Торгрим и сам подумывал о том, чтобы призвать Болли к ответу за те гнусные сплетни, что он распространял. Он собирался затеять с ним ссору и убить. Но подобные действия лишь закрепили бы раскол команды на тех, кто был верен Болли, и тех, кто проявлял лояльность к нему самому. Более того, он так и не оправился после стычки с датчанами, и рана, полученная в том столкновении, хотя и заживала, все еще причиняла ему сильную боль, так что у него, скорее всего, просто не хватило бы сил для выполнения поставленной задачи.

Но вот наконец зеленые холмы, окружавшие устье реки, остались позади и покрылись туманной дымкой, когда «Черный Ворон» вышел в открытое море. Торгрим ощутил, как изменился ход корабля, как только первая же океанская волна приподняла нос и прокатилась под днищем. Наступил тот самый момент, который он очень любил, когда объятия суши со всеми ее хлопотами, заботами и тревогами остаются позади, и новый ритм движения судна означает, что оно окунается в родную первобытную стихию, где есть место только человеку, кораблю и морю.

Полуобернувшись, Торгрим бросил взгляд за корму, а потом посмотрел на левый и правый борта судна. С ними шли еще два корабля, «Серпент» Хроллейфа Отважного и еще один такого же размера, «Победитель Драконов», которым командовал викинг по имени Ингольф из Боргунда. В общем и целом в поход отправилось сто шестьдесят воинов. Не слишком внушительная сила, но если Бригит была права в своих оценках, то ее будет вполне достаточно, чтобы преодолеть слабую оборону Тары.

Зеленые холмы остались далеко за кормой, и Торгрим почувствовал, как свежий ветер взъерошил ему бороду и принялся ласково теребить волосы, падающие на тунику. Он машинально подставил ему лицо, которое, словно флюгер, с легкостью определяло, с какой стороны тот дует. Сейчас ветер дул с юго-запада, то есть с того румба, который позволял поднять парус и лечь на избранный ими курс, но он предпочел промолчать.

Примерно через пять минут Арнбьерн оставил попытки завязать разговор с Бригит, встал, бросил взгляд за корму, после чего перевел его на флюгер на макушке мачты.

— Торгрим, — окликнул он, и в голосе его прозвучали фальшивые жизнерадостные нотки, — ветер кажется мне достаточно свежим, чтобы можно было поднять парус. Что скажешь?

— Лучшего и желать нельзя, — согласился Торгрим.

— Отлично, — сказал Арнбьерн и, повысив голос, скомандовал: — Поднять парус!

При этих его словах Старри Бессмертный, сидевший у правого борта позади последнего гребца, вскочил на ноги. Никто и никогда не просил Старри сесть на весла. Никто просто не предполагал, что он способен сосредоточиться настолько, чтобы поддерживать монотонный ритм, ведь стоит одному невнимательному гребцу вроде Старри выбиться из него, как наступит всеобщий хаос. Но, когда речь заходила о работе с оснасткой, сравниться со Старри не мог никто.

Викинги опустили длинный рей, развернув его вдоль палубы корабля, то есть в то положение, в котором он обычно находился, когда судно шло на веслах. Прежде чем кто-либо успел хотя бы осмыслить приказ Арнбьерна, Старри вспрыгнул на рей и оседлал его, словно лошадь, после чего принялся разматывать канат, которым парус был принайтовлен к брусу. Он продвинулся уже примерно на треть, прежде чем за ним неохотно последовал Болли, ухватился за конец фала, отмотал его с крепительной планки и опустил на палубу. Гребцы по обоим бортам корабля выдерживали прежний устойчивый ритм в ожидании следующего приказа.

Старри покончил с найтовкой и спрыгнул обратно на палубу.

— Суши весла! К фалу становись! — выкрикнул Арнбьерн, и гребцы с благодарностью подняли свои длинные весла в воздух, уложили их на подставки, на которых те хранились, и быстро заняли свои места.

Торгрим моментально ощутил, как изменился ход корабля, когда скорость его резко упала. Гребцы ухватились за фал, готовясь поднять тяжелый рей с парусом на мачту. Остальные разобрали оттяжки, которые должны были развернуть рей поперек палубы под углом в девяносто градусов к продольной оси корабля. Несколько человек взялись за шкоты, чтобы удерживать нижние углы паруса под самым выгодным углом относительно ветра.

