Часть VII . Родственник.

Глава 1. Бесовское сознание.

В себя я приходил долго и неохотно. Башка трещала, как после хорошей попойки, а в затылке пульсировала боль. Губы пересохли, а во рту не оказалась ни капельке слюны. Я сухо кашлянул, разлепил пудовые веки и увидел кромешную тьму. На миг я даже со страхом подумал, что ослеп. Мало ли к чему приводят удары по затылку…

Однако уже в следующее мгновение мой нос втянул знакомый затхлый запах с пикантными нотками разложения. Кажись, я в подземелье. Да ещё со связанными за спиной руками. Ну хоть на стул посадили, а не на бутылку. Но кто же так лихо спеленал меня? Есть у меня одно не лишенное логики предположение. И оно буквально через несколько секунд подтвердилось.

В темноте чиркнула спичка и тусклый свет озарил небольшое помещение, вырубленное в толще серой скалы. В нем помимо меня оказался еще усмехающийся ректор, который восседал на потертом стуле с высокой узкой спинкой.

Он зажег спичкой керосиновую лампу, а затем метнул на меня немного изумленный взгляд холодных глаз и просипел:

— Гляжу, ты не удивлен.

— Я скорее напуган, нежели удивлен, господин ректор, — почти честно ответил я, лихорадочно соображая, как спасти свою задницу. — А чем вам не понравился кабинет в академии? Зачем вы доставили меня сюда, да ещё столь болезненным образом, который нарушает все права студента.

Старик поставил лампу на пол и стал цепким взглядом миллиметр за миллиметром ощупывать моё встревоженное лицо.

Увиденное заставило его усмехнуться и проронить:

— А ты любопытный экземпляр, Виктор Полянский.

— И редкий. Меня ни в коем разе нельзя убивать, сударь, — проговорил я и растянул губы в заискивающей улыбке.

— Посмотрим, — дернул пергаментной щекой дедок, подался ко мне и спросил: — Что ты почувствовал, когда там, в кабинете, коснулся моей руки?

— Уважение, — солгал я и торопливо добавил: — Господин ректор, ну что за повод похищать студента из-за того, что он отдернул руку? Я же пояснял, что в последнее время жизнь порядком расшатала мои нервишки.

— Ох, Виктор. Не лги мне. Я насквозь тебя вижу, — покачал лысой головой аристократ и снисходительно заверил меня: — Мне твое вранье кажется наивной попыткой трехлетнего ребенка обмануть взрослого. Ты почувствовал бесов?

— Каких бесов? — сделал я честные глаза и ощутил лютый холод, вцепившийся в мой позвоночник. После упоминания бесов, ректор точно не оставит мне жизнь.

— Тех самых, — нехорошо усмехнулся он и требовательно спросил: — Как ты почувствовал их? В тебе есть нераскрытые задатки менталиста?

Ректор привстал со стула и еще сильнее подался ко мне, пытаясь по мимике лица и выражению глаз определить прав ли он.

А я скользнул в транс, впился пронзительным взором в его глубоко запавшие в череп зенки и с нажимом прошептал:

— Вы не желаете мне зла… вы хотите отпустить меня…

Физиономия дедка превратилась в недвижимую маску. Мои слова его явно не проняли, хотя и ввели в некий ступор. И если я сейчас прерву зрительный контакт, то ничего не добьюсь. Он не отпустит меня. Все станет лишь хуже. Старик убедится в том, что я менталист и больше не позволит мне совершить подобный финт ушами. Он ведь сейчас поддался легкому гипнозу лишь потому, что не ожидал от меня подобного мастерства. Ректор считал меня нераскрывшимся менталистом. Поэтому мне нужно во что бы то ни стало добиться положительного результата во время этого зрительного контакта. Но так как старик не поддавался внушению, я еще пристальнее взглянул в озера его глаз с полопавшимися капиллярами и совершил несколько сложнейших пассов пальцами. Последние вышли у меня с огромным трудом. Я еще никогда не выводил ничего столь сложного. И до конца не был уверен в том, что эти пассы сработают. Но они сработали.

