После слов Алексеева наступила звенящая тишина — теперь и Витгефт осознал, что споры закончились и надо готовиться к новому выходу в море, и к возможному сражению.

— Мне надо немедленно подготовить необходимые приказы для контр-адмирала Безобразова. Причем с возможностью выполнения двух задач — обеспечить прорыв «Рюрика» и «Богатыря», или только последнего крейсера. Тогда можно успеть доставить пакет поездом до выхода Владивостокского отряда в море.

— Хорошо, идите Вильгельм Карлович, составьте приказы — я их посмотрю. Литерный поезд будет готов к отъезду через два часа — распоряжение уже мной отдано.

Проводив Витгефта взглядом, адмирал отпил холодного чая из чашки, поморщился. Достал бутылку коньяка и налил бокал до половины. Выпил мелкими глоточками, снова уселся за стол и пододвинул к себе бумаги. Но не сдержался — достал три рисунка, где рукой фока были изображены корабли. Первым шел крейсер — плавные очертания, но водоизмещение как у тех же «богинь». Но ход благодаря турбинам 29 узлов, способен догнать любой из нынешних «дестройеров». И уничтожит любой из бронепалубных крейсеров японцев — пятнадцать палубных 130 мм пушки в казематах и палубных щитовых установках.

— Название странное — «Червона Украина», но революция всегда навязывает свои прозвища. Избежать бы ее, но как?!

Вопрос, негромко заданный самому себе, завис в воздухе, и Алексеев упрятал листок со схемой крейсера, и потянулся за другим, но остановился. Взял сложенную бумагу и аккуратно ее развернул, еще раз мысленно оценил изображенный на ней линкор, названный «Севастополем».

Корабль впечатлял — низкобортный, в казематах 120 мм противоминные пушки, а на палубе вытянулись в диаметральной плоскости четыре орудийных башни, по три ствола в каждой — бортовой залп в 12 305 мм пушек был необычайно мощным. Этот линкор мог избить любой из нынешних броненосцев, и догнать броненосный крейсер — полный ход в 23 узла. Вздохнув, полюбовался творением русских корабелов, и свернул бумагу. Достал третий лист — на нем был изображен крейсер прежнего типа, но с иным составом вооружения — по две башни по носу и корме, причем одна возвышалась над другой. Вот этот корабль ему определенно понравился, и в который раз за сутки Алексеев прикидывал его возможности.

— С турбинами мороки много, надо тут хорошо подумать. А вот с линкором нужно поторопиться сделать проект — отдам Кутейникову эскизы, пусть попробует рассчитать. Может что-то и получится…

— Жаль, Алексея Николаевича, но дай бог, он все же оправится от ранения, — голос наместника прозвучал искренне, чуть ли не со слезой, вот только глаза, зло прищуренные и холодные, говорили совсем об ином отношении. Евгений Иванович прекрасно знал о последствиях руководства бывшего военного министра и его притязаниях на власть главнокомандующего. Причем велась жесткая «подковерная борьба», и в конечном итоге, Алексеев бы проиграл. Но не сейчас — авторитет адмирала, после нескольких морских побед значительно возрос, как и лимит доверия со стороны императора.

— Хорошо бы ему оправиться от ранения, — столь же фальшивым голосом произнес Фок, потупив на всякий случай глаза. И как положено в таких случаях, поинтересовался, но как бы невзначай:

— Я только знаю, что генерал Куропаткин тяжело ранен. Но как такое могло случиться?

-Стрелок, очень хороший стрелок, меткий. Затаился на чердаке дома поздно вечером. А как Алексей Николаевич подошел к окну вагона, которое было освещено, узнал его и сразу выстрелил. Пуля попала в грудь, хорошо, что врачи успели сделать операцию, — голос Алексеева прозвучал совершенно спокойно. — Удивительно другое обстоятельство — с той позиции, где залег этот охотник, были видны только два окна вагона, в котором находился командующий армией. И убийца о том хорошо знал!

