— Сны, да… Не знаю, — коротко бросил Торгрим, и голос его прозвучал куда резче, чем он намеревался. Помотав головой, он начал снова: — Не знаю, сны ли это или что-нибудь другое. Но вся штука в том, что они всегда сбываются, и я видел, как воины покинули Клойн. Мы должны немедленно атаковать форт, всей армией. Мы застанем их врасплох и с легкостью захватим в плен.

— Воины могли уйти, но стены-то остались на месте.

— Я видел и кое-что еще. Внутрь можно попасть и другим способом: через потайную дверь. Думаю, что смогу заставить их открыть ее. Я и дюжина добровольцев. Мы можем проникнуть в форт через потайной ходи открыть главные ворота, чтобы впустить остальных.

— Но это же безумие! Вас всех наверняка убьют.

— Не убьют, если мы будем действовать быстро, а остальная армия будет отвлекать их. И если у меня будет дюжина надежных помощников.

Арнбьерн уставился в темноту сквозь откинутый полог палатки и надолго задумался. Торгрим мог внушать уважение, но своих людей под рукой у него не было, как и корабля, кстати. Реальной властью он не обладал. И решение о том, будут они действовать или нет, предстояло принять ему, Арнбьерну.

— Ты же понимаешь, Торгрим, что сам я не могу отдать приказ армии наступать, — сказал он наконец. На время этого похода мы принесли клятву верности Хескульду Железноголовому.

— Разумеется. Но если ты разбудишь Жедезноголового и остальных, а потом объяснишь положение дел, то они последуют твоему совету. Я сам могу поговорить с ними, если хочешь.

Арнбьерн принялся взвешивать все последствия того, что предлагал Торгрим. Если Торгрим прав и Арнбьерн ввяжется в это дело, то станет героем. А вот если Торгрим ошибается, то Арнбьерн обречет армию на поражение. В лучшем случае это обернется для него унижением, в худшем случае смертью.

Можно ли доверять Торгриму? Тот явно верил всему, что говорил, но даже он сам не знал, откуда пришло к нему это знание и чем оно было — сном, видением, ниспосланным богами, или чем-то еще. Тонкой ниточкой, на которой будет подвешена судьба целой армии.

— Нет, Торгрим, прости меня, но я не могу поддержать твое предложение. — Арнбьерн выставил перед собой руку, заставляя умолкнуть Торгрима, который уже готов был разразиться протестами. — Я верю тебе. Верю. Но просить Хескульда и остальных рискнуть всем на основании твоих… снов это уже слишком.

Торгрим взглянул ему в глаза и ничего не сказал. Арнбьерну вдруг стало не по себе.

— Уверен, ты меня понимаешь, — продолжал Арнбьерн, чтобы стряхнуть наваждение и нарушить молчание. — Ярлы соберутся на встречу утром, чтобы решить, что делать дальше. И тогда ты сможешь выступить перед ними. Но я настаиваю на том, что это твое предложение должно подождать до утра.

Тут Арнбьерну пришло в голову, что другие, вероятно, поддержат этот план, который вполне может увенчаться успехом, и тогда его сочтут слабаком за то, что он придерживался противоположного мнения. Нет уж, такие вещи надо давить в зародыше.

Торгрим еще долго сидел на раскладном стуле, явно раздумывая, а не добавить ли что-либо еще. Наконец он встал.

— Очень хорошо, Арнбьерн, — бесстрастно произнес он, и в голосе его не было ни гнева, ни горечи, ни облегчения. — Подождем до утра. — С этими словами он вышел из палатки, причем так стремительно, что огонек свечи испуганно заметался в движении воздуха и едва не погас.

До рассвета оставалось еще несколько часов, и маленький отряд, состоящий примерно из дюжины воинов, осторожно двигался по низинам и балкам, стараясь держаться в тени и подбираясь к стенам крепости Клойн. Первым шел Торгрим. За ним на длинных, как у аиста, ногах-ходулях вышагивал Старри Бессмертный, по пятам за которым, в свою очередь, топал Харальд, приземистый и широкоплечий. Торгрим видел, что Харальд старается вытеснить Старри со второго места, на что берсерк не обращал ни малейшего внимания.

