Важным ритуалом считалось «уложение живого во гроб». Желающий быть посвященным и принятым подвергал себя церемонии, в ходе которой он ложился (или его клали) в каменную мо-гилу (рис. 38, 39), проходил через квази-умирание и возрождался. Считалось, что над ним, как над «заново родившимся», теряла свою власть смерть.

Так возникло представление о смерти и возрождении Иисуса из Назарета как о представительных для всех и каждого, для всего человечества. «Страсти Христовы», театральное действо, разыгрывавшееся в средневековье по всей Европе, я считаю прямым преемником древнего погребального культа (языческих мистерий) [126]. Чтобы составить себе представление об этих обрядах, достаточно посмотреть традиционное испанское Лоа, в котором частично используется текст XVI века. В собрании старинных немецких песен Carmina Burana сохранились тексты «Страстей Христовых» начала XIV века.

Многие высказывания Иисуса восходят к языческим застольным тостам, произносимым на ритуальных трапезах; в христианстве им придан другой смысл, как, например, его словам в Гефсиманском саду: «дух бодр, плоть же немощна» (Матфей, 26, 39-44).

Известно также, что эпизод с обращением Павла перед Дамаском частично восходит к сцене празднования из «Вакханок» Еврипида (это отметила еще Ранке-Хайнеман, см. Детеринг, 1995, с. 30).

Я предполагаю, что в своей первоначальной форме «Откровение Иоанна» было создано либо для театральной постановки, либо для чтения по ролям [127]. По мнению многих богословов, «Откровение» было самой ранней христианской книгой, поэтому и введенной в Канон в последнюю очередь: текст «Апокалипсиса» замалчивался, пока не был приведен в соответствие с принятыми в Каноне догмами. Это случилось около XI века (датировка не традиционная, из-под пера теологов, а моя собственная). Определить, когда именно был написан «Апокалипсис», в настоящее время не представляется возможным; ясно одно: до X века иллюстраций к этой или к другим библейским книгам не существовало. Скорее всего, иллюстрации Беатуса из Льебаны в северной Испании – это первые рисунки к библейским текстам; они не могли быть созданы ранее 980 года. К этому выводу я пришел, сравнивая между собой разных фигурирующих под этим именем лиц. Все иллюстрированные Евангелия гораздо «моложе». Якобы в 987 году «Откровение» было переведено на грузинский; существует, мол, такая рукопись, принадлежавшая святому Евфи-мию [128]. Если эта датировка надежна – что вовсе не очевидно, – значит, нам известна первая исходная точка для датирования начала записывания Библии.

Первоначально не существовало Евангелия, в котором была бы последовательно изложена история жизни Христа. Первичные Евангелия были собраниями многочисленных изречений, объединенные еще не сформировавшимся образом Иисуса.

Не вошедшее в Канон и не признаваемое сегодня более, но, очевидно, древнейшее из Евангелий, это – Евангелие от Фомы. Оно содержит 114 изречений Иисуса. Число это привлекает внимание теологов, ибо бессмысленно с сакральной точки зрения.

Число 112, например, это – осмысленное сакральное число, 28 (сумма всех чисел от одного до святой семерки) умноженное на четыре (в ту эпоху многие люди еще ориентировались на четырехлетний олимпийский цикл) [129]. К тому же числа 28 и 112 играли определенную роль в календарных расчетах. Некоторым кратчайшая последовательность числа лет 5,6, 11 и снова 6 казалась слишком сложной при вычислении периода времени, по прошествии которого начало года снова приходилось на тот же день недели. Такие люди использовали их сумму, равную 28 годам [130]. Поэтому 28 стало священным числом, задающим временной ритм.

Первоначально Коран содержал 112 сур: налицо взаимозависимость Евангелия и Корана. Впоследствии к ним добавили еще 2 молитвы, так что получилось число 114. Приписываемы Христу высказывания из Евангелия от Фомы, якобы записанные братом-близнецом последнего, довольно близки к Евангелию от Матфея. Поэтому я считаю, что созданы они были почти одновременно (в широком смысле: в пределах одного поколения).

В текстах даже заметны кое-где следы обоюдного сличения и корректуры, необходимой при одновременности создания. Возьмем, например, Тайную вечерю. Впервые она описывается у Луки: Иисус сдержанно отказывается от вина («плода виноградного»), но в роли виночерпия угощает им своих апостолов. У Марка – чуть подробнее: после трапезы Иисус говорит, что он «уже не будет пить от плода виноградного до того дня, когда будет пить новое вино в Царствие Божием». Затем – снова к Луке: тут возникает тема благословения чаши после трапезы. Затем – к Матфею, с его теологически обоснованным «оставлением грехов» и в правильном порядке действий. Я не пытался воссоздать очередность появления текстов, а хотел подчеркнуть их одновременность и взаимозависимость (у напоминающего фигуру из романа Иоанна эта часть сцены с языческой трапезой и Божьим судом опущена: она не укладывалась в его мистическую концепцию).

То же самое есть и в Коране, правда, не так подробно: трехступенчатый отказ от радости винопития.

Продемонстрировав удивительную усидчивость и энциклопедические знания, Август Штробель (1977) сопоставил еще раз все имеющиеся в распоряжении науки указания на точную дату смерти Христа и установил, что она должна была последовать именно 7 апреля 30 года. По одному только списку использованной литературы видно, как много людей занималось определением этой важнейшей даты современного христианства. Пред осознанием масштаба количества времени, затраченного на изыскания, и необъятной учености исследователей, пожертвовавших оное на анализ данного вопроса, выглядит бледно любая критика. Однако все исследователи, по крайней мере, в сравнительно близкое к нам время, исходили из того очевидного для них, не подвергаемого ими сомнению факта, что счет лет от Цезаря (или даже раньше) без всяких перерывов велся вплоть до наших дней, поэтому при помощи астрономических и календарных вычислений возможно уверенно рассчитать любую далеко отстающую от нас дату.

Однако непрерывность исчисляемой череды лет вовсе не очевидна. Можно в лучшем случае переходить от одного способа летоисчисления (например, античного, по олимпиадам) к другому (например, к эре Мучеников [131]) и от нее затем к нынешнему (от Рождества Христова). При каждом из переходов ошибки могли составлять столетия. За старейшее непрерывное времяисчисление нужно принять исламское (от 622 года; «Хиджра», или «Хеджира», сокращенно – X). Это летоисчисление документально подтверждается предположительно от 100 X, самое позднее – от 300 X; при таком подсчете на дворе у нас – 1424 год [132] (исламский год на 11 дней короче христианского).

Две эти системы подсчета – хиджра и Anno Domini (годы от Рождения Христа) – совпадают (с относительной долей вероятности) только после 1000 года от Рождества Христова.

Нетрудно сообразить, что из этого следует: все астрономические свидетельства (о затмениях, кометах, появлении звезд над горизонтом и т. п.), якобы наблюдавшиеся до 1000 года н. э., ненадежны. Следовательно, бессмысленны и все астрономические расчеты (например, прецессии, степени периодичности комет и т. д.), проводимые задним числом и основанные на «свидетельствах» эпохи до 1000 года.

Но пусть труд Штробеля тем самым и несостоятелен, я тем не менее буду ссылаться на отдельные места из него, так как даже его запутанные выводы помогут нам яснее увидеть, как работали в свое время фальсификаторы текстов.