— У японцев большая агентурная сеть развернута, я не сомневаюсь, что у них есть агенты не только среди китайцев или иностранных подданных, но и наши военные. Средства для этого есть надежные — долги, для выплаты которых нужны деньги, политическое мировоззрение — среди так называемых революционеров много тех, кто желает поражения своему отечеству. Есть и «медовые ловушки», когда подставляют в любовницы женщину, которая является шпионкой…

— Постой, сейчас именно такой случай в Порт-Артуре. Там есть американская журналистка, которая влюбилась в одного лейтенанта флота, что состоял при штабе адмирала Макарова. Вроде офицер невиновен, но все же есть что-то мутное в этой истории. Со мной прибыл жандармский ротмистр Маслов — ты уж сам поговори с ним, все же служил на данном поприще в былые времена. Я на тебя в сем деле надеюсь!

— Хорошо, поговорим, посмотрим, что к делу подшить можем, — покладисто согласился Фок — история его сразу заинтересовала. Да и свои люди среди жандармов тоже не помешают.

— Вот и хорошо, тогда я тебе их сразу подчиню, как командующему 2-й Маньчжурской армией. Бывшая «южная группа» в составе 1-го, 3-го и 4-го Сибирских армейских корпусов преобразована будет в отдельную армию. Фронты у тебя будут прежние — Дагушань и Ляохе. А 1-й армией станут войска в Лаояне и «восточный отряд», который примет генерал Иванов вместо оскандалившегося генерала Засулича. Командующим генерал-лейтенант Линевич, которого я уже отозвал телеграммой — хорошо, что Николай Петрович был во Владивостоке и сразу же выехал в Лаоян литерным поездом. Сегодня вечером уже прибудет, и я как раз подъеду.

— Это хорошо ты решил, Евгений Иванович — от драки с Куроки Линевич уклоняться не станет, — кивнул Фок, все прекрасно понимая. Такая реорганизация полностью сосредотачивала всю власть в руках наместника, как главнокомандующего, и делала командующих отдельными Маньчжурскими армиями полностью зависимыми от него.

— Мой Полевой штаб останется с тобою — не стоит городить еще одно управление, Яков Григорьевич справится — а то и так без реального дела долгое время пребывали. Да и незачем, если я в Порт-Артуре с флотом пребываю. А ты, как нужда будет, общие действия двух армий направляй — а приказания, как мои собственные, Жилинский пусть Линевичу передает напрямую, чтобы тебя от дел не отвлекать.

Фок постарался сделать на лице «хорошую мину» — наместник на всякий случай держал его на «привязи», контролируя действия. Но на это нельзя было обижаться — любой главнокомандующий решает все сам, а он собственно при нем в качестве помощника с функциями советника. Но это касается всего ТВД, а вот на Ляодуне у него фактически самостоятельность, и под командованием три корпуса.

— И вот еще что, Александр Викторович — ты ведь «тройную систему» не зря внедряешь, я сам понимаю ее достоинства. Но прибывающие из России корпуса, дивизии и бригады в их структуре трогать нельзя — то не в моей власти. Но ничто не мешает тебе реорганизацию провести среди собственно сибирских войск — территория огромна, дивизий требуется много, пусть и несколько ослабленного состава. И учти — чем лучше будут сражаться сибирские корпуса, тем больше будет доводов в твою пользу у нашего государя-императора Николая Александровича.

— Тогда нужно бригады сибирских пехотных дивизий на штаты стрелковых дивизий перевести. В двух полках четырех батальонного состава 32 роты, а в дивизии их столько же, вместе с егерями и охотничьими командами при полках. Тогда можно будет еще один 5-й Сибирский корпус развернуть из вторых бригад пехотных дивизий, да и бывший отряд генерала Засулича в 6-й корпус переименовать, да в тех сибирских дивизиях реорганизацию провести. Но то пусть генерал Линевич выполняет — 1-я армия в его подчинение входит, да и от меня далеко находится.

— А чем эта структура лучше нынешней в бою?!

— Меньше по штату дивизия, Евгений Иванович, ей и управлять легче. А вот нынешняя пехотная дивизия в 16 батальонов вдвое больше — 64 роты, и очень громоздкая. В этом она серьезные затруднения создает, и в управлении, и в маневренности, — Фок как бы подводя черту, стал приводить достоинства дивизий РККА «июльских штатов» трагического сорок первого года, когда их начали спешно формировать десятками.