Еще по чуть-чуть разлив в бокалы, я сказал искренне:

– Так что я рекомендую выбросить вашу Катю из головы. Кстати, она нам представилась Аленой. И кто знает, как ее на самом деле зовут.

Мы выпили, и он сознался:

– Не могу. У меня было много времени, чтобы это понять. Год. Да, считайте, год. Восемь месяцев полета и тут еще…

– Запущено как все, – сокрушался я, вполне веря парню. – Тут борделем не вылечить.

Мы рассмеялись, и он наконец приступил к рассказу.

Адмирал сразу не дала, конечно, ответ по пирамиде и нашей работе на ней. Послала своего помощника на место, вместе с ним летал начальник нашей группы. А мы с помощником биолога в тот день просто банально напились в компании девчонок-летчиц. Причем мы так и не запомнили, как нас – вот позор-то! – девчонки разводили по каютам.

Наутро мы прибыли в лабораторию и получили разнос от начальника за то, что вчера вечером нас с собаками найти не могли. Выяснилось, что адмирал дала добро на исследование, а на следующей неделе обещала послать что-нибудь скоростное к Ягоде за группой технической разведки. Нам надлежало немедленно вернуться на полевые работы и, как провинившимся, не вылезать оттуда, пока не дадим что-нибудь ошеломляющее. Мы ответили «есть» и… пошли в бар лечить головы.

– Меня Лерка прибьет, – сознался мне после второй рюмки водки друг.

– С чего это?

– А… – Он махнул рукой. – Я проснулся с ее подружкой сегодня.

– Ого! – восхищенно сказал я.

– Что «ого»? У Лерки сегодня отлет. Мы с ней договаривались, что эту ночь вместе проведем. А если она еще про Джин узнает, то мне хана точно.

– Да нет, я про другое, – пояснил я свой возглас. – Просто я вчера в таком состоянии был… «Мяу» бы не сказал, не то что с девушкой…

– А-а-а, вот ты про что… – засмеялся он.

Мы привели себя в бодрое расположение через минут сорок усиленного пьянства. И были не совсем в том состоянии, чтобы вообще куда-то лететь. Но приказ есть приказ.

Я собрал вещи и пошел к кораблю, пугая «выхлопом» девушек-пилотов и обслуживание и восхищая десантуру, которая днем старалась не употреблять.

Своего друга я прождал почти два часа. Он, видите ли, пошел с девушкой своей попрощаться – они вылетали ближе к полуночи.

– Попрощался? – спросил я, когда тот все-таки добрался до моего корабля.

– Ага, – сказал он, развалившись в кают-компании на диване.

– Получилось? – почти без намека поинтересовался я, возясь с запуском.

– Получилось, – рассмеялся он.

Я тоже рассмеялся и, запросив разрешение на взлет, поднял корабль.

На объектах вовсю шла работа. Командовал там наш начальник, и мы доложились о прибытии. Нам немедленно нарезали участок работ на пирамиде «А», и, вооружившись скребками, ручными сканерами и анализаторами, мы пошли отрабатывать зарплату.

Естественно, мы начали с той стороны пирамиды, которая не видна из лагеря. Никуда не торопясь и болтая, мы набирали в пакетики грунт, щебень, сколы с плит и подробно расписывали на приложенных записках, с какого места пирамиды данный образец был снят.

К ночи босс собрал нас возле костра посреди палаточного лагеря и толкнул речь:

– Итак, господа научные и недонаучные сотрудники, – сказал он и, несмотря на раздавшиеся смешки, продолжил жестко: – Все мы теперь знаем, что изучаем некий артефакт, каким-то образом связанный с Орпеннами. Более того, солидный возраст строений позволяет думать, что установили их тут сами Орпенны, хотя раньше за ними архитектурных пристрастий не наблюдалось. Кто не в курсе: по образцам, взятым с объекта «Б», ясно, что наши любимые недруги установили этот объект лет этак десять тысяч назад. Когда мы не то что в космос… Ну, вы поняли. Наша задача сугубо практическая. Из разряда научных загадок объекты были переквалифицированы во вражеские сооружения, которые следует изучить и заставить приносить пользу нашей науке, ну, и как там дальше… короче, приносить пользу.

