Фок осекся, понимая, что определенные границы переходить все же не стоит, намека достаточно. А то донесут на него с Третьяковым — такие особи в офицерской среде встречались, хоть наушников всячески вытравливали из любого полка. Осознав российские реалии, Фок выругался от души, и неожиданно в его глазах заплясали веселые огоньки.

— В свою очередь, как только у вас будут следующие победы, а они обязательно будут, то буду ходатайствовать о белом крестике, ведь золотое оружие у вас есть, а Георгия вы вполне заслужите! Надеюсь, вы теперь не обижаетесь на «старого Фоку», что всячески измывался над всеми вами? Но то к пользе было, а результаты сейчас прямо перед глазами!

— Как кость нам бросил — подавитесь!

Наместник пылал яростью, и Фок его хорошо понимал — Куропаткин по отношению к главнокомандующему повел себя фактически хамовато, в полном соответствии со старинным правилом, когда один начальник, а другой дурак, потому что явился к тебе просителем.

И что самое обидное, так это то, что резервы имелись, и достаточно серьезные — после передачи войск генерала Зарубаева, у командующего Маньчжурской армией оставался под рукой 2-й Сибирский армейский корпус, а к нему еще 8-я ВС стрелковая дивизия и 2-я бригада 31-й пехотной дивизии. Уже сейчас стало проявляться то, что позже станет «визитной карточкой» полководческих «дарований» Алексея Николаевича — стремление «зарезервировать» как можно больше частей в тылу и на вспомогательных направлениях, стремясь надежнее закрепить за собой территорию, вместо того, чтобы сконцентрировать силы против неприятеля. Но бывший военный министр руководствовался нехитрой заповедью российского чиновничества — «а как бы ничего не случилось плохого».

— С паршивой собаки шерсти клок, а тат все же три полнокровных дивизии, пусть «сырых» и еще не обстрелянных. Но хоть из запасных набраны, но людской контингент превосходный — сибиряки!

Фока приход серьезного подкрепления обрадовал — сила для будущего сражения фактически удваивалась, если подсчитывать только войска 1-го и 3-го Сибирских корпусов, причем в последнем не учитывать 7-ю дивизию, что сейчас находилась в Квантуне.

— Дивизии будут переданы в трехдневный срок, причем 2-я была в эшелонах, которые прибыли на станцию от Мукдена. Должна выйти сегодня вечером из Лаояна — тут пути несколько часов, — зачем-то уточнил наместник. — Куропаткин тебя утвердил моим помощником, если можно так сказать. Учти, под твоим командованием сейчас три генерал-лейтенанта, что по старшинству производства в чин стоят выше тебя. И им станет обидно, хотя по возрасту Зарубаев нам с тобою ровесник, а Штакельберг со Стесселем моложе будут. Ты с последним уже говорил?!

— Да, после полудня — Анатолий Михайлович уже в войска отправился. Ваше назначение он одобрил — для него нож острый, чтобы два другие комкора над ним власть получили!

Фок усмехнулся, припоминая подробности недавней встречи. Стессель рванул из Порт-Артура призовым рысаком, перекинув всю ответственность на коменданта крепости Смирнова. Тем более, из его штабного поезда в любой момент можно было связаться по телеграфу с любым полком. Так что отъезд большими неприятностями не грозил.

— Но серьезно я с ним чуть позже поговорю, и найду, что ему предложить. Он ведь мог в Порт-Артуре оставаться, все же начальник Квантунской области. Но решил командование над 3-м корпусом из своих рук не выпускать, и поискать лавров на поле сражения. Мешать он мне не будет, наоборот, сам заинтересован в прорыве генерала Кондратенко к Дагушаню. Только ему резервы нужны, мало ли где японцы высаживаться на берег станут. Мы же не знаем, что они удумали!

— Транспорты на траверзе Квантуна, причем с юга. Думаю, пунктом высадки является Инкоу. Ночью они станут проходить вдоль северного побережья Квантуна, вот тут то мы на них и нападем!