— Тяни! — выкрикнул Арнбьерн, и воины налегли на фал.

Рей рывками поднялся на пару футов, и парус начал разворачиваться, наполняясь ветром. Перебирая руками в том же самом постоянном ритме, с которым они работали веслами, викинги тянули фал, и рей медленно карабкался к макушке мачты.

А потом он вдруг остановился.

— Тяни! — вновь подал голос Арнбьерн, и моряки снова налегли на фал. На их лицах появилось напряжение, но рей не сдвинулся с места.

Торгрим бросил взгляд наверх. Из шкива на мачте, через который проходил фал, торчал какой-то конец, измочаленный и трепещущий на ветру.

— Фал заело! — крикнул Ночной Волк.

Арнбьерн, прищурившись, уставился вверх, но, прежде чем он успел отдать новую команду, Старри прыгнул к снастям и, словно белка, полез наверх. Он подтягивался на руках, обхватив ногами вантовую оттяжку. К этому моменту «Черный Ворон» почти остановился и начал тяжело раскачиваться на волнах, но Старри это ничуть не мешало. Он добрался до клотика так быстро, словно поднимался по лестнице, и, держась одной рукой и обеими ногами за оттяжку ванты, другой принялся дергать застрявший конец. Пара рывков, и конец освободился. Берсерк сверху вниз взглянул на Арнбьерна и помахал ему обрывком веревки.

— Тяни! — вновь скомандовал Арнбьерн, моряки возобновили ритмичные усилия, и парус медленно заскользил вверх по мачте.

Викинги, стоявшие в средней части корабля у вантовых оттяжек, развернули его вдоль палубы. Парус захлопал, и Старри предпочел остаться на месте, якобы для того, чтобы устранить неполадки, если блок снова заклинит, но Торгрим подозревал, что ему просто нравилось находиться там, на самой верхотуре.

Наконец рей достиг наивысшей точки, Старри взобрался на него и устроился поудобнее, по собственной инициативе назначив себя впередсмотрящим. Моряки у шкотов натянули и закрепили концы на корме, и большой квадратный парус, раскрашенный в красно-белую клетку, наполнился ветром, а корабль вновь стал стремительно набирать скорость. Теперь «Черный Ворон» казался живым существом даже больше, чем когда шел на веслах. Он напоминал быструю, но норовистую лошадку, опасную для того, кто не может управлять ею, но легкую на ходу и проворную для умелого наездника.

Торгрим полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Ему нравились эти мгновения. Нет, не просто нравились — он любил их всем сердцем. Безбрежная гладь океана, ощущение рулевого весла в руке, покачивание корабля на волнах, надутый парус, влекущий его вперед. Они с Бригит остались одни на палубе маленькой кормовой надстройки, и он решил, что, пожалуй, стоит улыбнуться и кивнуть ей, давая понять, что все в порядке. Ночной Волк сомневался, что ей часто доводилось бывать в море. Оторвав взгляд от передней шкаторины паруса, он посмотрел в ее сторону как раз в тот миг, когда, отшвырнув в сторону одеяло, она резко развернулась, перегнулась через борт, и ее шумно вырвало.

День выдался теплым и солнечным, легкий ветерок налетал с юго-запада, и ненастная весна наконец-то сменилась настоящим летом. До заката оставалось еще несколько часов, и окна монастыря были распахнуты настежь. В большой комнате, ранее служившей ризницей, а теперь превратившейся в апартаменты Фланна мак Конайнга и Морриган, откуда они правили Тарой и Брегой, гуляли сквозняки.

Сквозь открытые створки доносился шум работ по восстановлению королевской резиденции. Морриган всячески подгоняла строителей. Весь мусор уже убрали, каркас новых стен сформировали и даже обшили рейками, в которые вплели ивовые прутья, готовясь к обмазке штукатуркой. В окно доносился скрип блоков и канатов, крики плотников, поднимавших и устанавливавших на место новые потолочные балки. Еще недели две, и большой дворец вновь будет готов принять своих прежних обитателей. Всего каких-то две недели, но Морриган не знала, будет ли она еще жива к тому времени.