— Нет, ничего не осталось.

— Господи! — простонал некромант, схватился за сердце и повалился на кресло. — Ты… ты чудовище, Вик!

— Верно подмечено, — радостно согласился Фауст, прежде чем я его пнул. Он вылетел из комнаты, шмякнулся о стену коридора и разразился витиеватой бранью: — Да что б твои кишки пожрали крысы, блохастая ты морда! Пусть твой нос и уши отвалятся от сифилиса, а кожа пойдёт на чучело…

— Забористо, — оценил я, расплывшись в довольной улыбке.

Вдруг моих ушей коснулось не только сквернословие химера, но и нарастающий шум мотора. Кто-то подъехал к парадному входу особняка и остановился. Я тотчас выглянул в окно и увидел знакомый автомобиль.

— Люпен вернулся, — сообщил я всем присутствующим в комнате.

— Надо встретить его милость, — продребезжал дворецкий и пошаркал ногами в холл.

Фауст резко замолчал, наградил меня нехорошим, задумчивым взглядом, а потом со всех лап помчался за дворецким. Кажись, он решил первым обо всем рассказать барону, чтобы расставить нужные акценты. Ушлый химер явно надеялся на то, что ему удастся разжечь в Люпене такой пожар, который к чёртовой бабушке спалит меня. Что ж… пусть попробует.

— Когда же уже закончится эта проклятая ночь, — пробурчал некромант, тяжело вставая на ноги.

— Начинает светать, — отвлечённо заметил я и вышел из комнаты.

А уже на лестнице, ведущей вниз, меня настиг вопль Люпена:

— Викто-о-ор!

— Да, ваша милость! — откликнулся я.

— Немедленно в гостиную! Есть разговор!

Я тяжело вздохнул. Похоже, Фаусту удалось-таки расшатать барона. Семена, закинутые химером, упали на благодатную почву, ибо Люпен вряд ли отошёл от кражи Руки. Он воспринял её, словно личное оскорбление. У него же из-под носа умыкнули ценнейший артефакт. Да ещё кто! Кухарка! Выходит, что он и в людях разбираться не умеет? А что дальше? Его прирежет собственный дворецкий?

Гоняя в голове подобные мысли, я добрался до ярко освещённой гостиной и вошёл внутрь. Барон уже сидел в кресле, потягивал чай из фарфоровой чашечки и нервно бил себя по бедру тросточкой из красного дерева.

— А почему вы один? Где Эд и Кир? — миролюбиво спросил я, усевшись на диван, стоящий подле стола.

— Они отправились в Вену следом за кухаркой. А я принял решение остаться в Велибурге. Тут моё присутствие нужнее, — хмуро проговорил аристократ и посмотрел на меня тяжёлым взглядом, в котором мелькали щипцы средневекового дознавателя. Кажется, он, и правда, разозлён.

— Вы оказались полностью правы, ваша милость, — льстиво проскрежетал химер, сидя под столом. — Тут такое произошло, такое… ну я вам уже всё подробно и правдиво поведал.

— Фауст, немедленно покинь гостиную. Я желаю с глазу на глаз переговорить с Виктором, — строго проговорил барон и со звоном поставил чашечку на расписное блюдце, красующееся на столе.

Химер молча выбрался из-под стола и шустро покинул комнату. Он не хуже меня знал, что, когда Люпен говорит таким тоном, — с ним лучше не спорить. Можно нарваться и на словесную взбучку. У барона память, как у стада африканских слонов. Он мог припомнить все провинности.

— Что ж, Виктор, рассказывай, — обманчиво мягко сказал дворянин и уставился на меня рентгеновским взором. — Ты и правда лишил меня возможности изучить редчайший эликсир, то бишь эссенцию?

— Кхем… — смущённо кашлянул я в кулак, собрался с мыслями и принялся вещать.

Мне удалось довольно быстро поведать учителю обо всех приключениях, которые случились после того, как он отправился на вокзал. Я честно признался, что именно мне принадлежала идея навестить подземелье под островом. Ну а потом я выложил ему мысль, что ректор гоняется именно за мной. Вот как он в самый первый раз обещал меня «освободить», так с тех пор и пытается настигнуть. Посему ректор и помчался за мной по подземелью, а затем явился в особняк, откуда Вероника отправила его в пучины залива.

— Надеюсь, он погиб, — проронил Люпен, положив тросточку на колени.

— Вряд ли, — вздохнул я.

— А что же эссенция? Ты лишь вскользь упомянул, что выпил её, — произнёс учитель. И я увидел, что его хвалёное умение держать себя в руках дало трещину. Он одновременно с ужасом и надеждой ждал моего ответа.

— Вот, — я принялся доставать пробирки, в которых на донышках плескалась чёрная жижа.

Барон уставился на склянки, как на величайшее сокровище, а затем задумчиво прошептал:

— Этого мне должно хватить на опыты… хотя бы на первоначальные. Расскажи мне всё, что ты знаешь об эссенции. Она действительно, как говорит Фауст, повышает уровень дара?

— Ага, — бросил я и рассказал о подслушанном разговоре между проректором и Брандом. А ещё добавил воспоминания ректора, когда он много лет назад восседал на лавочке возле пруда.

Люпен жадно хватал каждое моё слово, а потом принялся постукивать себя согнутым пальцем по подбородку и азартно рассуждать:

— Итак, требуется особое место, пропитанное магией и страданиям. Не очень-то и научно, но что-то в этом может быть. А ещё для бесов нужна питательная среда в виде человека с магическим даром. Играет ли уровень роль? Хм, возможно. А чем кормить одержимого? Человеческим мясом? Определенно ректор и его сообщники так и делали. Но пробовали ли они заменить людское мясо, скажем, на говядину? Мне мыслится, что и животная плоть вполне сгодится. А сколько времени требуется кормить бесноватого? Вероятно, долго. Недели, месяцы… А что потом делать с кровью одержимого? Какие физические процессы производить и какие ингредиенты добавлять? Кровь ведь не сворачивается, а значит, в ней точно присутствуют какие-то добавки. Но какие? Полагаю, ответ на последний вопрос мне удастся узнать после тщательного исследования эссенции. Проклятье, но ведь моя лаборатория разгромлена!

Барон протяжно застонал, словно кто-то невидимый наступил на его больную мозоль, а потом дал по яйцам.

— Да, грусть-тоска, — поддакнул я и даже картинно повесил нос.

Люпен взглянул на меня, пожевал губы и не терпящим возражений голосом провозгласил:

— Сегодня спишь в лаборатории. Ты на карантине. И за тобой теперь нужен глаз да глаз. Я не хочу, дабы ты ночью перегрыз нам всем глотки, ежели в тебе проснутся бесы. А заодно, приберись в лаборатории. Весь мусор неси к двери. Чёрт… Её же ещё же надо как-то приладить к косяку. Ладно, вставай. Пошли делами заниматься. И Марка кликни. Да, и вот ещё что… Как ты считаешь, ректор снова явится сюда по твою душу?

— Мне кажется, что нет, — неуверенно ответил я, вставая с дивана. — Ректор слетел с катушек. В его голове правят балом бесы. Да, конкретно, эти бесы сообразительные, но им не хватит ума найти дорогу к особняку. А почуять меня на таком расстояние ректор точно не сможет. Он снова увяжется за мной только если я покажусь ему на глаза.

— Будем надеяться, что ты прав, — проговорил Люпен и вышел из гостиной.

Я посеменил за ним, попутно громко позвав некроманта. Тот спустился на первый этаж и вместе с нами отправился в лабораторию. А там мы до самого утра расчищали завалы и чинили дверь. Принесли из гостевой комнаты диван. А затем я помылся и устало завалился на него спать, услышав щелчок замка. Барон, как и обещал, запер меня во избежание… во избежание.

Во сне меня мучали кошмары. Повсюду мелькали оскаленные пасти одержимых, безумным смехом хохотал паукообразный ректор, летали бесы-нетопыри.

Проснулся же я со стойким чувством голода и в отвратительном физическом состоянии. Болела голова, во рту словно кошки нагадили, нос оказался забит соплями, а горло горело огнём.

— Простыл, — гнусаво сказал я в темноту и встал с дивана.

Ноги подогнулись от слабости, но я не упал. А кое-как побрёл к двери, чувствуя себя нашим старым дворецким. Бедолага. Как же ему тяжело приходится. Ну, ничего. Я как-то раз победил грибковую инфекцию. Вот и простуду побежу… одолею. Сейчас чаю только изволю испить. С лимоном и мёдом.

Пока же мне удалось добраться до двери. Тут я включил свет и постучал в неё. Но никто мне не ответил. Пришлось орать. И только тогда на мои вопли пришёл Марк.