Мир вокруг меня померк. И в следующий миг я осознал себя стоящим на поляне, окруженной высокими серыми горами. Их заснеженные пики царапали низко висящие туши черных кучевых облаков. А посередине поляны высился пятиэтажный мрачный замок из грубо обработанных блоков. Они были до третьего этажа увиты сухой виноградной лозой, а на карнизе черепичной крыши я разглядел разевающих пасти каменных горгулий.

— Однако, — сдавленно промычал я и передернул плечами.

Дворец пугал меня, но именно через него лежал путь к моей свободе. Поэтому я собрал волю в кулак и деревянной походкой двинулся к входной двери. Железной, побитой ржавчиной и… потрескавшейся. Хм, любопытно. Стены при ближайшем рассмотрении тоже оказались испещрены трещинами в палец толщиной, а то и в два. Да и некоторые блоки выпали из кладки. Из-за всего этого создавалось впечатление, что дворец вот-вот рухнет.

— Однако, — повторил я, но теперь уже озадаченно. — Похоже, что-то уничтожает сознание ректора. То ли возраст, то ли ещё что-то… например, заигрывание с бесами.

Благодаря ветхому состоянию дворца я имел все шансы проникнуть внутрь него.

Задумался на пару мгновений, а затем со всем доступным мне усердием вообразил монтировку. Она появилась в моей правой руке. Гладкая и увесистая. Я поплевал на ладони и стал орудовать инструментом, пытаясь расширить самую широкую щель в двери.

Вскоре мне удалось сделать её настолько большой, что моя правая рука спокойно проникла внутрь и повернула дверную ручку. Тотчас дверь открылась с царапающим душу скрежетом несмазанных петель. А я облизал губы и схватил монтировку в обе руки. Мне думалось, что сознание старика родит пару-тройку защитников, но в прихожей никто не появился.

Тогда я пожал плечами и перешагнул порог. Внутри оказалось темно и по стенам змеились всё те же трещины. Даже в дощатом полу чернели здоровенные щели. Похоже, старик в шаге от лютых проблем с сознанием. Но где же защитники? Ректор ведь точно проходил обучение у какого-нибудь крутого менталиста. Загадка. Впрочем, мне же лучше.

Я поглядел на дверь в подвал, потом посмотрел на ту, что вела на чердак и открыл третью. За ней обнаружился изогнутый коридор, а лампы под потолком светили гораздо тусклее, чем в сознании маркизы. Но все же они освещали множество дверей и… перекрестков. Попадос.

В сознании дедка оказалось гораздо больше направлений, чем я рассчитывал. А ведь мне казалось вполне реальным достичь «капитанской рубки» ректора и сделать там «перестановку». Я хотел заставить старика проникнуться ко мне добрыми чувствами. Но вот сейчас я был совсем не уверен, что найду путь к ней. Дверь в нижний план сознания скорее всего таится на пятом этаже. А лестницы на следующие этажи могут быть где угодно. Вот и попробуй тут их найди.

Но делать нечего. Надо идти. Я усилием воли создал лук, колчан со стрелами и двинулся по коридору.

Меня сопровождали приглушенные голоса из-за дверей, которые меняли окраску, фактуру и даже материал. За этими дверьми в хронологическом порядке хранились последние воспоминания старика. И они оказались совсем неинтересными. В мои развесистые уши влетали обрывки отчетов, приказов и распоряжений.

В какой-то миг они даже стали меня раздражать. А может виной моего раздражения стало то, что я уже преодолел несколько коридоров, но так и не нашел лестницу.

— И сколько мне здесь бродить? — пробурчал я себе под нос, остановившись на очередном перекрестке. — Эдак я могу вечность искать «капитанскую рубку».

И тут мне в голову закралась кровожадная мысль. А что если просто отправить ректора в Рай для бюджетников? Его убийство не вызовет у меня никаких угрызений совести. Однако как это проделать?

Я принялся размышлять над этой идеей, двинувшись дальше. И буквально через пару поворотов изумленно замер. В конце очередного коридора я увидел лестницу, ведущую на следующий этаж. Возле нее блестящий сталью голем сражался с двумя бесами в образах гигантских нетопырей. И бесы уже порядком потрепали голема. Его металлическое тело изобиловало глубокими царапинами.