Ученый с сомнением кивнул и поблагодарил. Мы уже собирались спускаться, когда он, словно долго решаясь, попросил:

– Граф, как вы отнесетесь к небольшому эксперименту? Вы поможете развеять одно подозрение, сложившееся в нашей группе.

Не понимая, я спросил, в чем именно заключается моя помощь. Продолжая неуверенно говорить, ученый пояснил:

– У вас на груди, всем известно, оставленный Орпенном знак. По скудной информации, которую вы иногда передавали властям, носящему этот знак подчиняются механизмы и устройства Орпенна.

Я начал понимать его, но поспешил подправить:

– Только если рядом нет самого Орпенна или механизм не имеет четкой программы действий по отношению к носителю.

Ученый вскинул брови и сказал:

– Вот это ограничение мне было неизвестно. – Подумав, он добавил: – Не откажите в маленькой просьбе, пока не видит начальник экспедиции. Узнав, что мы провели эксперимент без него и без работы фиксирующей аппаратуры, он меня, конечно, сожрет, но я не уверен, что вы будете ждать и согласитесь на подобное…

– Вы много говорите, – честно сказал я, чем невольно обидел ученого. – Говорите конкретно, что вы хотите.

Он жестами, словно распахивал невидимую рубашку, показал на свою грудь и сказал:

– Вы не могли бы обнажить… знак и прикоснуться им к этому выгравированному символу?

Я с сомнением посмотрел на него.

– Вы точно ученый? А может, просто мистик? – спросил за меня Игорь. – Это же камень. Алтарь. Да что угодно, только не механизм.

Ученый, понимая, как глупо он выглядит в наших глазах, попросил:

– Не судите строго. Вам может показаться моя просьба идиотской, но в вопросах, связанных с Орпеннами, я готов верить во что угодно.

Мне самому стало интересно, и под ехидным взглядом Игоря я расстегнул броню, уложил ее на камень под ногами и, задрав по шею майку, без рассуждений накрыл собой символ на блоке. Ничего не произошло. Даже дуновения ветерка не наблюдалось. Чувствуя себя несколько обманутым, я поднялся, заправил майку и натянул поверх броню. Глупо улыбнулся Игорю, отчего тот чуть не рассмеялся, и сказал ученому:

– На этом мы, пожалуй, остановимся в ваших ненаучных экспериментах.

Тот покачал головой и признался:

– Мне стыдно перед вами, но если бы я просил об этом официально, мне было бы еще неприятнее. Прошу простить меня, граф.

Отмахнувшись, я сказал, что ничего страшного не произошло. Игорь тоже уже забыл о происшедшем и, ворочая одной рукой с ножом в ней, что-то зачищал на гравировке. Ученый и я склонились к нему.

– Вы посмотрите только, – заметил Игорь. – Это же неоднородный камень. Могу спорить.

В свете фонарей действительно стало более заметно, что камень, окаймленный рисунком капли, абсолютно совпадал по цвету, но не по структуре. Чуть заметная пористость отличала его от остального блока. Напрасно Игорь скреб его ножом, думая, что это просто источенный влагой участок. Ученый попросил Игоря не применять столь варварский метод и захотел немедленно разбудить специалистов, но я ему не дал:

– Подождите! Вот мы улетим, и делайте тут, что хотите. Не хочу никакой суеты. И так уже от людей устал…

Игорь, сдув каменную крошку, показал на «каплю» и сказал:

– Она вся такая. Могу спорить.

Ученый, приглядевшись, заметил:

– Это очень похоже на материал на дне «колодца». Наверняка пропускает в себя влагу. Только куда он ее дальше направляет, мне не понятно. Сканеры показывают монолитность блоков.

– Обалденная монолитность, – съязвил Игорь, указывая на «каплю». – Как вы ее прощелкали?

Пожав плечами, ученый пояснил:

– Ничего удивительного. Еле заметно же! Это мы сейчас под сильными фонарями разглядели. А днем могли спокойно не обратить внимания.

Я покачал головой и сказал:

– В общем, ладно. Нам пора лететь. Хотелось бы сегодня еще поспать.

