Она смотрела на него, не отводя взгляда, на щеке чувствовалось горячее дыхание, и внезапно он понял – она вглядывалась ему в глаза, словно что-то ища. И совсем она не боялась, что не получит помощи, и совсем не принижала ее участь спасенной, и не было даже тени намека на заискивание – она просто не умела этого делать. Тут было что-то совсем другое, недоступное его пониманию, как будто она обнаружила что-то. Вернее, не обнаружила, а краешком прикоснулась к чему-то, что боялась упустить, неосторожным словом или вздохом, и это что-то исчезнет или растает без следа...

Сергей медленно выпрямился, не отводя немного растерянного взгляда. Казалось, что она поняла его, что она знала его давно как облупленного, все его мысли, чувства, слова – которые только думает сказать и которые скажет потом. И от этого не становилось страшно, от этого не хотелось никуда уходить, просто остаться и сидеть вместе, глядя друг другу в глаза, и слушать, как перекликаются ночные птицы, шумит ветер, потрескивает огонь и бьются рядом сердца. И можно совсем ничего не говорить... Он мотнул головой, отгоняя наваждение. Кто она такая?

– Вы не оставите меня?

– Что вы, как я могу. Я обязательно доставлю вас к людям. А там... Вы ведь, наверное, знатны и богаты.

– Почему вы так решили?

Он резко взял ее ладонь и развернул к свету – немного раздраженно, потому что злился на самого себя. Конечно, трудовых мозолей от стирки белья и пятен от чистки картошки не было, но тем не менее она совсем не выглядела изнеженной и ухоженной. Очень изящная рука, но рука женщины, не понаслышке знакомой с трудом. Сергей сконфузился.

На него смотрели насмешливые глаза.

– Вы что, посчитали меня белоручкой?

Он отвернулся в сторону и стал укладываться у костра. Елки-палки. Еще этого не хватало – он повел себя почти развязно. С совсем незнакомой девушкой. К тому же – сбежавшей с глянцевой обложки модного журнала. К тому же – дворянки, несмотря ни на какие руки... Как будто с ним что-то произошло. Что-то, совсем как...

Сергей закрыл глаза, но не мог успокоиться, чувствуя спиной ее взгляд. Сердце стучало в груди, в нем никак не проходило ощущение, такое простое, такое легкое, близкое и знакомое – как будто он только что побывал рядом с Ленкой...

...Негромко потрескивал костер, на деревьях колыхались подрагивающие отсветы, лес поскрипывал и шуршал – то от легкого ветерка, несогласного с молчаливыми разлапистыми ветками или недовольным скрипучим сухостоем, то от каких-то ночных зверей, небольших, но тоже занятых извечными своими делами... «Вы не оставите меня?» Этот вопрос, как и ночной лес, вмещал в себя гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Она знала, как и любой человек знает, – вряд ли кто бы бросил красивую незнакомку, да и вообще любого человека в подобных условиях. Все мы люди. Но – до тех пор, пока не поможем. Каждый – как может и как в состоянии. А потом... Тут уж люди бывают разные.

Именно это она и имела в виду – потом. После того как поможет. «Почему я так решил? Не знаю...» «Ты – кретин, – сказал он сам себе. – Тебе уже все вокруг кажется. С каких пор ты заделался мечтателем? Давай развернись, пусти в ход свое воображение! Воспари в вышину! Придумай себе сказку! Но это останется сказкой, идиот, только твоими мечтами, ты это понимаешь? И ничего общего с реальностью...»

«Да я и не мечтаю, – возразил он сам себе. – Какие тут могут быть мечты? Даже наоборот – гоню всякие мысли...»

«Как же, конечно, можно подумать! Тогда какого шута пялишься на нее? Зачем анализируешь? Восторгаешься? Посмотри на себя, дурень, и посмотри на нее! Что у вас общего? Она только пальцем пошевелит, и вокруг сразу соберется целая толпа, причем высоких блондинов, обеспеченных и с титулами! А он возомнил уже...»

«Да не возомнил я вовсе. Просто... Хорошо, тогда что это было? Только что? Что? Может, тоже показалось?»

«Ну, мелькнуло что-то, – не отставал в голове назойливый голосок извечного скептика. – Велика важность! Ты спас ее, вот и потянулась маленько душа, к тому же больная... Так всегда бывает! Даже если и так, ты что – хочешь быть любовником аристократки? Возьмет тебя к себе в свое поместье – тайненько, слугой каким-нибудь... И через пару месяцев уволит, когда надоешь. И подарит на память брошку...»