Торгрим принял решение, едва выйдя из шатра Арнбьерна. Он не мог обратиться к Хескульду Железноголовому через голову Арнбьерна, это было бы неправильно, но Арнбьерн не мог запретить ему отправиться в Клойн, если таково его желание, и взять с собой столько добровольцев, сколько потребуется.

— Берсерки пойдут с тобой, можешь даже не сомневаться, — заявил Старри, когда Торгрим объяснил ему свой план.

Так оно и получилось — уже через десять минут они были готовы к выходу, вооруженные до зубов и переминающиеся с ноги на ногу с тем нетерпеливым выражением на лицах, с каким собака ожидает команды хозяина. Торгриму пришло в голову, что, пожалуй, берсерки были не лучшими кандидатами на участие в предстоящей вылазке, но тут уж ничего поделать было нельзя. Они оказались единственными, на кого он мог рассчитывать, да и то потому, что Старри отчего-то решил держаться рядом с ним.

Заодно Торгрим разбудил и Харальда, который, в отличие от берсерков, никак не желал просыпаться, но, уразумев наконец, что от него требуется, стряхнул с себя сон и был готов уже через пару минут. И вот теперь они крадучись двигались в ночи.

У Торгрима был план или, по крайней мере, идея, которая при нужде могла сойти за таковой: проникнуть в крепость через маленькую дверь, сохранять в тайне свое присутствие насколько возможно, открыть главные ворота и удерживать их в таком положении. Как только створки распахнутся, в форте неизбежно воцарятся хаос и паника, что, как надеялся Торгрим, привлечет внимание норманнов.

Он попытался объяснить свои резоны берсеркам, но те, едва начав слушать, буквально сразу же потеряли интерес к его объяснениям. Такие вещи, как планы, их ничуть не занимали.

Пригнувшись, воины маленького отряда крались вдоль гребня невысокого холма, который укрывал их от взглядов часовых на стене форта. Отблески света подсказали Торгриму, где стражники разожгли костры у главных ворот, и он обошел это место по широкой дуге, после чего вновь подобрался к кряжу в сопровождении Старри и Харальда.

— Вон там, сразу же за кругом света, мы по одному пересечем открытое пространство и доберемся до стены форта, — пояснил он.

— Так близко к кострам? А почему не подойти к форту с северной стороны, где света нет вообще? — пожелал узнать Харальд.

— Потому что там у стражников на стенах глаза уже привыкли к темноте. А здесь костры высветят любого, кто захочет подойти к главным воротам, но при этом разглядеть, кто крадется в тени, будет очень трудно.

Они пригнулись и вновь двинулись вдоль хребта холма, но, пройдя еще футов двадцать, Торгрим снова подал команду остановиться.

— Первым пойду я, — вызвался Старри, пожалуй, слишком нетерпеливо и слишком громко. Харальд было запротестовал, но Торгрим поднял руку.

— Первым пойду я, — отрезал он. — Харальд — следующий. А потом, Старри, ты по одному начнешь отправлять своих людей. Сам пойдешь последним.

Он не стал дожидаться возражений, чуть ли не ползком перебрался через высокий гребень и принялся спускаться по склону. Роса быстро намочила его кожаные сапоги. На левой руке у Торгрима висел щит, и он старательно придерживал его, чтобы тот не лязгнул о рукоять Железного Зуба и не выдал его стражникам.

Трава сменилась утоптанной землей, когда он добрался до расчищенного участка, окружавшего форт по периметру, совсем так, как он видел в своем волчьем сне. Сторожевые костры у ворот горели ярко, и он избегал смотреть на них. Пригнувшись, он стремглав пересек открытое пространство, напряженный, в любой миг ожидающий окрика, но ослепительное пламя костров, треск углей, звуки ночи и просто поздний час, когда бдительность неизбежно ослабевает, надежно укрыли его от глаз любого наблюдателя.