Уже в конце XV века стали раздаваться голоса гуманистов, протестующих против засилья литературно-исторических фальсификаций и опасающихся потери всяческого масштаба. Самым известным из них был Валла, разоблачивший многие подделки и подвергавшийся за это гонениям. Он попытался тем не менее сверить текст вульгаты Нового Завета с греческим «оригиналом», благодаря чему нашел мощных заступников.

Понимая, насколько важно использование источника «из первых рук», Поджо пытался даже выучить древнееврейский язык. Но этот шаг сделало уже следующее поколение.

Знаменитый гуманист родился в 1466 году (по другим данным – в 1469); его первые работы были написаны на прекрасной латыни (начиная с 1495 года в Париже). Находясь с 1499 года в Англии, он пробует силы в греческом, которым вполне прилично овладевает к 1502 году. Его сочинение «Похвальное слово глупости» за 11 лет разошлось в количестве 20 000 экземпляров. Колоссальный для тех времен тираж свидетельствует о том, что Эразм Роттердамский был в полном смысле слова «властителем дум» образованной публики средневековой Европы (я следую Кампхаузену, «Возьми и прочти!», 1991).

Эразм боролся с иудаизмом (в церкви, разумеется) и способствовал развитию христологии, согласно которой Иисус правил судьбами мира еще до своего воплощения. Эти два важных пункта в характеристике уважаемого отца Церкви сыграли роковую роль в виртуальной истории раннего христианства: придумывая отцов церкви, гуманисты во многом опирались на идейные установки Эразма [35]. В 1516 году, назначенный императором Карлом V членом муниципалитета, он выпустил девятитомное издание Библии Иеронима, а также сочинения девяти раннехристианских авторов. Судя по всему, Эразм испытывал романтические чувства к идеализированному образу ранней Церкви.

Взяв за основу уже упомянутые тексты Лаврентия Баллы (1505), он выпустил греческий Новый Завет с латинским переводом, причем работа, шедшая в крайней спешке из-за конкуренции с испанским изданием, была выполнена в полгода. В предисловии Эразм Роттердамский утверждает, что использовал множество древних рукописей, но это очевидная ложь: на руках у него было всего лишь несколько поздних копий, полных лакун и ошибок. Целые строфы в окончании «Откровения Иоанна», например, ему пришлось переводить с латинской вульгаты «обратно» на греческий.

И все-таки не совсем понятно, какую именно работу выполнял в спешке Эразм с помощниками в течение целого полугода: если греческая и латинская Библии использовались, цитировались и комментировались богословами уже 1300 лет, тогда достаточно было для подготовки первой печатной версии всего лишь внести в тексты возможные поправки. Вероятно, он придал текстам совершенно новый вид, введя к тому же дотоле неизвестное деление на главы и стихи.

Эта работа легла в основу стандартного текста современной Библии. Три года спустя появилось новое, содержащее 400 поправок и исправлений издание, по которому Лютер и сделал немецкий перевод. Уже тогда говорили (разумеется, на латыни), что без Эразма не было бы ни Лютера, ни Реформации.

Заслуживает упоминания Теодор Беза (ум. в 1604 году), друг и последователь Кальвина, введший в оборот сразу две предположительно древних греко-латинских рукописи (якобы V века) с делением на стихи. Они должны были служить основой реформаторского движения в Швейцарии, но впоследствии от этих текстов отказались.

Таким образом, несмотря на яростные протесты многих богословов, прочно утвердился новый фундаментализм, подвергавший сомнению авторитет «отцов церкви» и признававший непререкаемой истиной «только лишь текст», где черным по белому записано, что на самом деле сказал Бог. Церковь это вполне устраивало.