Сергей приподнялся на локте и посмотрел на нее – она закрыла глаза, прислонив голову к дереву, на лбу блестели крупные капли пота. «Опять пялишься?» – тут же мелькнуло в голове. «Да пошел ты... – в сердцах огрызнулся он, – чтоб я тебя больше не слышал», – встал и, опустившись рядом на колени, положил руку на лоб. Лоб просто пылал жаром. Елки ж ты палки...

– Держитесь?

Она не ответила и не открыла глаза, и вообще никак не отреагировала на его вопрос.

– Вы как, в порядке? – Он осторожно потряс за плечо.

Голова скатилась со ствола дерева и завалилась на плечо. Сергей вскочил на ноги и растерянно огляделся – что делать? Вокруг простилалась ночь, и равнодушно взирала сверху холодная луна, и отсвечивались от костра только ближайшие деревья, и гулко ухнула где-то в темноте сова. «Мы не продержались до утра, славная девушка. „Мне уже лучше...“ – лучше бы ты сказала правду».

Он закинул за плечи свой мешок, покрепче обернул ее своим сюртуком, поднял на руки и почти бегом вошел в лес – туда, где днем виднелись дымки какого-то селения. Больно хлестанула по щеке игольчатая лапа, потом еще – Сергей нагнул голову, стараясь прикрыть ее, потом глаза привыкли к темноте, и в свете луны, просвечивающей сквозь кроны, появились неясные силуэты стволов...

– Ты очень недалекий человек, Ар-Роз. – Зеркало колыхалось концентрическими кругами, низкий загробный голос заставлял их вспучиваться и разбегаться по сторонам. – Ее нет среди мертвых. Она не погибла.

– А в Эргане? Вы ведь не знаете, что в Эргане? – Маркиз поежился. Могильный холод, сквозивший из зеркала, вытягивал тепло

– В Эргане нет мертвых, там живые.

– Какая разница? – Его просто бесила эта скрупулезная точность в выражениях. – Она могла попасть к Нему?

– На пути к Раю умершие проходят ступени мытарей. Это – наши ступени.

– Тогда где она? – Его трясло от холода, страха, нетерпения, раздражения, недовольства, злости и еще чего-то, что он сам не мог понять. – Почему вы не можете это увидеть?

– Только один ответ, Ар-Роз. Она рядом с тем, кого мы видеть не можем, – он не отсюда и нужен нам самим.

– Кого, он... – Маркиз скрипнул зубами. – Кто это еще?

– Ты не знаешь?

– Откуда я... – Он внезапно замолк, потом медленно поднялся с кресла. – Не может быть! Я же скинул его в Рох, к вам...

– Ты еще более скучен, чем я думал. – Голос, казалось, смеялся над ним – если только может смеяться могильный холод. – Вряд ли нам был бы нужен тот, кого можно просто скинуть в Рох и тем избавиться. Только вчера он убил одного из моих демов. Сам.

– Да кто он такой, в конце концов? Почему нельзя было избавиться от этого сопляка в Рохе? Что означает – не отсюда? И как можно самому убить дема?

– Много вопросов, Ар-Роз. Много спрашивают те, кто мало смотрит, мало слушает и мало думает. То есть глупцы. Я уже сказал – он не виден в Эфире. Избавимся, когда будет час, он простой человек. И победил дема не силой, а чувством. Все, хватит вопросов. Теперь слушай... У тебя должны быть связи – с морскими корсарами на западном побережье...

Он наконец кончился, этот холод вечных льдов и снегов, с мерзлой, продирающей до самых костей стужей и таким же мерзлым ветром, который сводил рот и заставлял распухать и деревенеть язык, и замерзать словам и мыслям, и руки переставали что-то чувствовать, и окоченевшие ноги тоже переставали ощущать землю, и глаза от белизны болели и слезились куриной слепотой... Кончился холод и ушел – совсем ушел, в свою страну вечных льдов и снегов. Навсегда.

Эния когда-то часто слышала о таком от няни, доброй улыбчивой Деманты, когда они сидели вместе с Лами у камина долгими зимними вечерами. И ждали, когда придет отец и загонит обеих в постель, и накроет теплым одеялом, и смешно подергает ее за нос, а Лами за ухо, скажет «котята – веселята», а потом поцелует на ночь и задует свечу...