Игорь задумчиво склонился над рисунком, уперев локоть в каменный блок. Вдруг он заговорил с серьезным видом:

– А представим, что это и правда жертвенный алтарь. И что кровь должна была стекать через этот камень внутрь. И…

Я, поражаясь заразности дурных идей, спросил:

– Ты предлагаешь принести меня в жертву? Бред не говори. И вообще полетели. Хватит уже идиотских экспериментов.

– Да подожди ты! – сказал Игорь по-русски и продолжил: – Впервые за несколько лет действительно что-то интересное и загадочное, а тебе лишь бы поспать!

– Я не люблю загадки, – возразил я тоже по-русски. И, указывая на горло, пояснил: – Мне проблем океана во как…

Игорь ничего не ответил, только еще внимательнее вгляделся в «каплю». Видя, что он не собирается уходить, я развернулся и начал спускаться с пирамиды. Не спеша, опасаясь поскользнуться, я без проблем добрался до земли и без промедления двинулся к капсуле, возле которой в свете тусклой лампочки на охранной вышке периметра ходил взад-вперед десантник.

– Ну как, посмотрели? – спросил он меня.

Я только отмахнулся рукой, показывая свое отношение к находкам. С усмешкой он проводил меня взглядом, пока я забирался в шлюзовой тамбур. Пройдя в рубку и заняв кресло пилота, я вывел реактор на мощность взлета и только ждал Игоря, чтобы покинуть расположение лагеря.

Он появился спустя минут двадцать, посасывая палец и улыбаясь непонятно чему. Я спросил хмуро, чего это он усмехается, и Игорь пояснил:

– Этот мистик и меня дураком выставил.

– В смысле? – не понял я.

К этому времени я уже поднял капсулу и направил ее к дому.

– Он попросил у меня каплю на символ… – с усмешкой сказал Игорь, показывая пораненный палец.

Удивившись, я сделал вывод:

– Они от своих неудач уже совсем свихнулись. Люди никогда не избавятся ни от суеверий, ни от своих собственных выдумок.

– Согласен, – ответил Игорь, надевая «визоры».

Через минуту, обдумывая идиотизм, до которого дошли исследователи, я сказал:

– Надо было ему кровь пустить. Чего это сразу тебя…

Кривясь в ухмылке, Игорь сказал:

– Да ладно… Я ему еще и плюнул, чтобы больше не приставал… Нет, не в лицо, на алтарь.

Ночной Тис встретил нас желтоватыми огнями улиц и площадей. Редкие экипажи, спешащие по только им ведомым делам, даже не останавливались, чтобы посмотреть на снижающуюся капсулу с ослепляющими посадочными огнями. Привыкли уже. Ни у кого удивления не вызывает. Даже у детей. Пройдя мимо поста охраны на крыльце дворца, мы попрощались с Игорем и пожелали друг другу спокойной ночи. Но я направился не спать, а в кабинет – найти материалы прадеда Ролли по исследованию фольклора аборигенов. Ничего особо нового не выяснив, я незаметно для себя уснул прямо в кресле перед информатекой.

Наутро, пользуясь тем, что дела Земли меня больше не отвлекают, я вернулся к позабытым книгам и продолжил самообразование. Накопив массу непонятных для меня моментов, я перебрался в капсулу, сбежав из суетливого дворца, и там долго терроризировал корабельную память, выуживая крохи знаний, которых мне не хватало для понимания. День прошел практически за учебой.

Только к вечеру, с перегруженной головой, я позволил Игорю отвлечь меня, и мы вернулись к планам прокладки трамвайных путей в столице. Всего намечалось пять трамвайных веток. Первоначально. Теперь же я увидел на плане города, кроме них, кольцевую ветку и еще одну, что тянулась аж до рыбачьего поселка.

– Ты ничего не напутал? – спросил я удивленно. – Это трамвай, а не поезд.

– Нет не напутал, – сказал он, указывая на план. – Если город будет расширяться на север, восток или юг, то мы наползаем на фермы, на наши колхозы, на лес, в конце концов. Зато у нас есть шикарное место на западе, куда можно продолжить строительство. На планах я уже показывал.

– Тогда лет через пятнадцать нам придется объединять поселок со столицей, – сказал я, смутно припоминая.

– А чем плохо? Будет отдельным рабочим районом города. Зато ветка пройдет сквозь поселок и ему будет более чем полезна.