Фазы слепого доверия к источникам сменялись периодически более критическими фазами. С течением времени в философии истории утвердился более строгий подход к вопросу достоверности исторических источников. Давид Штраус (около 1850 года), Веллхаузен с коллегами и Делицш (1910) уже прекрасно понимали, что история Израиля – так, как она представлена в Библии, – всего лишь пестрая смесь из недостоверных воспоминаний, древних сказок, слухов, сплетней, анекдотов и пропагандистских лозунгов; к тому же составленная через 2000 лет после описываемых событий и позже многократно видоизмененная. Это вовсе не должно умалять литературных достоинств отдельных глав, а также вневременной ценности содержащихся в Библии философских и религиозных откровений. Нас же интересует ее историческая ценность библии: последняя равна нулю.

По моему мнению, даже апокрифические книги Маккавеев не содержат никаких сведений о I и II веках до н. э., как это принято утверждать, а представляют собой в высшей степени идеализированную картину бурных событий в Палестине конца X века, поданных в эпической форме и перенесенных на тысячу с лишним лет назад.

Поэтому не вполне понятно, как современные историки пользуются этими текстами в качестве источников, как им удается находить в них связи между разными главами, долженствующие осуществлять взаимную выручку в плане подвергаемой сомнению достоверности и приводить к выводу об истинности исторической информации в этих текстах – вспомним девиз Келлера: «И все-таки Библия права!».

Нашему сознанию трудно поверить в ложность считавшихся много веков незыблемыми авторитетов. Все зависит от точки зрения и угла рассмотрения: в столь фундаменталистском – в плане истории – обществе, как наше, такие сомнительные самоподтверждения действительно могут восприниматься как доказательства. Тому, кто хочет найти Трою, достаточно начать раскапывать какой-либо подходящий древний курган. Или, быть может, в Гизарлыке сохранились древние крепостные ворота, на которых большими буквами было написано: Троя, государственная граница, гомеровские времена. А тот, кого не пленяет «Илиада», там же найдет и Атлантиду: это больше соответствует духу нашего времени [36].

Я поясню свою мысль на примере английского феномена, короля Артура (Аргуса).

Джеффри Эш (1986), известный английский историк, считает Артура историческим персонажем V века, хотя на страницах романов наш герой появляется с 1130 года. Романисты помещают его между готами, гуннами и вандалами: конец античности, эпоха Великого переселения народов. Это одно из мистических понятий, отлитых когда-то в чеканную формулировку и исправно выполняющих с тех пор свою историческую функцию. Как и 40-летнее странствование израильтян по Синайской пустыне, переселение германцев, франков, саксов и т. д. было непременным условием начала формирования их национального самосознания.

Изобретение Артура стало английским аналогом измышления Карла Великого. Разумеется, он должен был разбить «галлов» и стать королем Англии и Бретани вплоть до Бургундии, причем легитимность его как германского предводителя была подтверждена римским императором. Правда, в VI веке, куда традиционно относили Артура, это было невозможно: считается, что в то время масть получали уже в Византии, а так как она находилась слишком далеко, Джеффри Эш, вооруженный многочисленными цитатами из «старых» хроник, «отодвигает» его в V век. «Опровергая» данные хроник, Эш «сдвигает» нашего героя еще на пять или десять лет и добивается настолько точного совпадения дат, что читатель благосклонно принимает его выводы за окончательное доказательство. Эш пишет весьма своеобразную историю, выдумывая, манипулируя и подменяя источники, которые при ближайшем рассмотрении оказываются романами XII и XIII веков. Последующие поколения примут его научный самообман за чистую монету, и Артур станет историческим персонажем: не сказочным благородным героем рыцарских времен, но правящим королем Англии конца античности.

Давайте присмотримся к деталям. У нас есть текст Готфрида Монмутского «История королей Британии», оконченный в 1136 году, но в позднем, переработанном (по предположению Эша – самим автором) варианте. История Артура составляет одну часть объемного труда, однако создается впечатление, что все предыдущие и последующие короли призваны лишь для того, чтобы «сколотить» ему правдоподобную историческую рамку.