Наши откровенно потешались над словами начальника, а вот разведчики, что были тут же, только губы кривили.

– А посему с утра по требованию разведки мы начнем вскрывать металлический объект, что покоился в строении «Б». Учитывая сложность работ, нам завтра придадут техников из саперной роты. Я не уверен, что надо так варварски относиться к находке, но приказы не обсуждаются. Учитывая… м?м… характер Орпеннов, можно не опасаться, что объект заминирован или способен принести вред. Но требования нам выставлены, и потому завтра, как начнутся работы, все дружно грузимся на корабль Алекса и летим на рыбалку. Алекс нас приглашает. Правда?

Видя мое удивленное лицо, многие засмеялись. Но я быстро нашелся:

– Только у меня удочек на всех нет. Так что сами делайте.

– Зато у нас взрывчатки много! – сказал мой друг, помощник биолога. Засмеялись даже разведчики.

– Вот и хорошо, – сказал начальник. – Когда объект вскроют, нас вызовут. И не надо тут предположений, что саперы растащат на сувениры все, что найдут. Камеры никто отключать не будет. Ясно? Так что сегодня отсыпайтесь. Отдыхайте. Кто желает – присоединяйтесь к нам. Мы будем на севере периметра жарить мясо.

Мы разбрелись по палаткам переодеться. Скоро за мной зашел друг, и мы направились, как и приглашал начальник, на северный участок периметра. Мясом, понятно, еще никто не занимался, но зато у всех в руках наблюдались стаканы с алкоголем. Начальник рассказывал собравшимся что-то жутко увлекательное, причем только начал, и мы поспешили выяснить, где наливают, и присоединились со стаканами к товарищам.

– …Вот. Ну а потом нас на Омелле заставили раскопки устраивать. Вы представляете, там только что тяжелые бомбардировщики поработали, и нас туда закинули. Это просто ужас. Я не люблю аборигенов Омеллы и слабо понимаю тех, кто испытывает к ним теплые чувства. Они слишком другие, но это не повод уничтожать треть населения огнем, а вторую треть вирусами. Именно наша экспедиция доказала, что на Омелле было три цивилизационных цикла. Причем второй цикл вывел Омеллу в космос. Они применяли реактивную тягу. Вот Алекс, к примеру… – Он обратился ко мне, указывая рукой. – Вот он, кстати, когда делал для Королевского общества отчет, сумел, вольно или невольно, показать, какую глупость мы совершили, истребляя аборигенов. Они могли стать нашими союзниками, а теперь чуть ли не в каждой деревне или городе на главной площади знак Орпеннов. Нет, это не значит, что Орпенны хоть как-то проявляют свою деятельность на Омелле, но население словно призывает их спасти от нас, землян. Вот, кстати, недавно пересматривал ваш отчет снова, Алекс… Как вы находите самих жителей Омеллы?

Я выдержал паузу, отпив из стаканчика, и сказал, взвешивая слова:

– Они не люди.

– И? – успокаивая хохот окружающих, спросил босс.

– Я боюсь, многие со мной не согласятся… – начал неуверенно я, боясь, что опять что-нибудь ляпну и вызову смех.

– Ничего, мы ученые, а не политразведка. Все, кого вы видите, мои друзья. Я не беру в дальний рейс тех, кому не верю.

Я все равно помялся, прежде чем ответить:

– Они не люди, и я не считаю вправе вмешательство людей в их жизнь, если они не вмешиваются в нашу. И тем более уничтожать безобидных для нас существ.

– Поэтому вы так распекались в отчетах о том, что бомбардировкой были уничтожены ценнейшие памятники цивилизации? Нет, боюсь, не поэтому, – покачал головой начальник. – Вы осуждали вообще применение вооруженной силы в вопросе Омеллы.

– Наверное, – пожал плечами я.

– Вы пацифист. Я не люблю пацифистов. Обычно они доходят до стадии фанатизма. Но в вопросе Омеллы я был согласен с ними. Однако я говорю не об этом. Мы все знаем, как выглядит житель Омеллы. Они довольно страшненькие на вид. Зато мы так и не знаем вида Орпеннов, которым на Омелле теперь разве что не поклоняются. Может, они еще страшнее.

Его перебила собственная помощница: