— Я вернусь, но ты и так здесь в полной безопасности. К тому же с тобой твои великие и ужасные аньято! — Он подмигнул и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Ни к чему показывать, что ему понравились и ее вопрос, и волнение, которое она изо всех сил старалась скрыть.
Несмотря на ранний час, Шеран гудел, словно потревоженный улей, смакуя самую последнюю и, чего греха таить, долгожданную новость смерть наместника. И ладно бы, если настигла его эта самая смерть в темном переулке. Решили бы, что пал шенн Орнис от рук доведенных до белого каления его методами правления горожан. Провели бы расследование, дознание, да и закрыли дело за недостаточностью улик. Или, как второй вариант, бросили бы в тюрьму нескольких особо мешающих власти горожан, показав тем самым остальным, что с властью, даже с порядком надоевшей, шутки плохи Так ведь нет же! Угораздило этого шенна помереть в собственной постели, исполосованным кнутом, словно раб на галере! И горло ему, словно последней шавке, порвали. И не кто-нибудь, а самый настоящий зверь — волк пшеничного цвета! Не иначе, зверюгу привела с собой продажная девка-ньери. Тут же заговор налицо!
Помимо заговора жители жаждали получить ответы на многочисленные вопросы, как то куда пропал волк, где искать девку, причем не для того, чтобы свернуть ей шею за совершенный поступок, а спасибо сказать за смелость, ну и, разумеется, кто придет теперь на освободившееся место наместника. Ответов, как это всегда бывает в таких ситуациях, не было, и никто не спешил их давать. Поэтому горожане, устав маяться неизвестностью, стали прибавлять к действительности свои собственные домыслы и рассуждения. В итоге новость обросла такими невероятными подробностями, что охотник, неспешно шагающий по тихим улочкам и внимательно прислушивающийся к сплетням, только диву давался.
Одни говорили, что шенн поплатился за свою страсть к кнутам и веревкам, неудачно затянув удавку на собственной шее, вторые шутили, что Орниса загрызла от ревности любовница, устав от его бесчисленных похождений. Третьи все же склонялись к официальной версии. Но и тут волка превратили в оборотня, а потом и вовсе заменили ящером, который после совершения убийства воспарил в небеса и был таков. Последняя версия нравилась народу больше всего, потому что волка с необычным, равно как и с обычным, окрасом никто в глаза не видел, а улетевшего ящера теперь сколько ни ищи, толку никакого не будет. И стража, с ночи прочесывающая город и окрестности, ясное дело, вернется ни с чем.
Илмара подобная наивность смешила. Понятно, что большинство горожан дел с ящерами не имели, а потому были не в состоянии сообразить, что вздумай эта зверюга покуситься на шенна, то лежать бы ему не только с перегрызенным горлом, но и вообще без головы. К тому же одним разбитым окном дело бы не обошлось — внушительная туша разворотила бы добрую половину дома.
С другой стороны, необычность выдумки отводила подозрения от главного виновника переполоха — волка. Люди могут говорить что угодно, но некоторые личности, в частности стража дома шенна Орниса, знают истину. Вот только сообщать эту истину народу никто не собирается. Стража из-за занятости, а он, Илмар, из вредности, ну и… из солидарности. Незачем кому-то еще знать, что волк на самом деле волчица, а необычный пшеничный окрас появился в силу некоторых обстоятельств.
Вспомнив эти самые «обстоятельства» во всей ранее доступной его взору обнаженной красе, охотник неожиданно для себя ощутил, что сердце в груди забилось чаще. Тряхнув головой, он прогнал из памяти столь соблазнительное воспоминание и досадливо вздохнул, сообразив, что зря отказался ночью от услуг Тары.
Почесав в затылке, решил, что наслушался достаточно сплетен, и повернул в сторону квартала ньери. В конце концов, он слишком нравится Таре, чтобы та отказала ему в ласке даже после его ночного бегства. А ледана пусть подождет. Ведь в том месте, где он ее оставил, ей никто и ничто не угрожает.
За время отсутствия охотника Ролана успела вдоволь наесться и теперь, оставив на столе наполовину опустевший поднос, лежала на кровати. Несколькими минутами ранее она в очередной раз рассмотрела медальон и надела его на себя, туго стянув шнуровку рубахи, чтобы родовой знак не был виден окружающим. Здесь, в городе, где шенна Орниса знали все жители, кругляш мог привлечь к себе ненужное внимание. И пусть ей нужна информация о своей семье, которую наверняка знают местные жители, но с вопросами необходимо повременить. Смерть наместника и так подняла излишнюю шумиху.
В дверь неожиданно постучали. Пес подскочил с пола, ледана насторожилась.
Из-за двери послышался негромкий мужской голос.
— Простите, что беспокою! — извиняющимся тоном начал невидимый собеседник. — Я тут воды принес, чтобы помыться. Ваш напарник сказал, что нужно принести ведра как можно быстрей.
Судя по всему, это был хозяин заведения. Ролана заколебалась. С одной стороны, в городе ищут ньери, а на ней сейчас нет этих обличающих пестрых тряпок. С другой стороны, охотник обещал, что здесь она в полной безопасности. И наконец, с третьей стороны, после ночных разборок и утренней «прогулки» по оврагам и крапиве искупаться было просто необходимо.
Два последних аргумента оказались решающими. Девушка встала с кровати, дошла до двери и открыла ее.
Рослый детина, тот самый, которого она видела утром спящим у стойки, успел неловко улыбнуться, словно извиняясь, а потом с коротким вскриком сложился пополам и рухнул кулем к ее ногам, чудом не опрокинув ведро с водой. Она едва успела отскочить.
Дверной проем загородили несколько человек. Взглянув на лица пришедших, Ролана почувствовала, как сердце в груди замерло и безжизненным камнем упало в область пяток. Пока разум справлялся с потрясением, тело бессознательно перетекло в боевую стойку.
— Ты действительно считала, что сумеешь так просто сбежать? — холодно поинтересовалась одна из смотрительниц, смерив ледану равнодушным взглядом. — Даже внешность попыталась изменить.
Лица двух других были похожи на застывшие маски, а глаза пусты, словно женщины пребывали в состоянии медитации или наркотического воздействия. Обе версии могли быть правдивыми, потому что техника боя смотрительниц, тщательно скрываемая от ледан, предполагала предварительное обязательное погружение в нирвану. Для достижения нужной глубины подсознания наркотики использовались чаще, чем положенные по правилам медитации. Между безобидными многочасовыми бдениями и порошками, искусственно, но быстро приводящими мозги в нужное состояние, почти все смотрительницы выбирали наркотики. И эта невменяемость, наряду с подготовкой, делала их практически неуязвимыми.
От первого выпада Ролана благополучно уклонилась, вовремя уйдя от руки разъяренной смотрительницы, дальше пришлось хуже. Техника боя позволяла пришедшим драться без применения какого-либо оружия, потому что оружием было само тело. Прежде всего, приходилось уворачиваться от пальцев, безошибочно метящих в определенные точки на теле. Попадание в такие точки оборачивалось болью, неподвижностью, судорогами и многими другими неприятностями. В итоге, сражаясь всего с одной смотрительницей, ледане приходилось вертеться, словно пресловутой белке.
Две других ждали своего часа, неподвижно застыв на пороге. Нет, они нисколько не жалели ее. Наоборот, применили подобную тактику исключительно для того, чтобы сначала выбить из нее боевой запал, а потом и жизнь. Несмотря на то что Ролана была одной из лучших воительниц на арене, долго сражаться в подобном темпе она не могла. Смотрительницы знали это и спокойно ждали, когда ледана устанет. Тогда добить ее будет делом двух секунд. А пока пусть потанцует. Какое-никакое, а все же развлечение.
Со стороны это действительно напоминало танец — быстрый, смертоносный, обреченный. Смотрительница, оглашая воздух короткими вскриками, взвивалась вверх на расстояние от полуметра и выше, норовя добить ледану коронным ударом в голову, а также размахивала руками и ногами со скоростью ветряной мельницы. Поэтому Ролане приходилось исключительно отступать, даже не помышляя об ответных ударах. Противница походила на смерч, уворачиваться от которого в условиях небольшой комнатушки было довольно сложно. Несколько выпадов уже нашли свою цель, и теперь у Роланы онемело плечо, кровоточил висок и противно ныло в области солнечного сплетения. Еще девушку подташнивало. Она совершила ошибку — расслабилась, потеряла бдительность и наелась сверх меры, позабыв о том, что нужно быть постоянно начеку, ведь драться с набитым животом вдвойне тяжелей.
