Наверное, уже говорила, но не запомнил, мысленно вел рыцарский отряд через горный перевал…

Звонок в дверь прогремел не через двадцать минут, а через сорок, как я и ожидал, от женщин нельзя ждать пунктуальности, а любой сказанный ими срок нужно умножать на два. Я все равно вздрогнул, бросил взгляд на сочную грудь Кристины, поспешил к дверям.

Марина ворвалась веселая, свежая, пахнущая всеми дезодорантами. От нее пошла во все стороны волна бодрящего холода, будто только что выпорхнула из морозильника. Даже румянец на щеках, как от морозца, а губы блестят молодо и ярко, упругие, как поспевшая черешня.

– Все работаешь? – сказала она весело. Громко чмокнула, потрогала меня за причинное место, подмигнула со словами: «ого, уже накопилось» – и сразу пошла к ванной. И там, в коридоре, через дверной проем увидела Кристину. Кристина, уже в майке, сидит на том же месте и с таким вниманием всматривается в текст, – что случись рядом извержение Везувия, не заметит.

Голубые глаза Марины сразу стали зелеными. Она с деревянной улыбкой шагнула в комнату.

– Здравствуйте!.. Вот уж не ожидала… Хотя можно бы и привыкнуть…

Кристина подняла голову, сдержанно улыбнулась.

– Здравствуйте. Меня зовут Кристина, я – литературный агент. Сейчас по поручению издательства мы утрясаем проект договора, который устроил бы и автора, и издательство.

– О, – сказала Марина.

Она остановилась в дверном проеме, глаза ее обшаривали Кристину сверху донизу, словно искали следы моих ладоней. Кристина улыбнулась ей еще раз, рассеянно-доброжелательно, профессионально, так сказать, как должен улыбаться продавец каждому входящему в его магазин, и снова ее взгляд побежал по строчкам.

Марина в некотором затруднении переступила с ноги на ногу, потом решилась и села в кресло. Все верно, Кристина слишком хороша, чтобы у нее было что-то со мной: ослепительно красива, аристократична, идеальная фигура – и все даже не со знаком «плюс», а с «экстра-плюс», всего даже чересчур: такие держатся возле мультимиллионеров, те тоже понимают, что от них нужно таким хищным красоткам, но принимают правила игры.

– Очень важный договор? – спросила она светским голосом. – Володя, не пои меня своим гадким кофе, как ты всегда делаешь!.. Принеси стакан холодной воды… Любой, хоть нарзану!.. И я оставлю тебя работать в такую жару.

Кристина кивнула, глаза ее бежали по строчкам договора.

– Да, – сказала она отстраненно, – очень важный… Речь идет о больших деньгах… очень больших. Автору достанутся совсем крохи, но он рад, что деньги-то большие!.. На Западе авторы, рангом даже ниже господина Факельного, получают за каждую книгу пятнадцать-двадцать миллионов долларов. У нас, конечно, масштабы меньше, но не настолько, чтобы он получал пятнадцать-двадцать тысяч…

Карандаш ее легко порхал, ставя галочки, подчеркивая, обводя наиболее важное, зачеркивая повторы или неприемлемое, а Марина сказала с деревянной улыбкой:

– Да-да… не в тысячу же раз!..

Но глаза ее сказали, что она считает Кристину не моим литагентом, а литагентом издательства, те ворочают миллиардами, а такие красивые пираньи могут быть только там, возле крупных денег, а писателишка им на один острый зуб.

Вода в стакане пузырилась, сразу усеяла стенки блестящими шариками. Марина пила мелкими быстрыми глотками, морщила нос. Взглянула на часы, в глазах уже вертятся цифры калькулятора: раз уж я занят, то куда пойти и с кем, на каких условиях. На меня взглянула, как на проигравшего, с такой красоткой у меня нет шансов, подпишу все, что подадут эти холеные руки, а если где-то заартачусь, то хищная красотка ради дела вскинет на мои плечи свои роскошнейшие ноги, и тогда все, подпишусь даже на работу дворника перед своим же домом.

Я закрыл за нею дверь, а когда сразу же сходил за кухню за двумя стаканами охлажденного сока и вернулся в комнату, Кристина уже снова без майки, но глаза по-прежнему очень по-деловому пробегают взглядом по тексту договора.

– О, спасибо, – сказала она, принимая сок. – Какая адская жара… Сколько она продлится?

– Синоптики могут пообещать и мороз с метелями, – ответил я. – Если спонсором выступит магазин дубленок.

Она пила медленно, наслаждаясь каждым глотком. Я ухитрялся почти не смотреть на ее изумительной формы грудь, Кристина откинулась на спинку кресла, молочные железы приподнялись и двумя раскаленными стволами лазеров нацелились мне в губы. В серых глазах заблистал смех.

– Простите, – сказала она смиренно, – я испортила вам секс… В такую жару воздержание особо мучительно. Но если вам это уже начинает мешать… в смысле, течению ясной мысли, то я к вашим услугам.

– Спасибо, – буркнул я, – как-то обхожусь.

– Да, – согласилась она, – «Тайд» отстирывает все. Но если возникнет желание – только свистните.

– Свистну, – пообещал я.

Так свистну, добавил про себя, что глаза у тебя, красивая сучка, на лоб вылезут. Никто мне еще так нагло не предлагал это дело, да еще в таких медицинских терминах. Чувствую себя последним гадом. И каким-то проститутом, хотя предлагает она, но чувствую себя гадом я, почему?

Вообще в отношении Кристины желание возникло только однажды, да и то странное: как будто бы я после ссоры с нею схватил ее, связал и грубо истрахал во все дыры и полости. Но проснувшись окончательно, устрашился, что это уже какая-то перверсия – связывать женщину. Это свидетельство моей беспомощности, что ли, а там рукой подать и вообще до гомосекства или еще каких-то крайностей… наверное, рукой подать.

Во всяком случае, мой тренированный мозг больше не позволял себе таких вольностей, а на обнаженные прелести Кристины смотрел холодно, горячая кровь к гениталиям не приливает. Почти не приливает, а когда все-таки туда устремляется горячая волна, я умело направлял ее на сдерживание радикальных исламистов, а то и вовсе начинал усиленно думать о своей Главной Книге… Да лучше я опущусь на пару этажей и трахну Нюрку, простую и податливую девку, ее трахает все мужское население дома, со всеми она в хороших отношениях и, главное, никого ни к чему не обязывает.

Кристина, по-моему, так и не врубилась, почему не накидываюсь, раз уж такой сладкий кусок мяса подкладывает под самый нос. Другой сам бы подбивал клинья, истекал слюной, юлил бы и скулил, а тут холодноватый отказ…

У меня вообще вся жизнь на бутербродах, хотя иногда заказываю что-нибудь шикарное в ближайшем ресторане. С доставкой на дом. Мои гонорары позволяют жить безбедно, даже очень безбедно, а если вдруг оказывается, что в квартире нет даже хлеба, а в холодильнике при тугом бумажнике хоть шаром покати, то это лишь придает жизни некоторое обаяние.

На этот раз в холодильнике мясо и фрукты из самого дорогого супермаркета, всякие салаты, деликатесы и прочая хрень, чтобы произвести впечатление на непьющих женщин. Я слышал, как на кухне зашумела вода, Кристина внесла в широкой вазе оранжевую горку виноградных гроздьев.

– Я все правильно сделала? – спросила она осторожно.

– Ну, наверное, – ответил я рассеянно. – Я не спец по ритуалам.