Наместник потер руки, было видно, что Евгений Иванович возбужден до чрезвычайности. У Фока отлегло от сердца — хорошо, что теперь стало понятно, где японцы собрались высаживать десант. Инкоу — единственный порт на северном побережье Печилийского залива, другого просто нет. И бухт нет на всем северном побережье, куда бы инфантерию смогли высадить. Вернее, пара транспортов может высадить на катерах, баркасах и прочих плавсредствах первую волну десанта, но на этом все прекратится — без артиллерии, достаточного боезапаса японцы будут просто сброшены обратно в море. Наличие прибрежной железной дороги нивелировало до определенной степени временное владение Желтого моря вражеским флотом.

Переброска стрелковых полков могла быть осуществлена в течение нескольких часов от получения известия о появлении вражеского десанта, бронепоезда и железнодорожные батареи подошли бы гораздо быстрее, взяв на платформы пограничников. Да и наращивание сил русские могли осуществить в течение суток, опередив противника, и при этом имели подавляющее превосходство в артиллерии.

Ведь именно мелководье мешало подходить к берегу броненосцам и броненосным крейсерам, а действия канонерских лодок были существенно ограничены выставленными минными заграждениями. Да и попадание в небронированные корабли шестидюймовых снарядов могли иметь для них весьма печальные последствия, вплоть до самых фатальных. К тому же следовало учитывать не только частые в здешних водах шторма, что прервут любую высадку, но даже изрядное волнение, которое серьезно затрудняет проведение десантной операции, и сводит к минимуму артиллерийскую поддержку с кораблей.

— Инкоу для японцев важнее Дагушаня — там железная дорога. К тому же могут взять наши войска в клещи, если удастся высадить на берег две-три дивизии. И время у них есть — Куропаткин согласился передать дивизии, но вот трехдневный срок меня изрядно смущает. А если говорить честно — то откровенно пугает — соврать недорого взять!

Возникла неловкая пауза — Алексеев побагровел лицом, сцепил пальцы рук. Возникшее подозрение в неискренности командующего Маньчжурской армии следовало немедленно подкрепить, чтобы не было голословного обвинения в адрес генерала Куропаткина.

— Я думаю, Алексей Николаевич вводит нас в заблуждение, — Фок решил выложить свои сомнения, причем откровенно. — Корпус Зарубаева растянут эшелонами по железной дороге — 2-я дивизия на перегоне лаоян-Мукден, а 3-я еще чуть ли не у Харбина. Если отправить их напрямую — то в течение одного-двух дней прибудет 2-я со штабом, а трех-пяти дней 3-я дивизия. Причем их нужно поторопить, и железнодорожники должны докладывать о проходящих эшелонах каждые три часа.

— Немедленно свяжись с начальником железнодорожного отдела генералом Нидермиллером — он передаст приказы и будет контролировать переброску войск. Учти — в твоем распоряжении весь мой Полевой штаб, и в мое отсутствие отданные тобой приказы являются для всех генералов и офицеров моими собственными — все нужные распоряжения я сделал еще вчера. Если кто проявит нераспорядительность или строптивость, во что я не верю — отрешай от должности незамедлительно. По всем вопросам у тебя теперь есть дежурный генерал фон Клодт. Начальник штаба генерал-лейтенант Жилинский о тебе отзывается исключительно положительно, а он у меня строптив, и его мнению стоит доверять.

— Я говорил не раз с Яковом Григорьевичем, думаю, мы сработаемся, — отозвался Фок, прекрасно понимаю всю изнанку тех событий, которые не зря именуются закулисными.

Жилинский находился сейчас в крайне непонятном положении — являясь начальником Полевого штаба главнокомандующего, его фактически отодвинул от дел сам Куропаткин, у которого был свой штаб во главе с генералом Сахаровым. А это не могло не взбесить деятельного честолюбца. Так что предоставленный судьбой шанс возглавить штаб реальной армейской группировки, активно действующей против неприятеля на Дагушаньском направлении, Жилинский решил использовать по полной программе, ухватившись за него, как говорится, «руками и ногами, и вцепившись зубами».